Это цитата сообщения ФИЛИНТЕЛЛЕКТ Оригинальное сообщение

Рембрандт. Ночной дозор

Знаменитый рембрандтовский «Ночной дозор» за свою историю получил немало превосходных статусов. Его называли:

– самой таинственной картиной в истории – не вполне ясен ни общий замысел автора (хотя заказ-то был понятный, традиционный по жанру и сюрпризов не предвещал), ни присутствие с трудом объяснимых «лишних» персонажей и «подозрительных» символов, да и многое другое;

– самой парадоксальной: Рембрандт должен был написать роту амстердамских стрелков, но вместо строгой воинской дисциплины изобразил невообразимый весёлый хаос; а то, что несколько столетий воспринималось как ночь, совершенно неожиданно оказалось днём;

– самой многострадальной из тех картин, которые, несмотря на недосмотр при хранении или намеренный вандализм, всё же дожили до наших дней: мало того, что слой сажи изменил первоначальный колорит «Ночного дозора» и ввёл в заблуждение в отношении времени суток, так полотно еще и было урезано по горизонтали и вертикали, страдало от перемещений и неумелых реставраций, а в 1990-м году душевнобольной посетитель Рейксмузеума плеснул на картину кислотой. Согласитесь, редко какой картине «везёт» утратить и первоначальный колорит, и значительный объём от запланированных художником габаритов, и часть красочного слоя. И при всем при том остаться шедевром, объектом паломничества, подпиткой литературной и киноиндустрии – в общем, продолжать подтверждать свою парадоксальную репутацию;

– самой знаменитой и самой большой (379,5 см х 453,5 см!) картиной Рембрандта – именно так «Ночной дозор» обозначен на сайте Рейксмузеума, где сейчас хранится;

– самой барочной картиной в истории, настоящим апофеозом стиля барокко по настроению, энергии, движению;

– как следствие, самой «заразительной» для зрителя, практически интерактивной: по признанию многих из тех, кто оказывался лицом к лицу с персонажами «Ночного дозора» (а написан и повешен он так, что иных вариантов, кроме как оказаться лицом к лицу, и нет), если задержаться перед картиной, то через какое-то время становится трудно преодолеть желание влиться в эту шумящую толпу, бить в барабан, свистеть, притопывать, зычно смеяться, размахивать пиками и в довершение дать пару шальных выстрелов вверх из аркебуз;

– и даже самой переоценённой – тут мнения части заказчиков и некоторых критиков сходились: в чём-то хитроумный и своенравный господин ван Рейн перемудрил.

Для зрителя, отделённого от времени создания «Ночного дозора» почти четырьмя столетиями, недоумение и вопросы продолжают наслаиваться: а зачем вообще стрелкам понадобился такой гигантский групповой портрет? А для чего городу Амстердаму – столько непрофессиональных стрелков? Почему они одеты, вооружены и ведут себя по принципу «кто во что горазд»? Почему нарядная парочка на переднем плане нарочито отделена от остальных персонажей? Почему параллельно с Рембрандтом амстердамские стрелковые роты писали еще пять художников? Почему некоторые герои картины потребовали возврата уплаченных за неё денег, ведь общее мнение о работе Рембрандта было вполне одобрительным? Что делает среди стрелков жутковатая девочка в золотистом платье? Почему у неё лицо жены художника, а на поясе висит тушка курицы и птичий коготь?..

Нидерланды первой половины XVI века еще недавно истекали кровью под властью испанских Габсбургов, костры католической инквизиции жгли кальвинистских проповедников, а Харлем, Амстердам и Лейден героически сопротивлялись испанским осадам, терпя непривычный для этих весьма богатых и развитых городов голод и даже решаясь пойти на крайнюю меру – открыть морские шлюзы и затопить часть территорий, но отстоять независимость. Южные провинции, Фландрия и Брабант, охотно покорились испанской короне. Но провинции северные оказались «крепким орешком»: семь из них объединились и взяли для себя название самой крупной из них – Голландия (другое название новорожденного государства – Республика Соединённых провинций). времён Рембрандта переживала несколько даже эйфорический национальный подъём. Народными героями стали голландские ополченцы – люди, вставшие на защиту своих городов. Рембрандт и себя писал в латном нашейнике – дескать, и он, сын лейденского мельника, всегда готов встать под знамёна.
Ополчение воспевали, о нём слагали легенды. Это казалось чудом: мирные бюргеры, торговцы, кожевенники, мельники, аптекари, зеленщики, суконщики в страшную для отчизны годину взяли в руки арбалеты и алебарды, научились стрелять из мушкетов и пистолетов-аркебуз (отсюда название аркебузиры) и подносить пушечные ядра.
Голландские ополченцы продолжали и в мирное время собираться вместе, своими ротами, трансформировавшись в народную милицию. Они могли «выходить в дозоры» – следить за порядком в городе. Они продолжали числиться подразделениями, ротами таких-то командиров, поддерживая иллюзию, мол, случись что, голландские города снова будет кому защитить.
Список солдат роты Франса Баннинга Кока сохранился на обороте картины, и сейчас любой интересующийся может установить соответствие между их именами и лицами на картине, поклонники «Ночного дозора» даже составляют для этого специальные таблицы (правда, нужно учитывать, что Рембрандт, чтобы сделать «Ночной дозор» динамичнее, самовольно добавил туда и вымышленных персонажей).
Стрелковые роты, как правило, возглавлялись капитаном и лейтенантом, и рембрандтовская не исключение. Капитана в чёрном костюме с ярко-красной перевязью звали Франс Баннинг Кок. По левую руку от него – его помощник, лейтенант Виллем ван Рёйтенбург.Эксперты считают, что Рембрандт очень тонко передаёт особенности голландской патрицианской иерархии: хотя лейтенант и разряжен в пух и прах в сравнении с простым черным мундиром капитана, но он намеренно изображён ниже ростом. А тень от руки капитана, падающая на костюм лейтенанта прямо в районе паха, не обязательно указывает на их гомосексуальную связь (озвучивалась даже такая версия!), но точно указывает на его более высокое социальное положение и доминирование.
Их подчинённые, рядовые и сержанты, в основном принадлежали к гильдии амстердамских суконщиков. Именно поэтому, а еще потому, что ополчение не имело единого стандарта формы, все они одеты так по-разному.