Уже горит в рассеявшемся дыме
Полоска предзакатного огня,
Ночь заслонила косами своими
Объятые истомой очи дня.
Туда, где скоро в тьму сольются,
Безмолвие и Сумерки крадутся.

Дню ускользающему заклинанья
Шлют вслед они, царя над всей землей,
Но свет, и звук, и темных нив дыханье
Им отвечают тайною ночной.
Затихли ветры, и трава безмолвна
На кладбище у церкви, мраком полной.

Ты, здание, чьи колокольни-сестры,
Как пламя, над землею вознеслись,
Объято тоже тьмой. Но шпиль твой острый
Еще горит, пронзив ночную высь.
А там, на высоте недостижимой,
В сиянье звезд проходят тучи мимо.

Здесь мертвые покоятся в могилах,
Но в тишине вдруг возникает звук -
Мысль или чувство? - из земли унылой
Встает он, заполняя все вокруг,
И, с небом, с ночью слитый воедино,
Плывет, как смутный шорох над долиной.

Смерть кажется и нежной и смягченной,
Сокрывшей от людей весь ужас свой,
И верю я, как мальчик, увлеченный
Игрою средь могил, что их покой
О тайне величавой нам не скажет,
Что лучшие из снов у ней на страже.