Эссе «Жена» Вашингтона Ирвинга

Мой близкий друг Лесли женился на красивой и очаровательной девушке, которая была воспитана в богатой обстановке. Правда, у неё не было наследства, но мой друг был богат и радовался возможности потакать любому её желанию, удовлетворяя изысканный вкус и капризы, которые делают женский пол таким таинственным. «Её жизнь, – говорил мой друг, – должна быть похожа на сказку».

Даже разница в их характерах производила гармоничное сочетание: он был романтиком и достаточно серьёзным человеком, а она излучала жизнелюбие и радость. Я часто замечал безмолвное восхищение, с которым он смотрел на неё в компании, и оттого её радостная сила делала её ещё пленительнее. И тогда среди шумных оваций она поворачивалась к нему, словно ища его одобрения и принятия.

Когда она опиралась на его руку, её тонкая фигура прекрасно контрастировала с его высокой мужской фигурой. Влюблённый и доверительный взгляд, которым она смотрела на него, казалось, вызывал в нём волны триумфальной гордости и заботливой нежности, словно он испытывал безграничную любовь к своему очаровательному бремени именно из-за её беспомощности. Никогда раньше пара влюблённых не становилась на усыпанный цветами путь раннего и благополучного брака с более радужными перспективами блаженства.

Однако они прожили всего несколько месяцев, когда по стечению некоторых обстоятельств он потерял всё своё имущество и остался почти нищим Какое-то время он скрывал происходящее и ходил с измученным лицом и разбитым сердцем. Его жизнь превратилась в агонию и, что было труднее всего, ему приходилось сохранять улыбку в присутствии жены, ибо он не мог заставить себя сообщить ей эту душераздирающую новость.

Она, однако, проницательным взором любви видела, что с ним не всё в порядке. Она заметила его изменившееся поведение, приглушённые вздохи, и её было не обмануть слабыми и вялыми попытками изобразить веселье. Она приложила все свои жизнеутверждающие силы и уговоры к тому, чтобы вернуть его к счастливому состоянию, но тем самым она вонзала стрелу ещё глубже в его душу. Чем больше он видел достоинств, ради которых можно было любить её, тем более мучительной была мысль о том, что очень скоро он сделает её несчастной.

Немного времени спустя, думал он, улыбка исчезнет с её лица, песня растает на её устах, а печаль погасит искры в глазах. Счастливое сердце, которое теперь легко бьётся в груди, отяжелеет под грузом несчастий и забот, как это случилось с ним. Наконец однажды он пришёл ко мне и рассказал всю ситуацию тоном глубочайшего несчастья.

Выслушав его, я спросил: «Твоя жена знает об этом?»

Он разразился слезами.

– Ради Бога, – вскричал он, – если ты жалеешь меня, не упоминай о жене, мысли о ней буквально сводят меня с ума.

– Но почему нет? – спросил я. – Она должна узнать об этом рано или поздно. Ты не сможешь сохранить это в тайне от неё. Слухи могут дойти до неё и испугать намного сильнее, чем если бы ты сам поделился с ней случившимся, ибо сострадание любимых способно смягчить самые страшные вещи.

Кроме того, ты лишаешь себя её утешения, и не только этого, ты также ставишь под удар единственную связь, которая соединяет ваши сердца, – полное единение мыслей и чувств. Очень скоро она поймёт, что тебя гложет какая-то тайна, а истинная любовь не терпит никакой скрытности. Она почувствует себя ущемлённой и огорчится хотя бы потому, что от неё скрыты печали того, кого она любит.

– О мой друг! Подумай, какой удар я нанесу будущим перспективам, самой её душе, сказав, что её муж теперь нищий, что ей придётся отказаться от всяческих удобств в своей жизни, удовольствий общества, уйти со мной в нужду и безвестность! Сказать ей, что я увёл её от жизни, где она могла бы продолжать сиять и радовать глаз окружающих, восхищать сердца людей!

Как она сможет жить в бедности? Она выросла в богатстве и изобилии. Как она воспримет безвестность? Она была идолом общества. О, эта новость разобьёт её сердце! Она разобьёт её сердце!

Набравшись терпения, я, наконец, убедил Лесли отправиться домой и рассказать эту печальную историю жене. На следующее утро я с нетерпением ожидал результатов. Расспросив его, я выяснил, что он раскрыл жене свою тайну.

– Как она отнеслась к этому?

– Как ангел! Казалось, она почувствовала облегчение, потому что бросилась мне на шею и спросила, по этой ли причине я в последнее время выглядел таким несчастным. Но бедная девочка! – добавил он. – Она не понимает, какие изменения мы должны пережить в связи с этим.

Она представляет нищету абстрактно, она читала о бедности только в поэзии, где нищета связана с темой любви. Пока она не чувствует никакой нужды, она не испытывает недостатка в привычных удобствах или изяществе. Когда мы столкнёмся с конкретным опытом отвратительной бедности, с её нуждой и унижением, тогда начнутся настоящие испытания.

Через несколько дней он зашёл ко мне вечером. Он продал свой дом и купил небольшой домик в пригороде, в нескольких милях от города. Весь день он был занят перевозкой мебели. В новом доме требовалось немного вещей, да и те были скромными.

Теперь он возвращался домой, где жена весь день занималась обустройством. Я сильно заинтересовался тем, как идут дела в этой семейной истории, и поскольку уже был вечер, я вызвался проводить его до дому. Мой друг устал от забот дня, и когда мы шли, он опять впал в мрачные раздумья.

– Бедная Мэри! – наконец, сказал он с глубоким вздохом.

– А что такое? – спросил я. – С ней что-нибудь случилось?

– Что! – сказал он, бросив на меня нетерпеливый взгляд. – Разве это не трагедия, попасть в презренное состояние, переехать в этот жалкий дом, быть вынужденным тяжко трудиться в этом ужасном окружении?

– Так значит, она ропщет на изменения?

– Ропщет! Она вся сияет радостью и добрым юмором. Мне кажется, она пребывает в более счастливом состоянии, чем когда-либо раньше. Она проявляет любовь, нежность и умиротворение!

– Удивительная девушка! – воскликнул я. – Ты называешь себя бедным, мой друг, но ты никогда раньше не был так богат, ибо никогда раньше ты не знал таких безграничных сокровищ, коими ты обладаешь в этой женщине.

– Да, мой друг, и если наш первый день в этом доме закончится благополучно, я думаю, я успокоюсь. Но это действительно первый день испытаний. Она переехала в скромное жилище, она работала весь день, устраивая жалкое имущество. Она впервые познала усталость домашнего труда. Она впервые смотрит вокруг себя на дом, в котором отсутствует элегантность и почти нет удобств. И теперь она, должно быть, сидит усталая, измученная и в плохом настроении, размышляя о печальных перспективах будущей жизни в нищете.

В этой картине была большая доля вероятности, и я не мог возражать другу, и потому дальше мы шли молча. Свернув с главной дороги на узкую аллею, с обеих сторон которой густо росли лесные деревья, создавая атмосферу уединения, мы подошли к дому. Он был достаточно скромный, приятного деревенского вида. Одна сторона дома была увита дикой лозой, и я увидел несколько горшочков с цветами, со вкусом поставленных у дверей и на газоне перед домом.

Маленькая калитка открыла нам доступ к извилистой дорожке, которая привела к кустам у дверей. Когда мы подошли к дому, мы услышали звуки музыки. Лесли схватил меня за руку. Мы остановились и прислушались. Это был голос Мэри, которая пела с трогательной простотой, которую её муж особенно в ней любил. Я почувствовал, как рука Лесли дрожит в моей руке. Он ступил вперёд, чтобы лучше слышать, и под его ногами хрустнул гравий.

В окне тут же показалось сияющее, красивое лицо, потом оно исчезло, и послышались лёгкие и быстрые шаги, и к нам навстречу вышла Мэри. Она была одета в прелестное белое деревенское платье, а прекрасные волосы украшало несколько полевых цветов. На щеках горел свежий румянец, и вся она сияла улыбкой. Я никогда не видел её такой красивой.

– Мой дорогой Лесли, – вскричала она, – я так рада, что ты, наконец, пришёл. Я всё высматривала тебя, выходила на дорожку и ждала тебя. Я поставила стол под красивым деревом на заднем дворе, я собрала чудесную клубнику, я знаю, ты её очень любишь, и у нас есть замечательные сливки, и всё так здорово и так спокойно здесь! О! – вскричала она, беря его под руку, с сияющей улыбкой глядя ему в лицо. – О, мы так будем здесь счастливы!

У бедного Лесли не выдержали нервы. Он прижал её к груди, обвил её руками и целовал снова и снова. Он не мог говорить, и из глаз его лились слезы. Потом он часто уверял меня, что хотя обстоятельства с тех пор складывались для него очень успешно и его жизнь действительно стала счастливой, он никогда не испытывал большего блаженства, чем в тот момент.