Бывшего клоуна звали Максимилианом. Больше всего в жизни он сожалел о том, что позволил себе стать половинкой для целой камеры уголовников, пока он на седьмой день не откусил кадык одному из них, и его не перевели в карцер. Его долго рвало от сильного потока крови, резко влившегося в желудок, вязкого и теплого. Но это было лучше, чем то, что он пережил ранее, и то, что ему, скорее всего еще предстояло переживать. На преступление, приведшее Макса в тюрьму особого режима, его толкнул его личный психиатр, полуирландец, полушотландец по имени МакМак. Мак был его слабостью. И однажды, дружно растягивая свеженький и необычайно чистый гашиш, они размышляли над тем, как тяжела жизнь клоуна. Первым идею подкинул МакМак, он был большим выдумщиком, особенно, после первой затяжки. Он придумал целый сценарий для Максимилиана, как поднять на уши этот жалкий городишко, чтобы люди начали уважать его, как единственного представителя культуры на ближайшие 300 миль. Ведь Макс так нуждался в уважении. План был безумен, состоял из многих пунктов. До последнего момента клоуна мучали сомнения. Но зато, когда он решился, то даже вошел в азарт. Он хорошо помнил, как презирал свою комнатушку в общежитии. И как забыл про это греховное чувство, когда приступил к исполнению плана. Он стал настолько чванлив, что стал смотреть на соседей как на вечных своих должников. И МакМак его поддерживал: давал дельные советы, подбадривал, дружески подначивал, подмигивал и подсыпал коксу в чайную ложечку, он сметал ее, словно это было мороженое из далекого детского сна про сладости. Его не преследовала совесть, он даже любил вспоминать о том, что наделал. Ему не впаяли исключительную меру только потому, что судье стабильно приплачивали, начиная с первого дня расследования. Но кто это делал и почему - пока что не волновало клоуна.
За откушенный в ходе самообороны кадык он получил 3 недели карцера. Там, в холодной темноте, на вонючем и скользком полу 3х3 метра, он испытывал счастье, обняв свои колени и спрятав лицо. Ему снились сны-воспоминания.