… Земля окунулась в сон. Там хорошо! Глаза её закрылись, но ещё не спали.
Вой. Ужасный вой раздаётся в надрывающейся тишине. Но Земля не проснулась, сон был крепок.
Луна покрылась желто-красным цветом. И вой послышался ещё сильней.
Это был одинокий, старый волк. Его шерсть была не серой и не черной, она поседела, побелела от времени. Он много уже видел на этой Земле. Много раз на его памяти Земля погружалась в сон и на рассвете будила всё живое. Но в этот раз Луна будет последней, и он бы не хотел пропустить рассвет – это пробуждение жизни.
Волк выл и вспоминал, каким он был. Как он, еще волчонок, любил прощупывать каждую тропинку, стараясь остаться невидимым, незамеченным; как его мощные лапы, уже видавшего виды волка, ступали по тем же тропкам; как звучала первая волчья песня на этой горе…
Ну вот, уже рассвет. Последний его рассвет. Сейчас Земля раздвоиться, и он ринется туда, вниз, вглубь. Но волк никогда бы не хотел быть далеко от Земли, от места своего рождения. Он никогда не хотел, бы стать на место завистника, труса, предателя…
Его считали самым умным, знающим и понимающим волком. Но никто не знал, почему он такой…
Свет, ослепительный свет. Он уже летит и видит свое тело, тело седого, старого волка. Он впервые видит его. Наверное, именно поэтому его называли Шаман ( Волки слышали это имя от индейцев. Этот Человек у них почитался, а они считали его…)
Ну что не, он больше не вернется в это старое тело, хотя и любит его больше чем эту оболочку, невидимую для всех. Похоже, что никто на этом свете больше не увидит его, старого, дряхлого, ни на что не годного волка.
Все! Уже Звезды близко, Земля осталась далеко за спиной. Но он еще видит свою жизнь, жизнь только что прожитую.
Страшно ли ему! Пожалуй, нет! Энергия наполняет его оболочку, от нее излучается какой-то свет. Похоже, сейчас произойдет что-то необычное, невиданное; доселе невиданное им на Земле…
Действительно, как он и ожидал. Он никогда не видел такого, такого… везде, куда только не касался взор – свет, ослепительный свет, яркий свет. Этого нельзя описать. Ну разве что закат или рассвет похожи на это, но это еще лучше, еще чище…
Он никогда еще не доходил до этой земли, пожалуй, лучше сказать – не долетал. Это было впервые. Здесь он впервые увидел подобных себе: такие же оболочки энергии. Но здесь нет тишины: эти оболочки, а скорее – души, говорили, пели, смеялись… Здесь его услышали, услышали его мысли. Было достаточно подумать, и тебя услышать, и обратят внимание. Ему было как-то не ловко, он привык, что его мысли оставались только с ним, только в его сердце и голове. Но прошло некоторое время, хотя он не чувствовал его, он свыкся с этим. Ему помогли с этим справиться.
Он понимал что ему говорили, объясняли. Ему стоило только подумать о том, что ему объясняли, и в его мыслях, перед ним возникала живая картина. Этим, скорее – с этим ему было легче воспринимать этот мир; мир в котором он жил сейчас. Ему казалось что он рос, рос в прямом смысле. Его оболочка, энергия увеличивалась каждую секунду. Некоторые удивлялись тому, как он быстро он все воспринимал, как он живо все усваивал. Он часто спорил, доказывал что-то свое, но было очень необычно в этих спорах он никогда не кричал и не срывался. Его мысли всегда были очень логичны и последовательны, что очень отлично его от многих других, находившихся здесь . . .
Ну что же, теперь он в силах вернуться туда, к своей Земле, где он ничего не оставил. Не считая конечно памяти, если она еще сохранилась в сердцах молодых волков, если его историю передавали из уст в уста. . .
Теперь он знает свою цель и на большой скорости летит, несется к Земле, и Звезды остаются за спиной. Трудно и легко это ощущать. Сейчас он погрузится в темноту, и затем свет проникает в глаза, глаза уже живые. Теперь у него опять войдет в привычку оставаться наедине со своими мыслями. . .
Время! Как быстро оно летит. Совсем недавно он стоял на горе, скорее на скале, и выл о своей прошедшей жизни. А теперь как только Земной свет коснется его глаз, он забудет о своем прошлом и начнет жить по–новому . Снова будет карабкаться вверх, падать и подниматься, искать и подниматься. . . И только в конце, в конце этого пути, он сумеет вспомнить все, что с ним произошло и то, что было до его рождения, этого рождения. . .