ЖЁСТКИЙ ИГРОК
(TOUGH GUY)
ЖИЗНЬ НА ГРАНИ
ПРУД ПРУДИ ТЕЛОК
У меня начались серьезные проблемы с руководством, и мне было велено отправляться в клинику Betty Ford на Ранчо Мираж, штат Калифорния, либо какую-то другую. Я так и сделал, но пробыл там всего неделю. Эта поездка закончилась в баре с мыслью о самолёте в Детройт.
Американское правительство аннулировало моё трудовое соглашение, так как Wings запретили мне играть. По этой причине я застрял в Виндсоре – мне нельзя было выехать оттуда. В конце октября 1988 я поселился в Relax Plaza и оставался там до декабря.
Там было не так уж и плохо, потому что там было полно красивых девчонок, особенно мне понравилась блондика за стойкой регистрации по имени Дэни. Я не мог оторвать от неё глаз. Невероятно горячая штучка – потрясающе красивая. Ей нравилось говорить, что я обращаюсь за помощью к кому угодно, кроме неё, потому что она настолько никчемная. Я позвонил своему приятелю Дино Росси и заявил: "Я влюбился в одну девушку, на которой хочу жениться," – и это было чистой правдой.
Я спросил её напарницу, есть ли у Дэни друг. Она сказала, что есть, но у них нелады в отношениях. Я активировался: "Как думаешь, Дэни будет со мной встречаться?" Она обещала узнать. Дэни посчитала меня высокомерным мудаком, потому что тут "пруд пруди телок" – только свистни. Против меня было еще и то, что после пары вечеринок менеджер отеля приходил ко мне в номер с фотоаппаратом, когда меня там не было. Я уже и не рассчитывал получить её телефончик, как внезапно помогла её мать. Мне повезло, что её родители, Лесли и Дэн Паркинсоны, приехали её навестить, когда я был в холле гостиницы. Дэни кивнула головой в мою сторону: "Мам, знаешь кто это? Это Боб Проберт, хоккеист." Лесли взглянула на меня. Я был с длинными волосами и в кожаной жилетке, собираясь куда-то ехать. Лесли обернулась к Дэни и сказала: "Мне безразлично кто это. Держись от него подальше." И когда её подружка спросила телефончик для меня – Дэни согласилась: "Конечно, пусть позвонит."
Я позвонил ей и сказал: "Домино пицца, вы заказывали пиццу?" – она ответила: "Чего ты хочешь, Боб?"
Мы прогуливались с ней несколько раз. Первый раз мы пошли в китайский ресторан House of Lee в центре Виндсора. Ей было всего двадцать, и она была немного застенчивой. Я встречал немало тусовщиц, и она не относилась к их числу, но она мне очень понравилась. Следующим вечером мы пошли купаться, а когда вернулись в Relax Plaza, то она пошла работать, а я поднялся к себе в номер. Я не переставал названить на рисепшен, требуя дополнительные подушки. После третьей прогулки мы нашли общий язык, но не хотели огласки в гостинице. Она пробиралась ко мне в номер по пожарной лестнице. Старые добрые времена.
Мой адвокат Пэт Дюшарм зашел ко мне в номер поговорить. Я был на чем-то зациклен, слегка сонный и не мог сосредоточиться. Он посмотрел на меня и сказал, что не может больше представлять мои интересы: "Ты создаешь очень много проблем и причиняешь кучу страданий. Я не хотел делать этого и, возможно, пожалею о своем решении, но я больше не хочу, чтобы ты меня тревожил и звонил мне." Затем он направился к двери.
Я был немного шокирован и сказал: "Ты это не серьезно."
Он парировал: "Я серьезно, Боб. Поступай, как знаешь. Если ты хочешь и впредь совершать самоубийство в рассрочку, так тому и быть, наш разговор на этом окончится. Ты строишь из всех нас дураков."
Мне стало не по себе: "Не уходи", - сказал я.
"Хорошо, - согласился он, - ты действительно хочешь поговорить?"
Я спросил: "А надо?"
Со слезами на глазах он произнес: "Я сильно огорчусь, если ты не разрешишь мне помочь тебе. Я не могу этого вынести. Я не могу на это просто смотреть."
У нас состоялся серьезный разговор в ту ночь. Он рассказал мне о том, какую боль я причиняю людям: "Знаешь, Боб, то что чувствую я, просто меркнет на фоне того, что чувствует твоя мать, что чувствует твоя бабушка. Я на грани срыва из-за твоих выходок, но это не идет в сравнение с тем, что ты делаешь с ними."
Я был немного шокирован этим. Я имею в виду, что я обеспечивал свою семью, заботился о них, понимаете? "Да ну?" – удивился я.
"Ох, Боб. Твоя мать всегда тихонько плачет перед сном." Мне было это дико слышать, я чувствовал себя ужасно. Мы говорили несколько часов. В конце беседы он сказал: "Я очень обеспокоен таким положением дел. Я не брошу тебя." Эти слова стали поворотной точкой в наших дальнейших отношениях.
К 22 ноября меня вернули в ростер команды. Пэт Дюшарм нашел в коллективном договоре игроков НХЛ (CBA) пункт, говорящий о том, что если ты находишься в игровых кондициях, то тебе должны платить зарплату. Wings пытались оспорить эти доводы, мотивируя тем, что я опаздывал и приходил с запахом алкоголя, а значит не был готов выйти на лёд. Однако, в CBA были прописаны все показатели, по результатам проверки которых можно было делать заключение о готовности играть. Именно поэтому Пэт организовал для меня проверку у широкого круга специалистов, таких как хирург-ортопед, терапевт, спортивные врачи. Мы собрали кучу заключений врачей, гласящих о том, что я нахожусь в прекрасной спортивной форме. У Wings было четырнадцать дней на возобновление отношений со мной, иначе бы они нарушили условия моего контракта, и я стал бы свободным агентом. Wings были шокированы этим, и поведали в прессе, что я вынудил их вернуть меня. Я отвечал на этот вопрос иначе: "Я отстоял свои права."
Вокруг меня было множество слухов. Уверен, что до руководства Wings они доходили. Любое мое действие мгновенно раздувалось до невероятных размеров. Я жил словно под микроскопом. Накануне рождества я присутствовал на вечеринке в одном из отелей Детройта. Одна из тех вечеринок, которые продолжались в номере после закрытия бара. Около 3-х часов ночи одной девушке стало плохо, она упала и стала биться в конвульсиях. У неё была эпилепсия. Другая девушка вызвала реанимацию и никого к ней не подпускала. Когда прибыла помощь, я решил оттуда удалиться: "Увидимся, пора отсюда уходить." Я столкнулся с парамедикам на выходе, а кто-то потом придумал историю сродни сцене с передозировкой Умы Турман в Криминальном Чтиве.
Я не мог получить штраф за превышение скорости, и чтобы это не стало новостью и непременно, меня описывали пьяным. Если я был 100% трезв и приехал на тренировку к 9 утра, но получил штраф, то, вопреки здравому смыслу, это выглядело так: "Боб был пьян и гнал 160 км/ч без водительского удостоверения."
Дэни и я не были единственными друг для друга. В то же время у меня было несколько подружек – Тери, Джеки, Мишель, Дрита. Я начинал со звонка Дэни, но если её не было дома, то я двигался далее по списку. Как-то вечером мы с приятелем решили прокатиться на 'Vette и заехать за Джеки. Я жил в центре, а она в пригороде, примерно в тридцати минутах езды. Может из-за того, что я играл в хоккей, я всегда видел, что происходит вокруг меня. Я заметил, что за мной двигается автомобиль, повторяя в точности мой маршрут. Если я останавливался, то и он делал тоже самое. Я сказал своему приятелю: "Сдается мне, нас кто-то преследует."
"Брось," – ответил он. Я свернул на следующем повороте, и, действительно, он тоже свернул. "Да, приятель, за нами кто-то следит," – сказал я. Я выехал на улицу, где жила Джеки, а минут через пять туда выехал наш преследователь, проехал мимо нас, припарковался у обочины, но никто так и не вышел. Я развернул свой 'Vette, промчался по улице и остановился прямо перед этим мужиком. Это был какой-то старый испуганный ублюдок. Он завел машину и собирался уехать. Полагаю, что он думал смыться от меня, но я-то был на 'Vette, так ведь? Удачи, дружище. Вобщем, я начал гнаться за ним, пролетая на красный свет, минуя знаки стоп, по всей восточной части Детройта. Парень был настолько напуган, что остановился на лужайке возле полицейского участка Роздейла. Подъехал к зданию и позвонил им из машины: "Этот маньяк меня преследует!" Я вышел из машины, подошел к его окну, и в это же время из здания вышли полицейские. Я сказал копам: "Этот мудак следил за мной." Они ответили: "Хорошо, подождите в своей машине. Сейчас мы все проверим."
Они поговорили с ним, затем подошли и сказали: "Эй, Боб, мы не можем ничем помочь. Он частный детектив, нанятый следить за тобой. Мы не можем предъявить ему обвинение, не можем ничего сделать." Они велели мне не двигаться, пока этот мудак не свалит оттуда, потому что знали – я хотел разбить его окна и вытащить его самого из машины.
Когда они сказали, что кто-то его нанял – я сразу подумал о Red Wings, и в частности о Джимме Девельяно. Я позвонил Пэту Дюшарму и попросил узнать кто же нанял этого мудака. Он перезвонил мне и рассказал: "Когда я спросил у них о преследователе – они все отрицали. Я рассказал о парне, который все рассказал полицейским, остановившись на их лужайке. Это просто смешно, Боб. Я имею в виду то, что они отрицают очевидное."
Пэт объяснил мне, что ничего незаконного здесь нет, поскольку он меня не беспокоил. Парень просто соблюдал дистанцию и наблюдал за мной в общественных местах.
Позже я узнал, в чем суть дела. Все началось летом 1988, когда Джимми Ди вызвал меня в свой кабинет и сделал мне предложение. Это было строго между нами, никто больше не знал. Если бы я приходил к нему каждый день в полдень, то он давал бы мне таблетку антабуса и сто баксов в придачу. Каждый день в течение всего лета. Джимми показал мне свои запасы. Восемь кусков сотками лежали в его столе.
Я наотрез отказался. Я хотел отдыхать летом, а не думать о команде. Поэтому они наняли детективное агентство – двоих круглосуточных детективов. Десятью годами позже Джимми Ди рассказал все в прессе, а Супи поведал мне всю правду. Wings хотели убедиться, верны ли слухи о том, что я принимаю наркотики. Для этого они и наняли детективов. Эти ребята следили за мной весь июль. Джимми требовал от них доклад о моих действиях за все 24 часа в сутки. Они снимали квартиру через дорогу от моей и наблюдали за мной с помощью камер. Джимми Ди получал доклады стопка за стопкой. Детективы наблюдали, кто пришел и ушел из моего номера, а также ходили за мной по клубам. Больше всего Джимми Ди беспокоило насколько быстро я езжу. Детективы сообщили, что как-то ночью я поднялся на шестой этаж парковки и дымил там колесами своего 'Vette. Также они доложили о том как быстро я носился на своем катере по Detroit River. Они также заявили, что не могли сопровождать меня на шоссе, поскольку я летал около 200 км/ч. Однако, после того, как я столкнулся с одним из них около полицейского участка, детективы заявили Джимми, что эта работа слишком опасная и отказались от дальнейшего выполнения.
В то время с нами работал какой-то доктор. Он был уверен, что я принимаю наркотики, поскольку он не контролировал мой прием медикаментов. Он давал мне капсулы с аминокислотами, уверяя, что с их помощью вырабатывается допамин, устраняющий жажду кокаина. Итак, мы начали встречаться с ним каждую неделю. Он постоянно старался крутиться возле меня. Хотел, чтобы мы вместе ходили по магазинам и обедали. Я позвонил Дюшарму и объяснил: "Послушай, убери его от меня. Он сводит меня с ума. Он вечно болтается со мной, хочет быть прятелями." Позже, как-то раз, я проспал и пропустил тренировку. На следующий день нужно было играть в Сент-Луисе. Я пропустил первый рейс, но прилетел на следующем. Когда я прибыл, то меня ждала записка с просьбой зайти к нему. Он сказал мне: "Итак, сейчас тренер докладывает руководству, что ты принимаешь наркотики. Я здесь, чтобы помочь тебе, поэтоу если у тебя что-то есть с собой, то лучше отдать это мне." Я ответил: "Да, есть," – и отдал ему все, что было. Сразу после этого меня отстранили на неопределённый срок, но с выплатой зарплаты. Мне было велено держаться подальше от команды, поскольку я плохо влиял на одноклубников.
Wings затеяли большие перемены в 1989. Они обменяли Мирослава Фрейсера, Джо Мерфи отправили в низшую лигу и отказались от Тима Хиггинса и Дуга Халварда. 5 февраля команда вела переговоры с Oilers об обмене меня, Климы (у него были проблемы в личной жизни, а также с алкоголем) и Адама Грейвза на Джимми Карсона и Кевина МакКлелланда. Wings дали слово, что попытаются обменять меня. одна из газет назвала это не иначе, как "распродажа подержанного Боба Проберта." Джимми Ди поведал прессе, что активно ищет варианты для моего обмена. Сказал, что уже беседовал с Los Angeles Kings и Winnipeg Jets. О моей личной жизни выходили статья за статьей, из-за чего я был несказанно зол. Было очень тяжело через все это пройти. Я любил Детройт.