ЖЁСТКИЙ ИГРОК
(TOUGH GUY)
ЖИЗНЬ НА ГРАНИ
МОЖЕТ ПОВТОРИМ?
В октябре 1986 я был приговорен к двум годам условно за нападение на полицейского в ту ночь, когда мы отказались покидать таверну Tune-Ups. Однако, существовало положение, вследствие которого моя запись будет удалена, если я не буду пить весь этот срок. Те два задержания стали огромной головной болью. В ноябре, после поражения Leafs со счетом 2-0, мой одноклубник Петр Клима и я были задержаны в аэропорту встревоженными таможенниками. Год назад Клима сбежал из Чехословакии, и у него не было с собой туристической визы. Меня задержали за то, что я был на испытательном сроке и с временной визой, которой также у меня с собой не оказалось, пришлось ждать, пока мне ее пришлют. Попались.
Тот год получился довольно забавным, но у меня случилась куча проблем. Меня задержали на таможне, задержала полиция, я был вне состава Wings. Все началось в тренировочном лагере. Я травмировал колено, мне сделали операцию, после которой я выпал из основы, и для меня могло все закончиться. Хирурги прооперировали меня, вырезав хрящ. Через две недели я вернулся в игру. Порядка десяти лет все было в порядке, а потом снова нужна была операция.
Как то вечером в декабре 85-го Дерево и я были в Квебек Сити в преддверии матча. Ни один из нас раньше не был здесь. Дерево предложил мне: "Послушай, Бобби, я завтра не играю. Ты же знаешь, что у них отличный состав с Петером и Энтоном Штясны, Майклом Гуле. Так что пошли, расслабимся сегодня. Покушаем, возьмем по 6-7 пива, не больше."
Мы пошли в один шикарный ресторан, выпили там немного и в районе 21-30 вышли оттуда. На улице шел снег, так что мы решили прогуляться. Проходя мимо какого-то клуба, мы услышали Led Zeppelin и решили заглянуть туда. Я заказал нам в баре по парочке Джека с колой, а Дерево заказал 4 пива у официантки. Там мы немного посидели и вернулись в гостиницу в районе 4-30. На двери нас ждала записка: позвоните тренеру.
Я скомкал её, но их оказалось немерено – на выключателе, на подушке, на телефоне, на ночниках.
Дерево замялся: "O, Боже."
Утром мы пошли на завтрак, не будучи уже столь самоуверенными. От нас несло перегаром. Там был наш тренер Гари Нил со своим помощником Колином Кэмпбеллом, прозванного нами Плаксой. Нил произнес: "Вы двое, идите сюда."
Дерево сказал мне: "Бобби, давай я сам поговорю с ним."
Нил взглянул на Дерево и спросил: "Где вы были прошлым вечером? "
Дерево ответил: "Гуляли."
Нил посмотрел на меня: "Где ты был прошлым вечером, Бобби?"
Дерево ответил: "Гулял."
Нил продолжал: "Во сколько вы вернулись?"
Дерево ответил: "Поздно."
Нил констатировал: "Что ж, в полвторого вас не было в номере."
Дерево ответил: "Мы подошли попозже."
Нил закончил беседу: "Окей, с каждого по 300 баксов, и кстати, Дерево, ты сегодня играешь."
Мы выиграли 5-4. Дерево стал толи первой, толи второй звездой матча, а я забил гол, отдал голевую передачу и выиграл драку. Следующим вечером мы полетели в Хартфорд, заказав себе по пиву. Так как мы выиграли матч, то я предложил Дереву: "Может повторим?"
Мне было двадцать, и мне казалось, что я непобедим. В декабре 1986 незадолго до Рождества я и мой приятель-хоккеист собрались в бар Peachy's в Виндсоре. Потом решили пострелять по барам Виндсора, побывав минимум в пяти. Мы пили виски и водку и окончательно накидались. Потом я решил сесть за руль и отвезти своего приятеля домой в Детройт. Обратно я возвращался в Виндсор по туннелю, а что происходило потом - толком не помню.
Я остановился на светофоре на пересечении Ouellette и Wyan¬dotte, рядом со мной также кто-то остановился. В протоколе было написано, что второй водитель утверждал, что я выглядел мертвецки пьяным. Видимо, я наклонился вперед и сощурил глаза. Этот ублюдок с визгом шин рванул со светофора. Я топнул педаль в пол, и дальше все было словно во сне. Я словно летел над дорогой, глядя ему вслед, а затем резко ударил по тормозам - хряяссссссь!! Тот водитель сказал, что я отшатнулся от припаркованного на обочине такси, зацепил её и выскочил на другую полосу. Сказал, что я потерял управление, вылетел на обочину и врезался. Водительской стороной я налетел на бетонный столб. Столб сломался и упал прямо на крышу машины. Надо было видеть мой Monte Carlo. Он был разбит всмятку.
По-видимому, несколько парней вытащили меня из машины и положили меня на обочине. Помню как меня на носилках грузили в реанимацию. Врачи щекотали мне ступни, проверяя, не парализован ли я. Я спросил у водителя: "Во что я врезался? Никто не пострадал?" Он ответил: "Нет, ты врезался в столб."
Они отвезли меня в больницу, и вот, сидя на кушетке, я подумал: "Интересно, где мой второй башмак?" Вскоре зашел доктор и заштопал меня. У меня был разорван хрящ в грудной клетке, и все лицо было изрезано. Когда он закончил зашивать мое лицо, то разрешил мне идти: "Можешь быть свободен, только никому не рассказывай о произошедшем." Я не мог ему возразить. За дверью стояли копы, так что я встал с кушетки и приоткрыл её. Дождавшись, пока они отойдут, я распахнул дверь пошире и осмотрел холл. Никого. Я вышел в коридор и, ковыляя из последних сил, почти смылся оттуда. Я добрался до выхода, открыл дверь и услышал изумленный оклик: "Эй, куда это ты собрался?" Двое копов меня повязали и отвезли в участок, где пытались заставить дунуть. Я был еще изрядно пьян, и у меня болело все, что могло болеть. В своем рапорте они написали, что я не переставал говорить им, чтобы они отъебались от меня, пока все- таки не согласился пройти освидетельствование на алкотестере. Разрешённая доля содержания алкоголя .08, я выдул .17.
Я провел ночь в вытрезвителе. Они отпустили меня в 8 утра. Тем временем, Джим Лайтс, адвокат Wings узнал об этом инциденте. Я должен был встретиться с ним, как только меня выпустят. Я пришел к нему офис, и он предложил мне присесть. Я так и сделал, а он закатил истерику на целый час. Просто орал на меня, говорил, каким мудаком я себя выставил, вгоняя меня в краску, что выставил в дурацком свете Wings – конечно все по делу. Нет, чтобы меня поддержать: "Эй, Боб, рад тебя видеть живым." Только об этой гребаной аварии! "Убирайся отсюда к чертям собачьим."
Я тоже был рад тебя видеть, Джимми.
Wings дисквалифицировали меня на неопределенный срок из-за моих приключений с DUI. Стиви Ай был отличным снайпером, а когда в прессе появлялись нелицеприятные статьи о моих похождениях, он комментировал это так: "Что за хуйня, Проби?" Несмотря на это, он раз за разом за меня заступался. Он заявлял прессе, что никогда не видел меня ни с чем крепче содовой, и что клуб не станет цацкаться со мной только потому, что мы с ним друзья.
Таким образом, в январе на мне висел двойной испытательный срок – за недавний инцидент и за апрельский арест и конвой с DUI в преддверии кубка Колдера. Донни Михен был моим адвокатом и агентом, подписавшим мой первый контракт. Он был хорош, но теперь мне требовался более искушенный адвокат.
У моего отца был хороший приятель Дон Уили. Он работал детективом в полиции Виндсора. Они вместе с отцом патрулировали улицы на Харлеях. Дон присматривал за Нормом и за мной после смерти отца. Джим Лайтс и Колин Кемпбелл связались с Доном, и он посоветовал им одного человека, способного вытащить меня – Пэта Дюшарма. Дон охарактеризовал его как очень опытного адвоката, за что его ненавидел весь департамент полиции. Так что я нанял его, чтобы он смог мне помочь.
Тренер Wings Жак Демер снял с меня наказание в Рождественский сочельник после разговора по душам. Он был очень расстроен из-за этой аварии. Он проводил рекламную агитацию против пьянства за рулем, после того как пять лет назад потерял в такой аварии лучшего друга. Мне было настолько не по себе, что я обещал больше не пить.
В середине января меня оштрафовали и лишили водительского удостоверения, после того как признали меня виновным в случае с отказом от прохождения освидетельствования на алкотестере. Я давал показания по этому делу. Я встал за трибуну, и отвечал на вопросы прокурора. Его допрос выглядел примерно так: "Мистер Проберт, вы известны в НХЛ как очень жесткий игрок, не так ли?"
Я ответил: "Да, это так."
Он продолжил: "В некоторых статьях, прочитанных мной, утверждается, что вы чемпион в супертяжелом весе во всей НХЛ, если можно так сказать."
Я отвечал: "Да, я тоже слышал такие мнения."
Допрос продолжался: "Если кто-то из игроков на хоккейной площадке захочет победить вас, то вряд ли сможет оказать серьезное сопротивление, поскольку вы очень сильный боец."
Я ответил: "Есть конечно серьезные ребята, но им тяжело со мной тягаться."
Он сказал: "И точно так же, когда офицеры задержали вас, а вы отказывались проходить освидетельствование, в то время как они на этом настаивали, вы не захотели дуть в трубку, когда они сказали вам дуть в неё, и не смогли бы силой заставить вас это сделать, потому что таких мощных офицеров нет на свете, не так ли?" Я отвечал: "Наверное, вы правы." Он подытожил: "То есть, как я понимаю, даже шесть офицеров не смогли бы заставить вас пройти тест, не так ли?"
Я сказал: "Думаю, да."
Покидая суд, я обратился к Пэту Дюшарму: "Я плохо выступил, да ведь?"
Дюшарм ответил: "Если в качестве обвиняемого по судебному делу, то не очень хорошо, а если для аудитории Saturday Night Live, то блестяще."
По этому делу мне вынесли приговор. В конце судья задал мне вопрос: "Если послать отряд полиции девятнадцать раз это не отказ, то как еще это назвать?"
По второму нарушению я был оправдан, но мне пришлось заплатить два огромных штрафа и остаться без прав на год за отказ от прохождения освидетельствования на алкотестере. Прокурор хотел засадить меня за решетку, но Дюшарм нанял судмедэксперта из Торонто Риту Чарлбуа. В тот апрельский вечер я выпил штук пять Molson Lights в течение двух часов. Ей удалось убедить судью, что при моем росте за метр девяносто и весе 95 кг этого количества недостаточно, чтобы одурманить меня. Судья принял эти доводы, и до поры до времени я остался на свободе.