XXXV

За долгие годы систематической практики Колдфилд, должно быть, усвоил, что слова его оказывают нужный эффект почти всегда. Если исключения и были, то числились среди них те случаи, когда противником Рэнта был здоровенный амбал или, к примеру, целая их толпа. Может, среди исключений имелся также мужик, вооруженный до зубов, но уж никак не парень, пришивающий пушку к своему головному убору. А раз счесть подобного противника серьёзным по причине наличия одного только оружия Рэнт не мог, он разумно рассудил, что в ситуации этой ему ничего не грозит. В этом, надо сказать, Кодфилд был совершенно прав. Даже для парня, извлекающего оружие из шапки - точно фокусник на ярмарочном представлении, управляющий не казался дураком. Да и кем он был? Чудаковатым типом, намертво приросшим к месту в покинутой богом и людьми глуши. Типом с навыком стрельбы из призовых тиров и, быть может, парой выигранных призов на счету. А Колдфилд... Вот он был откровенно жутким. И призы в тире таким ребятам отдавали просто так. Я? Я был долбанутым маньячиной. Слишком тихим, как заметил сам Рэнт, но роль играла здесь моя репутация. Тихий или нет - какая разница? Мистер полицейский сказал, что я маньяк. И не какой-то там маньяк, а конкретно тот, которого он отправился искать. В общем, на меня, как бы ему не хотелось, управляющий лезть не рисковал. А потому оставался только Марк. Мишень, если подумать, наиболее уязвимая, но никак не уступающая в ценности Колдфилду или мне. 
Обернувшись, я обнаружил, что кровавое пятно проступило сквозь тонкую материю, плотно прилегающую к его плечу. Смертельным ранение не казалось, однако это было по-прежнему ранение. Даже в таком виде, оно требовало вмешательства, тогда как мы застряли в кафе, где из медикаментов имелся только разбавленный спирт.
- Ты сегодня выспался? - Колдфилд продолжал разглядывать парня с револьвером, полностью игнорируя Марка, ладонью зажимающего рану.
- Если это единственное, что тебя интересует, то нет. Выспался я не особо. 
Решив, что с оружием он уже освоился, управляющий прижал дуло вплотную к груди Колдфилда. Это был именно тот жест, который неоднократно демонстрировался в кино, а значит, никак не мог оказаться неуместным. Сокращай дистанцию и не выдавай беспокойства. Совет, между прочим, почти на все случаи жизни. Ну, если вы, конечно, не несетесь в поезде на полной скорости по недостроенному мосту. Но мосты в этом месте не строили, а жгли. И потому, отработав выстрел на Марке и, вероятно, осознав, что получается у него не так-то плохо, управляющий решил с пресловутыми мостами покончить раз и навсегда.
- Говорят, - продолжил Рэнт, осторожно поднимая вверх обе руки, - если бы люди не имели возможности спать, жизнь показалась бы им жутко длинной. Это очень и очень много времени. По шесть-восемь часов за каждый день из шестидесяти лет. Можешь себе это представить? Цифра действительно огромная!
- Зачем мы сейчас вообще об этом говорим? - вопрос управляющего прозвучал чуть более резко, чем тот ожидал, и маска из показательного хладнокровия стала по кусочку отпадать с его лица. 
- Это, мне кажется, очень важная тема. Время, которое у нас есть, и время, которое может быть. Многие вещи его сокращают. Взять, к примеру, тот же сон... Сон - наш худший враг. За жизнь он отнимает львиную долю нашего драгоценного времени, а что дает взамен? Сотни часов галлюцинаций! Тебе разве не кажется это досадным? Мне вот кажется. Но, знаешь, что еще основательно сокращает время?
В общем, раз уж я очевидец происходящего, а вы - нет, мне снова лучше забежать наперед. Это, знаете, был идиотизм. Не потому, что так сказал Колдфилд. Но если вам вдруг интересно, то так он и сказал. "Концентрированный идиотизм". Это, по мнению Рэнта, была вторая и самая главная причина сокращения времени. Она, как резонно заметил Колдфилд, вобрала в себя гораздо больше, чем какой-то там сон. И время сокращала необратимо. 
- То есть, - пояснил он секундой позднее, положив руку на упирающийся в него ствол и забарабанив пальцами по холодному металлу, - время и так сокращается необратимо. И если ты меня каким-то чудом пристрелишь, исправить это ты уже не сможешь. Самое смешное здесь то, что даже, достав хренову машину времени, ты все равно меня не спасешь. Спасешь какого-то другого Рэнта Колдфилда из параллельной вселенной. А когда, спустя пару десятков лет, встретишься со своим создателем, он скажет тебе, что ты идиот, и своим героическим возвращением в прошлое сам эту вселенную создал. Я, правда, кое-где преувеличил. С создателем ты встретишься вряд ли. Но вот в остальном...
В остальном Колдфилд ничуть не отступил от привычного плана. Обхватив револьвер, он резко рванул его вверх. Владелец оружия, вероятно, не успевший посмотреть ни одного фильма, где пистолет выбивают у человека из рук в момент, когда он этим самым пистолетом кому-то угрожает, уцепился в рукоятку мертвой хваткой и прокричал что-то вроде "хватит". Что же касается меня, я не думал, что он каким-то образом сумеет одержать победу в этой схватке, однако подумал о том, что "хватит" при текущем раскладе слово довольно странное. Я даже представил, как, услышав крик противника, Колдфилд мгновенно повинуется, достает наручники из кармана и сам себя приковывает ими к батарее. "Ну, хватит, так хватит" - говорит он с выражением искреннего сожаления. А затем едет в суд вместе со мной и Марком. По дороге мы напеваем "Man of constant sorrow", а когда нас привозят в суд, в свое оправдание говорим, что все мы хорошо поем. Вы спросите, что дальше? Дальше титры. В лучших традициях ситкомов.
То есть, было бы гораздо быстрее, если бы кто-то пустил титры, но дальше последовал крик управляющего мотеля. Крик прямо таки душераздирающий. Холодящий, как говорится, кровь в венах. И почти наверняка связанный с тем, что за недолгое время моих рассуждений Рэнт успел заехать противнику в нос ручкой его же револьвера. Управляющий кричал, как мартышка, которую обдали кипятком, и выглядел не многим лучше. 
- Только в плечо? - спросил он меня, наконец обратив внимание на Марка. 
- Тогда скажи ему бежать. Но не так, как в прошлый раз. 
- А мы?
- И мы побежим. Или хочешь дождаться подмоги, обещанной нам детективом Пиглеттом? 
- Тогда, - сказал я, добравшись до двери и указав Марку двумя руками в сторону выхода, - нам нужно брать ваш грузовик, потому что пикап придется заправлять. 
- Ты хочешь сказать, что пообещал мне пикап, который не может ехать?
- Ну почему же? Может. 
Асфальт, вобрав в себя тепло утреннего солнца, при каждом шаге приятно грел стопу. Шаги наши отдавались на удивление громко, и перекрывались разве что громким дыханием Марка. Тот, продолжая молчать, шел по левую руку от меня и по правую от Колдфилда. 
- Так мы можем взять ваш грузовик? - спросил я повторно, когда мы отдалились на пару ярдов от кафе. 
- Даже если бы у меня был грузовик, не думаю. А тот, кстати, мог уже уехать. Если ты забыл, то ты помешал мне его угнать. Но я поразмыслил, и пришел к выводу, что пикап - всяко лучше. За него и пару-тройку рож отполировать не жалко. Ты со мной не согласен? Вот в начале, помню, был согласен. А я подумал, раз ты согласен, то и я тоже согласен. Сделал всё, как ты просил. И что ты теперь хочешь? Укатить отсюда на грузовике, который даже не мой?
- Я честно верил, что грузовик ваш.
- Вы пообещали ему мой пикап? - голос Марка звучал так, слово тот удивлен не решению пожертвовать его пикапом, а собственному решению заговорить.
- Мне кажется, - Колдфилд остановился и начал шарить по карманам пальто, - парню с дыркой от пули жадность не к лицу. 
Прощупав карманы изнутри и снаружи, но так и не обнаружив того, что искал, Рэнт принялся расстегивать пальто. 
- Да сколько лет я таскаю вас собой... - бормотал он, продолжая копошиться.
- То, что вы ищите, - осведомился я, - точно стоит потраченного времени?
- Вы же хотите заправить ваш...мой пикап?
- Хотите сказать, где-то между складками вашего пальто затерялась канистра с бензином? 
- Тебе бы сейчас еще колпак с бубенцами и разноцветное трико, - пренебрежительно бросил Колдфилд, не прекращая обыскивать свою одежду. 
- Нет, я действительно пытаюсь... 
- Задавать идиотские вопросы? 
- Да нет же... 
- Тогда лучше задайся вопросом, как мы попадем на закрытую заправку. 
И Рэнт продолжил рыться в карманах. Бездонных карманах, если учитывать время, которое эта затея отнимала. Марк, бледный и снова молчаливый, уселся на асфальт, а я принялся разглядывать собственную обувь, решив, что взгляд держать лучше подальше от Колдфилда. На того, кто хочет попросту тратить время, похож он не был, да и это ведь Рэнт разделался с толстяком-полицейским и чудаковатым мужиком, едва не превратившим Марка в дуршлаг. Ну, а такое, согласитесь, уже говорило в его пользу. Тогда, в кафе, когда Дэвид Вернер еще пребывал в сознании, а шапка надежно хранила свои секреты на голове управляющего мотеля, я пытался понять, не прогадал ли я с выбором союзника. Я гадал, не поступил ли глупо, втащив в эту историю кого-то еще. Хотел каким-то образом узнать, не делает ли это меня еще большим психом или, того хуже, вечным должником. Как я и говорил, теперь я многого не помню, но хорошо помню, что застыл. Глупо застыл, почти комично. В нелепой попытке понять, насколько верным было мое решение, граничащей с полным отрицанием того, что уверенность в самом решении приходит только с результатом. В общем, этой любовью впадать в ступор я едва не угробил лучший свой план. И пока я копался в своих мыслях, Рэнт действовал. Руководствуясь, конечно, собственными корыстными мотивами, но можно ли вообще придираться к мотивам в ситуации вроде моей? Рэнт Колдфилд был человеком расчета и уж точно не числился среди тех, кто помогал по симпатии. В попытке рассуждать более или менее объективно, можно легко прийти к выводу, что таких, как Рэнт, лучше окружать самыми толстыми стенами на свете. Стенами сплошными и без дверей, дабы единственный их шанс это место покинуть упирался во время, за которое стены разрушатся сами собой. Рэнт, как бы вы сказали, не тот, кто делает что-то хорошее. Как, в общем-то, и я. Но был еще и парень, жаждущий израсходовать свои запасы подарочной бумаги. Не знаю, что там было с его мотивами, но с действиями его всё было предельно ясно. И так уж сложилось, что жуткий тип вроде Колдфилда по нелепой случайности столкнулся с типом вроде меня, и по случайности еще более нелепой мне помог. Подонки против подонков – смех, да и только. О таком ведь в комиксах обычно рассказывают. И, может, в какой-то изощренной детской литературе, рассчитанной на юных читателей с дерьмовой жизнью и богатым воображением. В жизни же настоящей подобного рода ситуации настигают вас только в том случае, если вы редчайший неудачник. Понимаете, неудачник не рядовой, а человек, снискавший у судьбы невезение легендарных масштабов. И раз уж события сложились именно таким образом, лучше не удивляться, что вы застываете и подолгу копаетесь в своих мыслях. И лучше уж точно не подгонять того, кто копается в карманах. Понятно одно: ни в карманах, ни в мыслях верного ответа вам не найти. И в этом смысле вы обречены.

XXXVI

В какой-то момент я засомневался, что узнаю Ли, увидев её в толпе. Быть может, не узнаю, даже оставшись с ней наедине. Казалось, я больше не способен воссоздать в памяти ни одной черты её лица, словно те исказились до неузнаваемости от долгого пребывания в неблагоприятной среде. При попытке вспомнить, выхватить из воспоминаний хотя бы одну, все они растекались, точно вода, которую пытаешься зачерпнуть ладонью. По правде, я уже не был уверен, что помню Ли. Она выцветала из памяти день за днем, и я надеялся увидеть её снова раньше, чем... 
- Ключи вам всё равно придется отдать, - объявил Колдфилд вполне серьёзно, и я, в свою очередь, поблагодарил его за то, что он перебил мой мысленный монолог. 
Мы были в сорока минутах от того момента, когда Рэнт извлек из заднего кармана джинсов горстку самодельных отмычек. Еще какое-то время он удивлялся, что они вообще там оказались, но потом сказал, что времени нам терять нельзя, и направился к помещению заправки. Как вы наверняка догадались, бензоколонки были пусты, и уповать мы могли разве что на удачу и пару припрятанных канистр. Однако скрип отворяемой Рэнтом двери не ознаменовал ничего, кроме очередного разочарования. За дверью находились деревянные стулья с рифлеными спинками, сложенные в две стопки, до потолка каждая. В самом центе, недалеко от люстры, свалившейся с потолка и разметавшейся осколками по старому линолеуму, стояло зверски выпотрошенное кресло. Поролоновая набивка, аккурат пена на пасти бешеного зверя, облепила собой всё кресло, обнажив струпья из ржавых пружин. Кресло это, скорее всего, перетащили из мотеля, когда стало очевидно, что проку от него больше нет. Но и место, где его оставить, выбрали точно неспроста. Заправка пребывала в запустении много месяцев, и если среди постояльцев мотеля имелись те, у кого закончился бензин, уходили отсюда они на своих двух. 
Рэнт, обнаружив подобную картину, сказал, что только напрасно потратил отмычку, а затем развернулся и ушел. Вы, конечно, можете спросить, почему он ничего не обыскал, раз потратил столько времени на поиск и использование отмычек. Ответ в данной ситуации прост, и, возможно, простотой своей вас огорчит: обыскивать было нечего. За исключением уже упомянутых предметов комната не содержала ничего. Даже обои кто-то ободрал, оставив только пару клаптиков желтоватой бумаги ближе к потолку. Ни витрин, ни прилавков, ни тумбочек - ничего вообще. Мотель вместе с примыкающими к нему постройками распадался на части, всё больше сливаясь с местом, где когда-то был возведен. Мотель выцветал подобно моим воспоминаниям о Ли, и я решил, что поддерживать в этом месте жизнь будет только глупец вроде меня. Знаете, парень, отправляющийся на помощь тем, кто предпочел бы этой помощи мое отсутствие.
Но это было сорок минут назад, и теперь к упомянутым мной событиям можно не возвращаться. Спустя еще десять минут Колдфилд решил вернуться к моему изначальному предложению. Теперь , по его словам, это был единственный выход. 
- Так что, - говорил он, - если грузовичок не укатил от греха подальше, будем ехать на нем. 
Спрашивать, почему Рэнт не послал нас к чертовой матери, я не осмеливался, и Марк, в бледности своей способный потягаться с мертвецами, наверняка испытывал по этому поводу особую благодарность. А затем благодарность испытал и я. Правда, благодарил я уже не себя самого, а госпожу Фортуну. 
Знаю, леди, пересекаемся мы с вами редко, но раз вы придержали для нас грузовик, обещаю, в долгу не останусь. 
Хотя, что вообще от меня может потребоваться Фортуне? Даже если она набирает рекрутов в везунчики, отбор мне всё равно не пройти. И не то чтобы мне не везло на редкие возможности - напротив. Просто дело в самих возможностях, понимаете? Вот, к примеру, прийти в казино, подергать за ручки пару игральных автоматов и сорвать джек-пот с вероятностью один на миллион - это здорово. Угадать на рулетке десять чисел под ряд - тоже здорово. Здорово - ни разу не проиграть в покер. Но вот прийти в казино и оказаться задавленным насмерть слишком толстым крупье, провалившимся сквозь пол верхнего этажа - не здорово. Пусть даже по редкости своей событие это ничуть не уступает шансу сорвать джек-пот.
Прежде, чем забраться в грузовик, Колдфилд осмотрел Марка и заключил, что пуля прошла навылет. Это была по-своему хорошая новость, но, как любой человек с пулевым ранением, радоваться Марк не стал. Рану требовалось хотя бы как-то обработать. И, едва я начал озвучивать эту мысль, Фортуна снова появилась на горизонте, приветливо замахав мне рукой. А затем она заговорила голосом Колдфилда, и на этот раз Марк действительно повеселел. В грузовике, как того и требовали обстоятельства, находилась аптечка. Может, конечно, и не с препаратами первой свежести, но всё же аптечка. 
Я спросил Рэнта, имел ли он дело с пулевыми ранениями, и он сказал, что этот вопрос я мог не задавать. Немного поразмыслив, я уточнил, имел он дело с их лечением или же только с проделыванием их в телах предполагаемых оппонентов. На этот раз Колфилд даже не затруднил себя ответом, но, если глаза меня не подвели, улыбнулся мельком, вскользь. Как бывает, когда что-то происходит непроизвольно.
- Выбор у него всё равно не большой, - указал затем он на Марка. 
И мы решили, что так и есть. 
А еще через минут пятнадцать каждый из нас понял, что не ошибся ни в коей мере. Мальчишка всё меньше того, кто сражается с миром за каждый новый вздох. Кажется, я даже похвалил Колдфилда, однако тот в ответ хмыкнул и предложил похвалить производителей валиума. 
В общем, так мы и погрузились в грузовик, а затем снова встали, проделав порядка тридцати ярдов по северному шоссе. Чуть дальше по дороге нас ожидало препятствие, и, надо заметить, тонкие скелетеообразные конечности позволяли определить это препятствие почти безошибочно. Дабы снова не наговорить слишком много, скажу только, что неожиданно исчезнувший парень-француз предстал перед нами столь же неожиданно. Переминаясь с ноги на ногу посреди дороги, завидев нас, он принялся махать руками изо всех сил. Когда же из бокового окна у водительского сидения показалась недовольная физиономия Колдфилда, руки его мгновенно обмякли. 
- Ты хочешь, чтобы тебя сбили? - прокричал Рэнт, прикрываясь рукой от солнца, слепящего глаза.
Француз, по всей видимости, не испытывающий никакого желания заводить разговор с Колдфилдом, попятился назад. 
- Постойте, - обратился я к Рэнту. - Это тот парень, о котором я говорил. Он должен был находиться в кафе, когда мы пришли.
- Это твой приятель?
- Что? Нет... 
- Тогда я собью его, если он сейчас же не уберется с дороги.
Вполне разумно, подумал я. Но всё же попросил Рэнта позволить мне выбраться из грузовика, дабы переговорить с парнишкой. Я решил, попросить парня отойти на обочину - задача не из самых сложных. Это же пару шагов вбок, да и только. Кто с таким вообще не справится, а? Однако, заметив, что я стремительно приближаюсь, француз принялся отступать еще быстрее. До тех самых пор, пока не запутался в собственных ногах и не плюхнулся на зад.
- Спасти себя от себя самого, - прокричал Рэнт, продолжая выглядывать из окна. – Вот, что ему придется сделать.
Да и что ему-то? Нам всем.