XVIII

В тот день я впервые проклинал прогресс. То есть, не в шутку, а всерьёз. Первый раз в жизни я ненавидел его по-настоящему, и ничего не мог с этим поделать. Это был акт ненависти ко всему человечеству, а если и не ко всему, то уж наверняка к тем его представителям, которые все эти годы взращивали и лелеяли судебную систему. Мы получили цифровые фото, камеры видеонаблюдения и, мать её, дактилоскопию. И это только начало, потому что вдобавок к этому всему в нашем распоряжении оказались все средства массовой информации. Хотите сбежать из тюрьмы? На здоровье. Уже придумали, куда будете бежать потом? А бежать, в общем-то, и некуда. Даже в самом забитом городке вас рано или поздно узнают, потому что всеми силами новостных каналов вашу рожу крутят в новостях двадцать четыре часа в сутки. Будь в сутках дополнительные часы, наверняка и они пошли бы на то, чтобы дать миру чуть больше времени для знакомства с вашей прекрасной физиономией. Но к чему такие меры? Двадцати четырех часов хватает с головой. А вы уже и так попали впросак просто потому, что решили сбежать. Нужно было поступать иначе. Действовать следовало гораздо умнее. Вот, например, как этот парень-упаковщик, чьи адвокаты доказали, что единственный свидетель давал показания под давлением детективов. Вот так нужно играть. Это, если хотите, высшая лига. А ваш побег - просто пародия на попытку избежать заключения. И побег этот, несмотря на плюсы в виде кратковременного освобождения, влечет за собой неизбежные минусы вроде постоянной необходимости повторных побегов. Не из тюрьмы, конечно (по крайней мере, не сразу), но из любого места, где вы решите задержаться хотя бы ненадолго. Потому, что на этот раз вас преследуют не только блюстители порядка, но и его величество прогресс собственной персоной. Вам наступают на пяты все телевизионные каналы кроме музыкальных и порнографических, но, быть может, и те не поленятся пустить бегущую строку с описанием вашей внешности и ваших преступлений. Так что, по хорошему, времени у вас только на то, чтобы побриться.
Бодрый голос из радиоприемника тем временем успел презентовать Гэри Дэвиса, и тот запел о смерти, не ведающей пощады. В своих словах старина Гэри был не так уж далек от истины, и я подумал, что сваливать из этого городка нужно, как можно скорее, раз на голову посыпалось столько предупреждений и угроз. 
Закончив свою работу, старикан сказал, что надеется увидеть меня еще раз, и, может, даже не один раз, а несколько. Я, в свою очередь, пообещал сделать всё, что в моих силах, а затем толкнул перед собой дверь и не то чтобы уверенно выбрался на улицу, вновь растормошив сонный дверной колокольчик. 
Ну, мистер Эйкли, снова будете бежать?
Предлагаешь остаться и начать новую жизнь? Это, напомни, где было? В вестернах? Добрый и отважный парень выкосил десяток законников, а потом перебрался куда-нибудь в Вайоминг, сколотил себе дом из прочных деревянных досок и зажил спокойной жизнью. И никто его не нашел, потому что экранного времени всего два часа, а на такое потребовалось бы еще не меньше получаса. 
Вы пока десяток законников еще не убили. Да вообще никого не убили, если смотреть правде в глаза. 
Вот только преследовать меня им это никак не мешает. 
Право же, мистер Эйкли, вы разве не знали, что так будет?
Я знал только то, что тот тип снова выскользнул из рук правовой системы, и теперь возвращается к своему излюбленному ремеслу. Так вот, может, напомнишь мне, зачем я сбежал?
Чтобы его остановить, мистер Эйкли. Это я помню хорошо. Мне в этом всем другое непонятно. Если вы так спешите, зачем вообще останавливаетесь в городке вроде Энд Поинта? Если так боитесь за свою Ли, почему не несетесь к ней со всех ног?
Со всех ног, значит? Ты, приятель, вообще в своем уме? Предлагаешь бежать к ней пешком, пока ноги не сотрутся в кровавое месиво? А потом что? Ли, я выбился из сил и пахну, как помойка, но я хотел предупредить тебя, что на тебя охотится один псих. Нет, не тот псих, что сейчас перед тобой - другой псих. И пахнет он поприятнее.
Мне кажется, не стоит так горячиться. Я всего лишь намекал на то, что при спасении важна каждая минута. 
Тогда, может, еще один взгляд на происходящее позволит тебе понять, что именно поэтому я и собираюсь убраться отсюда поскорее. 
Это, мистер Эйкли, очень похвально. Но раз вы уже оказались здесь, спешить в дорогу нужно с умом, дабы не вызвать лишних подозрений.
А лишних подозрений я, по правде, избежать никак не мог. Даже парень, загружавший свой старенький пикап "Додж" всевозможными вещами, посмотрел на меня как-то косо, словно все обо мне уже знал. Лицо паренька сначала показалось мне просто знакомым, но потом я вспомнил, что за время своего недолгого пребывания в Энд Поинте уже повидал его два раза. Поздним вечером в окне полузаброшенного дома, и чуть ранее, на стенах церкви, на том самом плакате с грозной надписью АНАФЕМА. Кажется, у мальчишки были серьёзные проблемы. В любом случае, достаточно серьёзные для того, чтобы вынести из магазина месячный запас хлопьев и консервов. 
- Собираешься в дорогу? - спросил я зачем-то, поравнявшись с владельцем пикапа.
- О, - он поднял на меня глаза, - Да... Я бы сказал, это всё обстоятельства.
- Что ж, - вздохнул я, - обстоятельства - штука неприятная.
- Согласен, - парень попытался выдавить из себя улыбку. - А вы? Надолго у нас?
- Нет, - рассеяно ответил я. - Думаю, нет. Мне тоже скоро пора уезжать. 
Спрашивать, почему тот решил покинуть родной городок, я не хотел (да и не моё это было дело), так что, кивнув парню на прощание, я продолжил путь. План моего побега пока вырисовывался плохо и состоял из единственного пункта. Для его осуществления всего-то  и требовалось, что вернуться в «резиденцию» Финдлтона и поговорить с Филом. Спасибо за помощь, старик, но мне пора. Самое время теперь двигаться дальше, и времени терять я больше не могу. Звучит немного пафосно, знаю, но это вопрос жизни и смерти. А смерть, если верить Гэри Дэвису, не ведает пощады.

XIX

В детстве при мыслях о взрослой жизни больше всего меня пугала необходимость самому покупать лекарства в аптечку. Тогда всё представлялось гораздо проще хотя бы потому, что в нашей аптечке могли отыскаться средства от любых болезней (или почти любых). Это было здорово - я не боялся заболеть или получить травму. Но даже тогда я понимал, что за аптечку кто-то должен отвечать. Нужен человек, который бы регулярно пополнял её лекарствами, при этом зная, какие препараты необходимы. В общем, требовался своего рода заведующий аптечкой, и тогда эту функцию выполняла моя мать. Саму её я не видел много лет. Да что не видел? Не обменивался с ней и словом за всё это время. Можете не говорить - знаю. Звучит паршиво. Но, по правде, я не то чтобы тосковал. Я, если уж на то пошло, не испытывал даже намека на нехватку её общения. Но чего мне не хватало точно, так это её аптечки. Не хватало разноцветных тюбиков, флакончиков и белоснежных бинтов. Они позволяли меньше беспокоиться об опасностях, и, может, будь у меня с собой аптечка, я бы сейчас не тратил столько сил на беспокойство.
Добравшись до дома Финдлтона, я обнаружил странную тяжесть в ногах. Такую, что бывает не от усталости, а от волнения. Ту самую, что делает ноги ватными, и потому заставляет задаваться вопросом, от чего же они такие тяжелые, если вата не весит почти ничего? Снова переступая порог обители гостеприимного коротышки, я чувствовал себя неуклюжим. Вспомнил даже о Гендальфе, пытающемся протолкнуться в крохотную нору Бильбо Баггинса, и невольно улыбнулся. А в следующий миг тяжесть, что была в ногах, достигла головы. Добралась до неё с удивительной скоростью, не хуже любого поезда метро в час пик. И темно стало так же, как в туннеле метро, когда поезда там еще нет. Это было что-то вроде хлопка, идущего то ли снаружи, то ли изнутри. Но любой из вас, кто отличается чуть меньшей многословностью, для описания происходящего наверняка использовал бы словосочетание "удар по голове". Так оно и было, если отказаться от красочных сравнений и перейти к самому пересказу событий. Конечно, чтобы понять это, мне потребовалось время, и, судя по всему, времени было вполне достаточно для падения на пол и повторного удара головой.
Вновь открыв глаза, я увидел лежащую поблизости лопату. Насадка её точь-в-точь напоминала ту, что была у Дуга, мужа чокнутой Рут Эттинджер, с единственным исключением в виде того, что этой лопате предстояло бить людей по голове, а не закапывать их в землю. Понятное дело, не было ни одной объективной причины отметать и второй вариант, но, когда тебя бьют лопатой по голове, лучше не думать, что с помощью этой же лопаты тебя зароют где-то на заднем дворе. По крайней мере, лучше не думать об этом сразу, и дать мозгу возможность поработать над очередным планом побега. 
- Вот ты и здесь, - знакомый голос послышался сверху, словно бы кому-то взбрело в голову крикнуть в колодец, когда я вполне себе спокойно прилег отдохнуть на его дне.
Не без усилий я оторвал взгляд от лопаты, и перевел его на человека стоящего надо мной. Тот уже успел переодеться из утренней униформы для поливания асфальта в свой излюбленный костюм, заменив при этом садовый шланг на "Смит и Вессон" с укороченным стволом. Револьвер по принуждению своего хозяина смотрел прямо на меня, и тем самым не давал мне другого выбора, кроме как смотреть на него в ответ.
Что бы коротышка ни надумал, у него наверняка была на то причина, и причина эта, видимо, как раз из тех, о которых следует спросить.
- И часто вы держите гостей на мушке? - поинтересовался я.
- Я уже говорил, - Финдлтон отвечал ровным, сдержанным голосом, - гости у меня бывают нечасто. Если тебе всё еще интересно, сейчас почти статистика стопроцентная. Но это, знаешь ли только потому, что мой первый за длительное время гость оказался беглым маньяком.
- Маньяком? - вскрикнул я скорее от разочарования, чем от удивления. Спустя секунду я понял, что на этом мою тираду придется оборвать, потому что единственный весомый довод из моего арсенала заключался в том, что меня посадили не за убийство, а за покушение. Я, мистер Финдлтон, никого не убивал - только пытался. Вот видите, вам нечего бояться. Даже если я попытаюсь вас убить, то всё равно не смогу.
- А, - отвечал он, кажется, на мой вопрос, - ты, пока сидел в тюрьме, наверное, забыл о том, что у нас, нормальных людей, есть телевизоры. И всяких извращенцев, заворачивающих девушек в красочную бумагу, точно рождественские подарки, по ящику в первую очередь показывают. Знаешь, забавно даже... Пару месяцев назад какой-то парень чуть не сел за твои дела. То есть, уже сел, но потом они поняли, что это ты, и оправдали беднягу, да? 
- Это ошибка, - выдавил я, и сразу же понял, насколько глупо звучат эти слова в подобной ситуации.
- Да ладно, - отмахнулся коротышка, - можешь ничего не говорить. Да и я, спрашивается, на кой воздух сотрясаю? Тебе всё это лучше меня известно. И ты сейчас можешь спросить себя, почему какой-то простой парнишка не боится тебя, душегуба со стажем. А я тебе отвечу. У меня оружие. Это ты уже заметил, понимаю. И еще ты, наверное, заметил, что я не девушка. Убийство такого, как я, не принесет тебе удовольствия, правда?
- Да мне вообще убийство не принесет удовольствия! - прокричал я.
- Тише, тише, - Финдлтон заговорил полушепотом, с какой-то по-родительски успокаивающей интонацией, - крики до добра сейчас не доведут. Можешь не оправдываться, серьёзно. И не рассказывать эту вашу любимую историю о том, что первую ты убил случайно. Она сама напросилась? Ну что, правильно я понял? Потому, что это нужно было сделать, и так далее.
- Я не убивал этих девушек, - процедил я сквозь зубы.
- Ну да, как же. И почему, скажи мне, маньяки всегда реагируют одинаково? Откуда эта непоколебимая уверенность, что все поверят именно вам? Думаешь, тебя улыбка твоя спасет? Или, может, джентльменские манеры? Да, оно, конечно, может так произойти. Но это вряд ли. И плевать я хотел на то, скольких ты там убил. Как по мне, одной достаточно, чтобы такой подонок, как ты, коптился на электрическом стуле...
Даже сейчас, наставив на меня револьвер, Финдлтон не смог отказать себе в удовольствии разговора. Правосудие, конечно, было для него немаловажным, но еще важнее была возможность высказать всё в лицо опасному злодею, которого он задержал. Встретиться со злом лицом к лицу и одержать победу. Побыть героем хотя бы ненадолго. А потом уже придавать меня правосудию. Только так, исключительно в этом порядке, и никак иначе. Это был план, почти, как те, что я придумывал для побега. И изъянов в этом плане почти не было. Противник безоружен, у тебя в руках револьвер. Маленький монолог себе ты позволить точно можешь. Да что там маленький? Любой, какой только душа пожелает. Это же твой час. Звездный час, если можно так сказать. Можешь не спешить. Парней с пушками все бояться, какого бы роста они там ни были. Вот взять, к примеру, Аля Капоне. Ростом чуть больше пули, почти всю жизнь страдающий от хронического сифилиса. И что? Вспомнить только, скольких в страхе держал малыш Аль, и как долго это продолжалось. Можно, конечно, сказать, что тогда времена были такие, или, например, заметить, что люди тогда были куда глупее и трусливее. Но, раз уж на то пошло, мне кажется, дело совсем не в этом. Оно скорее в том, что парни вроде Капоне точно знали, что делают. И не бросали лопат рядом с теми, кого планировали в скором времени прикончить. Лопата, конечно, не такое грозное оружие, как "Смит и Вессон", но уж точно предмет неприятный. К её чести можно заметить, что совсем не нужно учиться стрелять из лопаты, дабы вывести кого-то из строя. Лопата – предмет простой, и поэтому вызывает куда меньше вопросов. В случае с тем же револьвером, например, немаловажным является его содержимое. Беспокоит, если подумать, вас не сам револьвер, а то, что у него внутри. Стало быть, и наиболее важной в подобном деле является его начинка. Револьверу требуются патроны и исправность спускового механизма. Вдобавок, он может заклинить или просто выстрелить холостым, что, согласитесь, тоже не сыграет вам на руку. Теперь вернемся к лопате. Думать о том, что у неё внутри, вам в такой ситуации вряд ли придется. Да и холостыми она стреляет с куда меньшей вероятностью. Может разве что заклинить, но здесь пенять нужно уже не лопату, а на собственные руки. Теперь-то всё дело за ними. Это от них зависит эффективность лопаты при выбивании револьверов из рук.