- Просыпайся, парень, - крепкая рука схватила меня за плечо и начала трясти.

Когда за предыдущие 24 часа успевает произойти слишком много всего, люди обычно жалуются на то, что ничего не могут вспомнить. Ну, или просто в себя приходят слишком долго, вспоминая собственное имя пятнадцать минут, а потом еще пятнадцать - разбираясь, действительно ли оно принадлежит им. Люди в такие моменты говорят и как бы пробуют слова на вкус. Не знаю, какое у них для этого основание, но так делают все поголовно в любых фильмах и книгах, какие вам только попадутся. Для себя я так и не решил, плохо это или хорошо, поэтому решил молчать до тех пор, пока не буду уверен в своей способности выдать что-то содержательное и членораздельное.

- Эй, - повторил свой вопрос старик, - ты меня вообще слышишь?

Я кивнул, и слега приподнялся на локтях.

- Знаешь, я где-то читал, что люди наиболее красивы, когда спят. Так вот это не про тебя. 

Я снова кивнул.

- Видимо, в состоянии бодрствования ты молчишь куда больше, чем во сне.

- Я особо не вслушивался, - Фил пожал плечами. – Шибко надо. Но речь у тебя была серьёзная. Сам Линкольн, наверное, обмочился бы от зависти.

- Во сне я не говорил уже давно. Но, видимо, проблемы на то и проблемы, чтобы возвращаться.

- Знавал я одного парня, которого вечно мучили кошмары. Сколько его помню, ни одной ночи спокойно не спал. Кричал так, как будто его сквозь мясорубку пропускают… Но знаешь, что самое интересное? Я его спросил как-то, не пытался ли он с этим дерьмом покончить. Говорю, мол, штука и вправду неприятная; может, найти кого-то знающего, чтобы мозг в порядок привел. И вот он посмотрел на меня, прямо как ты. Пропустил меня сквозь свой отсутствующий взгляд, как будто я преграда какая-то, заграждающая красивый вид. В общем, он посмотрел и сказал, что ни за что не отказался бы от этих кошмаров, потому что мысль о том, что ему ничего не будет сниться, пугает его гораздо больше. Нам нужно где-то находиться, говорит. И, может, потому мы и видим сны, что мозг не хочет пребывать нигде. Ему нужна картинка перед глазами. Настоящая или вымышленная – не важно, но картинка нужна. Ты должен где-то быть. И лучше уж в кошмаре, чем нигде.

- И вы с ним согласны? – переспросил я.

- Я не знаю, с кем я согласен. Но, думаю, лучше и вправду не зацикливаться на том, что снится, если в настоящей жизни этого нет.

Всех нас интересовало, станут ли обыскивать лес. Возможно, поисковые бригады выдвинулись еще вчера, и теперь ушли далеко вперед, но не менее вероятным был и вариант того, что прямо сейчас они наступают нам на пяты. Филу с Эйбом потребовалось больше половины суток, чтобы осознать, на какой зыбкий путь они ступили, и как сложно будет вернуться к развилке, если кто-то вдруг свернет не туда. Понимание их мотивов до сих пор давалось мне с трудом, но сейчас это был совсем не тот вопрос, который следовало поднимать. 

Эйб предложил обсудить наконец-то план, в ответ на что старик показательно замотал головой и заявил, что даже самым лучшим из нас достойные планы на голодный желудок не даются. 

- Консервы, милые консервы, - бормотал он, копошась среди кучи рюкзаков.

Основная проблема бункера состояла в том, что время суток никак не сказывается на его освещенности, а основная проблема Фила - в зрении, которое было одинаково плохим и ночью, и днем. В конечном итоге было принято решение открыть люк, послуживший нам входом, дабы хотя бы немного ускорить процесс завтрака. 

- А ведь я отменным охотником был. - объяснялся Фил, протягивая нам по банке "спама", - Одним из лучших, чтоб его. И зрение у меня было, какое вам даже не снилось. 

- Хороша песенка, старина, -устало ответил Эйб. - Вот только слушать её уже никто не хочет.

- "Спам"? - резко перевел я тему. - Думал, его уже не выпускают.

- Так и есть. Это подделка, - усмехнулся старик. - Но при желании достать можно что-угодно. Да и кто сказал, что все подделки плохие?

В этом он оказался прав. Мясо было совсем неплохое. Уж точно не с привкусом Второй мировой. Отзавтракав консервами, мы решили, что сейчас мне самое время переодеться, и, чем быстрее я это сделаю, тем проще мне будет отделаться от навязчивого образа заключенного-психопата. Среди охотничьей экипировки отыскались штаны и теплая клетчатая рубашка, рассчитанные на человека гораздо выше, но все же способные сослужить некоторое время в качестве надежного гражданского камуфляжа. Теперь я выглядел почти что нормально, и Эйб был этому несказанно рад.

- План мы, ребята, так и не придумали, - сказал он, когда я наконец закончил переодеваться, - но время нас ждать не будет. Это ему забили теплое местечко в тюремном блоке, а нам с тобой, Фил, придется всё по-новому осваивать. И, знаешь, что-то я не особо хочу таких перемен. Вчера еще могли отвертеться. Я тебе это и советовал, так? Но ты не захотел слушать... Ума не приложу, зачем тебе сдался этот беглый парень, но, как я уже говорил, дело твоё. Проблема только в том, что и моё теперь тоже, потому что я за вами поплелся. И раз оно так сложилось, нужно теперь выкручиваться.

- Вариант здесь только один, - ответил Фил. - Нужно двигаться в город. И, конечно, надеяться, что нас не загребут ни там, ни по дороге туда.

Как думаете, мистер Эйкли, справитесь? Вы сейчас не в самом безопасном положении, но это как посмотреть. Помните, чему я вас учил? Положение всегда можно обезопасить. Есть законы, которые не всегда очевидны, но работают они бесперебойно. И, скажем, пара прикосновений к деревьям не помешает. Сначала те, что растут по правую руку, потом те, что по левую…

- Эй, парень, - встряхнул меня Фил после того, как мы вывалились из убежища наружу, - ты еще здесь?

- Да? - рассеяно переспросил я. - Что-то не так?

- Согласись, глупый вопрос при сложившихся обстоятельствах. Но лицо у тебя только что было точно, как у Рэнди Макмерфи под конец его грустной истории. Ты вспомнил что-то?

Вот видите, мистер Эйкли, он уже интересуется. Скажете ему? Раскроете свой секрет?

- Ничего я не... 

- Он тебе представлялся, старина? - Эйб с Филом переглянулись

- Что, думаешь, его имя гремит на всю страну, а мы до сих поо пребываем в неведении?

- Нет, думаю, Рэнди будет в самый раз. Да и мистер Кизи на нас вряд ли обидится. 

- Теперь я, кажется, понимаю. Вам просто нужен был питомец-заключенный. Взяли с собой, покормили, кличку дали. Поводок, я так понимаю, у вас тоже с собой? 

- Это всё шутки, приятель, - тяжело вздохнул Фил. - Но, понятное дело, и правда за ними имеется. Если ты планируешь постоянно зависать и тупо пялиться перед собой, лучше скажи сразу. Нам нужно знать, потому что мы теперь твои спутники. Если вдруг придется бежать, угадай, кто должен нестись так, как будто за ним гонится весь ад? А получится разве убежать, если ты примерзнешь к земле?

- Нет, - протянул я. - Думаю, нет. 

- Поэтому повторю вопрос еще раз: есть что-то, о чем нам следует беспокоиться? 

- Нет. Пойдем лучше, пока здесь никто не объявился. 

Солнце беспощадно палило с самого утра, и кроны деревьев защитить от него не могли. Очень скоро одежда стала липнуть ко взмокшему немытому телу, а волосы, слипшиеся от пота, неприятно заскользили по шее. Для моих спутников жара, кажется, была делом привычным, и те болтали как ни в чем не бывало. "Молчать нет смысла, - сказал Фил. - Мы в лесу. Нас либо вычислят по шагам, либо вообще не найдут, и плевать они хотели на наши разговоры".  Эйб еще некоторое время предпринимал попытки обсудить то, что произошло со мной в начале нашего пути. "А, может, всё-таки не Рэнди? - спрашивал он скорее себя, чем других. - Может, Тед? Мистер Бротиган. У него, помню, тоже такие приступы были. Можем идти спокойно. Наш новый приятель скрывается не от полиции, а от людей в желтых плащах". Вскоре ему самому надоела эта тема, и воцарилось молчание, изредка нарушаемое треском веток под нашими ногами. Голос, кажется, тоже умолк, заметив лишь, что специальный ритуал в подобной ситуации пошел бы только на пользу.

Молчание было нарушено только тогда, когда просветы между деревьями увеличились в несколько раз, и между ними стала явно проглядываться автострада. 

- У меня имеется очень важное заявление, - начал вдруг Эйб. 

Поймав вопросительный взгляд старика, он продолжил: 

- Нужно отлить. 

Фил кивнул. 

- Не убегайте, ребятишки, - сказал Эйб почти на распев, и направился в ту сторону, где просветы между деревьями были меньше. 

Если вы хотя бы раз приближались вплотную к тому, что считали действительно важным, вам наверняка знакомо это чувство. Чувство занесенной ноги. Вот, ваша нога уже готова к следующему шагу, но до него совсем чуть-чуть. Она всё еще оторвана от земли, по-прежнему пребывает в воздухе. Настолько приблизиться к желаемому, конечно, здорово, но по-своему страшно. И позволить вам оправиться от этого страха может только звук. Тот самый, который возникает при столкновении земной почвы с подошвой. Этот звук - лучший и, должно быть, единственный верный показатель того, что с поставленной задачей вы справились. Его я тогда и ждал, но услышал звук другого рода. Незамысловатый щелчок. Так не звучит подошва  - это я знал точно. Так звучат, быть может, чьи-то пальцы. Или предохранитель, который этим пальцам полагалось снять.

- Держите ваши милые ручки так, чтоб я их точно видела, - голос был надрывистым, прокуренным, и принадлежал женщине не младше пятидесяти лет. 

- Повернуться к вам лицом позволите? – спросил Фил, как ни в чем не бывало, и это, по правде, испугало меня куда больше того щелчка. – Или не хотите смотреть нам в глаза?

- Думаете, мне до вас убийцы не попадались? – женщина попыталась изобразить безразличие, но голос её вдруг задрожал и сорвался на смех. – Да разворачивайтесь, сколько хотите. Главное – бежать не думайте. Иначе пристрелю и не поморщусь.

Вот вы и попались, мистер Эйкли. Даже не знаю, стоит ли вам указывать на то, что вы преднамеренно не последовали моему совету. Ритуалы, мистер Эйкли, ритуалы…они многое меняют. Спасают многое, знаете ли. Но нет, вы ведь выше этого. Пусть теперь в вас целится чокнутая старуха. Думаете, хорошо она стреляет? Если хорошо, то вам определенно крышка. Я, конечно, пугать вас не хочу, но вид у неё убедительный.

И что же ты, поясни, пожалуйста, нашел убедительного в трясущейся карге с винчестером? Спорить не стану, пушка – это страшно. Но ты лучше посмотрел бы, в чьих она руках.

Я и смотрю, мистер Эйкли. Уж поверьте, смотрю. Полагаете, если старуха наряжается в кружевное платье, то она безвредна? Да людей и не в таких нарядах убивали.

Чтобы ты наконец понял, я не о наряде говорю. У неё руки трясутся. Причем, так, что она этим ружьем скорее до смерти забьет, чем пристрелит из него кого-то.

- Что-то ты, ангелочек, совсем застыл – обратилась незнакомка, кажется, ко мне.

- Боюсь увидеть женщину своей мечты, - выпалил я довольно неосторожно, как для того, кто говорит вооруженной истеричкой. 

- Надо же, - неловким движением она перебросила винчестер в правую руку, а левой стала поправлять очки на вспотевшем носу, - у нас здесь и весельчак имеется. Смейся, мальчик. Когда Дуг придет, он тоже посмеется. 

- Дуг? - переспросил Фил. 

- Мой муж, - гордо ответила женщина. - Или вы думали, я в одиночку на убийц охочусь?

- На убийц? И с чего же вы решили, что мы убийцы?

- Много вопросов задаешь, ангелочек. 

- Для ангелочка я, кажется, уже староват. Видели, какими их рисуют на картинках? Круглые щечки, пухлые пальчики гладкие попки... И всем не больше двенадцати. Хороший возраст, ничего не скажешь. Вот только мне уже семьдесят...

Фил снова принялся рассуждать о бесполезных вещах, и, возможно, остановить его следовало еще в самом начале, но единственного, кто мог это сделать, сейчас поблизости не было. Эйб, по своим же словам, отправился отлить, и, видимо, путь его лежал достаточно далеко от места, где сейчас пожилая леди угрожала нам расправой из ружья.

- Хорош болтать, - вскрикнула она, не выдержав обрушившегося на неё потока слов. - И не думай, что проведешь меня. Меня шериф одной из первых предупредил, что тип, которого выпустили, по-прежнему опасен. Сказал быть на чеку, но я-то знаю... Быть на чеку - значит ждать своей смерти, а я, может, и старая, но еще не нажилась. 

- И вы решили, что сами вычислите этого парня? У вас описание-то есть?

- У Дуга есть, - вид женщина теперь приняла еще более важный. - Он мне показывал. Это точно он, - ствол в её руках покачнулся и взметнулся в мою сторону. 

- То есть, по-вашему, его выпустили, и он решил пожить в лесу? А я тогда, позвольте узнать, кто? Заложник? 

- Ты мне мозги не забивай. По чем мне знать, кто ты? Может, подельник какой? Или важная шишка из...как там его...криминального мира?

- По-вашему, так важные шишки одеваются?

- Кому говорю, мозги не забивай. Я точно знаю, что без дела здесь никто шастать не станет. Еще и в такое время. Рут Этинджер в людях никогда не ошибалась, и на старости не ошибется. 

Несмотря на абсурдность ситуации, она была по-своему решающей. Возможно, даже важной - только вот пушка в трясущихся руках маразматички из глубинки заставляла в этом усомниться. По нелепой иронии, именно то, что призвано любую ситуацию делать серьёзной, делало её какой-то безобразной и отчасти смешной. Громоздкое ружье неуклюже покачивалось в тонких руках Рут Этинджер, указывая то на меня, то на Фила, подобно стрелке неисправного компаса. Фил говорил за двоих, и меня это устраивало. Диалога со старушкой у меня не получился - это я хорошо уяснил еще с первых минут её появления. Не то чтобы я страдал от серьёзных проблем в общении, но, кажется, страдала она, а это, в свою очередь, значило, что к ней требуется особый подход. Такой, каким обычно обладают терпеливые родители, доктора и лучшие из учителей. Фил был каждым понемногу, и, кажется, Рут уже начала замечать, как легко он овладевал её вниманием. Где-то за четверть часа миссис Этинджер должна была исчерпать запас заранее заготовленных фраз и аргументов в пользу того, что нас необходимо убить, в то время, как Фил только вошел бы во вкус. Болтовня должна была нас спасти, однако тут послышался голос, не принадлежащий ни одному из нас троих, и именно это рассеяло все сомнения в голове старухи.

- Серьёзно? - окликнул нас Эйб, тем самым заставив миссис Этинджер развернуться в его сторону. 

- И что вы собираетесь с этим делать, дамочка? - заискивающе поинтересовался он. 

- А, так у вас здесь целая банда, - она, кажется, пропустила его слова мимо ушей. - Славный, значит, будет улов. Не стесняйся, мальчик, присоединяйся. 

- Как скажете, - пожал плечами Эйб. - Только на один вопрос мне ответьте: вы из него стрелять-то умеете?

- Хочешь проверить? - Этинджер сделала пару быстрых шагов в сторону Эйба (словно боялась растерять уверенность по пути) и уткнула ствол ему в живот. 

- Парень, да чтоб тебя... - пробормотал Фил. 

- Нет, старина, - не останавливался Эйб, - я хочу узнать, на что она способна. Хватит духу на убийство, а? 

Есть звуки, которые настораживают. Как, например, щелчок, о котором я говорил. Сам по себе он негромкий, но неизменно следующая за ним тишина всегда пугает. Такой щелчок означает "приготовься". Он, как и любой короткий по своей продолжительности звук, предвещает появление других, более громких. Такой щелчок готовит к неприятностям, и если они не последовали сразу, то, будьте уверены, появятся потом. БАБАХ. Так звучит единственное слово из уст старого ружья. 

- Если это убийство убийцы, то да, - прокричала Рут Этинджер и снова сорвалась на смех. На этот раз совсем не истерический - удовлетворенный, с примесью гордости. 

БАБАХ. Громко, как если бы кто-то повалил дерево за вашей спиной. Но можете не оглядываться, дерева за вами не будет. Всё самое интересное произошло у вас на глазах. И, по правде, происходит до сих пор. Даже выстрел в живот не отнимает жизнь мгновенно.  

 - Поздно, мистер Эйкли, - проговорил я, обнаружив, что мой привычный советчик молчит.