Некоторые события могут съесть вас живьем, понимаете? Просто откусить голову, а затем выплюнуть ошметки сознания, которые так и не удалось пережевать. Вы, может, еще плохо представляете себя в такой ситуации, но, уверяю вас, произойдет это не потому, что вы наиболее лакомая добыча, а потому, что вы оказались там, где оказываться не следовало. Я, например, никогда не хотел работать в метрополитене. Здесь уже давно нечего делать людям вроде меня, если не всем людям вообще. Всё дело автоматизации, вы, может, слышали о такой. То, что раньше делал человек, теперь самолично избавляет его от такой необходимости. Человек может пойти и сыграть в гольф вместо того, чтобы готовить себе ланч или стирать свою одежду. Если подумать, гольф и вправду лучше, но и он способен надоесть.
Это из-за чертовой самоуправляемой техники отпала всякая необходимость в машинистах. Единственная моя задача теперь – наблюдать за многочисленными видеотрансляциями из камер метро. Ну и, если понадобится, перенастройка программного обеспечения поездов. Видимо, тот, кто всё это разрабатывал, был достаточно ленивым не только для того, чтобы передать в руки машин большую часть привычной для нас работы, а и для того, чтобы проверить собственный код на наличие ошибок. Этот мужик просто заработал деньги и скрылся, а мы теперь вынуждены сражаться с его творением.
Если, к примеру, машинисту вдруг станет плохо, и ехать дальше он будет не в состоянии, можно быстро найти другого машиниста и посадить его на место первого. Но вот если машиниста нет вовсе, замену произвести не получится, если речь, конечно, не о новом поезде. Вот только в таких ситуациях всё и зависит от меня. В экстренной ситуации мне даже полагается дистанционное управление поездом. И, думается мне, всё это делалось для того, чтобы пассажиры не перегрызли друг другу глотки в процессе ожидания. За этим, знаете, бывает весело наблюдать. Обязательно находится крупногабаритная дама, толкающая другую, размерами чуть поменьше, и требующая, чтоб та немедленно отодвинулась. «Здесь полно места, -кричит первая, -пойди и займи другое». А вторая выпучивает глаза и вопит, насколько хватает голоса: «На твоем месте могло трое поместиться, а тебе еще мало». И они, прямо как в какой-то пародии на вестерн, начинают сверлить друг друга взглядом до тех пор, пока кто-то не попросит их успокоиться. Думаю, будь у них пара кольтов, они тот час же привели бы их в действие, но кто даст оружие толстым истеричкам?
Я бы рассказал что-то поинтереснее, вот только здесь ничего не происходит. Ссоры неуравновешенных женщин – теперь самое занятное. Даже террористы больше не суются в метро. Последний был, наверное, лет двадцать назад, когда меня самого здесь еще не было. И этому нужно радоваться. Можно было бы радоваться, если бы не было настолько скучно.
Вот последний на сегодня поезд останавливается на станции Грингейт и готовится к продолжительному переезду через две закрытых станции. Все пассажиры об этом знают потому, что в каждом вагоне висит здоровенная карта, но я всё равно их оповещаю. Голос мой слышится мерзким и приторным, как у злобных роботов из фильмов прошлого века. Услышали бы вы этот голос в своей квартире, наверняка отложили бы достаточно кирпичей для постройки нового дома, но в метро к этому голосу все привыкли и словно нарочно не обращают на него внимания. Ну и черт с ними. Поезд тронулся с места.
Пассажиры спокойны, никто не смотрит в камеры. Можно подумать, это нормально, когда несколько часов в день за вами следит тип вроде меня. Да я сам бы не стал себе доверять, а они даже вопросом не задаются, кто может за ними наблюдать. Принимают меня, как неотъемлемую часть своей жизни. Может, даже на чай впустят, если я однажды постучу в дверь их квартиры. Я улыбнусь лучшей своей улыбкой, протяну руку в знак приветствия и скажу: «В течение последних пяти лет я следил за вами каждый день. Не целый день, конечно, но, если подсчитать, получится порядка 3650 часов. Думаю, нам пора познакомиться лично». И все они одобряющие закивают, а затем предложат пройти в дом, поужинать с ними и, может, даже остаться там на постоянное место проживания. А вы даже не думайте, что я преувеличиваю. Именно это выражают лица пассажиров прямо сейчас, а по лицам я читать умею.
Поезд неожиданно сбавляет скорость. Несколько человек начинает нервно ёрзать на своих сидениях. На самом деле, несколько человек – это довольно много, так как во всём поезде их не больше десятка. Непредвиденная остановка удивляет только одного, остальные же начинают прижимать лица к окошкам в попытке что-то рассмотреть. Как бы там ни было, любопытство всегда берет верх. Перед угрозой смерти вы захотите узнать, от чего всё же умрете, так и не подумав о том, что смерти можно избежать. Любопытство заложено в нашем сознании, и это именно та его часть, которую выплевывает обратно огромная челюсть событий.
-Соблюдайте спокойствие, -наконец говорю я, пододвинув микрофон как можно ближе ко рту, дабы слова звучали отчетливее.
Мой голос будит парня, зажавшегося в угол вагона, и тот начинает нервно оглядываться.
-Не волнуйтесь, -продолжаю я, -здесь имеет место какая-то неисправность. Оставайтесь на своих местах и ждите отправки поезда.
Не знаю, сколько может занять починка неисправности, но несколько минут, думаю, должно хватить. В фильмах героям нескольких минут хватает на спасение мира, а, раз так, для починки поезда этого хватит с головой. Если, конечно, всё не совсем худо…
-Еще раз приносим извинения за возникшие неполадки, -я обращаюсь к пассажирам через десять минут, -и просим продолжать сохранять спокойствие. В поезде была обнаружена критическая неисправность, устранить которую так и не удалось. Сейчас откроются двери каждого из вагонов. Вы сможете дойти до следующей станции и ожидать прибытия следующего поезда. Ожидание займет некоторое время, так как этот поезд придется отогнать.
По правде, я бы рад тому, что не увидел на их лицах удивления. Как только двери открылись, все восемь человек (а я насчитал именно восемь) послушно вышли и цепочкой направились к ближайшей станции. Подобная затрата сил никого не раздражала, скорее утомляла. Словно, скучнее поездки в метро может быть только пеший переход от одной станции к другой. Света в туннеле было мало, однако достаточно для того, чтобы камеры могли передать утомление на лицах пассажиров. С этим утомлением им предстояло пройти еще несколько минут, а затем сменить его на сиюминутную радость при виде станции. Эта была одной из самых старых в городе. Обветшалая вывеска оповещала всех о том, что сейчас они находятся на станции «Театр». Это довольно забавно, не находите? На самих станциях театров никогда нет. Вот, если бы вы, к примеру, шли по улице и увидели надпись «Театр» на одном из зданий, что бы вы подумали? Подумали бы, что вероятно в этом здании находится театр? Да, думаю, именно так оно бы и оказалось. Но вот вы подходите чуть ближе, а вам говорят, что театра в этом здании нет, а сам он находится в нескольких кварталах от него. Теперь на вашем лице отчетливо видно разочарование, а я уже говорил о том, что умею читать по лицам, и знаю, что в таких случаях только разочарованию там и место. Вас, можно сказать, обманули, и ваша реакция вполне понятна. Единственное, на что не распространяются это правило, так это на метро. В метро при виде такой надписи, пусть даже очевидно лживой, вы всё равно испытываете радость. Особенно, если вы пришли пешком по туннелю.
- Отлично, - говорю я, и все оглядываются в поисках старых динамиков, - сейчас я попробую включить дополнительные источники света и займусь устранением основной проблемы.
Свое обещание я сдержал. Через несколько секунд замигало несколько тусклых круглых лампочек, прикрепленных к стенам. От такого освещения тьма казалась вязкой, словно смола. Такой свет не мог составить ей конкуренцию и сам рисковал в один момент оказаться ею поглощенным. И всё же этот свет позволил пассажирам злополучного поезда рассмотреть несколько деревянных сидений, предоставленных для ожидания на платформе. Несколько из них начали по пути переговариваться, но, о чем они говорили, я не слышал, так как камеры передавали лишь картинку. Высокий мужчина похлопал по плечу подростка, а женщина, идущая рядом с ними, вдруг направилась в обратную сторону. Пока что она была единственной, кого заинтересовала сама станция. Подойдя поближе к стене, женщина стала водить руками по треснувшим кафельным плитам и протирать от пыли старые рекламные вывески. Лампы над вывесками не работали, поэтому надписей прочесть она не могла, но, видимо, даже само прикосновение к старой бумаге приносило ей удовольствие.
Остальным же до вывесок и кафеля дела не было. Видимо, они представляли, как я пригоняю какой-то аналог буксира и оттаскиваю неисправный поезд куда подальше, расчищая путь для нового. Возможно, некоторые даже засомневались в существовании специальных буксиров, но, если это и было так, сомнение на их лицах не отразилось. Я попросил ожидать еще некоторое время и сказал, что ценю их терпение. Толстому парню в пальто, пояс которого был затянут слишком туго, это даже польстило. Должно быть, в моменты наибольшей близости жена его ублажает благодарностями, а он самодовольно улыбается и кивает. Может, и он порой её благодарит, но только для того, чтобы она сама не перестала это делать. А вы по-прежнему можете сказать, что я всё это придумываю, но я спешу вас уверить в том, что роль здесь играет исключительно опыт, а не воображение.
К слову, именно этот парень первым удивился, когда я попросил всех пройти вглубь станции.
-Спасибо за ожидание, -сказал я голосом более торжественным, чем говорю обычно, -а теперь я пущу газ.
По правде, даже от них я ожидал больше паники. Я рассчитывал на кого-то срывающегося с места и стремительно бегущего прочь, предпринимающего последнюю попытку спасти свою жизнь. Пусть таких будет не восемь, восемь – это слишком много. Но один. Кому-то же полагается убегать и спасаться. В старых историях так было всегда. Но, видимо, старые истории теперь являются таковыми по праву, пришедшему к ним с годами. Если такие истории и повторяются, то не на этой станции. Здесь всё восемь человек застыли на месте, и лишь некоторые из них попытались оглянуться. Впрочем, чтобы они увидели? Газ не из тех противников, которых можно сразить кулаками. Газ действует быстрее любого хищника и, в отличие от последнего, сам на какое-то время становится частью жертвы. Такое сражение сложно назвать честным, да и для того, чтобы назвать это сражением, тоже потребуется нехилая фантазия. Очевидно только одно – человек в таких битвах всегда проигрывает.
Теперь говорить уже не стоит. Дело сделано, и нужно прибраться. Завтрашних посетителей ожидает теплый прием. Анатомический театр всё же куда больше напоминает театр, чем обычная станция с лживой вывеской.
А пока – первая запись в журнале событий: «00:24 – поезд вышел из строя».