По правде, я всегда боялся только двух вещей: облысеть к сорока и жениться на той, которая облысеет к сорока вопреки всем законам природы. Остальные проблемы мне казались разрешимыми. Даже смерть. Если уж быть совсем честным, всю свою сознательную жизнь я был уверен, что именно мне и выпадет честь избавить человечество от этой напасти. Но даже если отбросить геройство, я точно знал, что хочу быть полезным. Не буду скрывать, в школьные годы я был из тех, кто забирает сэндвичи у ребят помладше. Но потом я повзрослел и понял, что больше не хочу такой жизни. Теперь я искренне пытался помогать миру, вот только мир словно знал о всех моих былых проступках и говорил "Мне не нужна твоя помощь, Эд, но ты можешь вступить в Алькаиду". Вы, конечно же, понимаете, что на такое я не мог пойти? Если вы ищите Эда, который готов убивать людей, снимать с них кожу и шить аксессуары, вам нужен не я. Вам скорее к тому Эду, который умер в Висконсине летом 1984го. А я никому вредить не хотел. К тому же, вреда вокруг и так было достаточно, в отличие от помощи. Должна же была кому-то потребоваться и моя помощь в конце концов. По крайней мере я тогда так считал. "Если не сейчас, то потом",- думал я. Но мир, кажется, обо мне забыл. И вспомнил лишь во время эпидемии чрезвычайно опасного гриппа, когда всем вдруг потребовались некрологи. Так я начал работать в нескольких газетах сразу, используя слово "мертвый" чаще, чем писатели ужастиков. Я не только писал, как нам не хватает всех этих людей в мире живых, а и придумывал истории, потому как в большинстве случаев их жизни были невероятно скучными и скудными на события. Сама же эпидемия длилась настолько долго, что я стал профессиональным писателем некрологов и, наверное, мог бы составить из них несколько книг. Моя заветная мечта осуществилась - я наконец стал нужным, восстребованым в ситуации, где подходит далеко не каждый. Теперь у меня появилось достаточно связей для того, чтобы напроситься брать интервью у одного из ученых, работающих над вакциной. В тот день я застал его в невероятно приподнятом настроении, а когда все же спросил, в чем дело, он сказал, что они стоят на пути открытия. "Думаю, мы осуществили прорыв, -говорил он, -Лекраство наконец найдено". Я одобряюще кивнул и сказал, что невероятно рад. Попросил даже показать эти наработки, дабы их сфотографировать. Конечно, я поклялся, что ничего не опубликую раньше, чем он сделает собственное заявление. Наверное, можно было и не обещать - ученый на удивление быстро согласился. Подумать только, что делает с людьми приподнятное настроение, да? В общем, я был ему признателен. А затем поднялся к нему в кабинет, схватил все бумаги и поджег при помощи карманной зажигалки. "Случайность", как сказал я потом. И отправился домой, зная, что я по-прежнему востребован.