Клянусь, никто тогда не знал, что мы научились это делать. Задача была несложной, если знаешь, что к чему. У нас было что-то вроде договора с силовыми структурами. Ребята из охраны прав ловят преступников за любое нарушение (если не получается, попросту вешают его на них) и приводят к нам. Нас же можно назвать чем-то вроде мозга операции – основным вычислительным аппаратом. Но, дабы поняли все как следует, мне придется отмотать события на полвека назад и рассказать вам Гарольде Фризе, который был одержим поиском преступников и страдал от обсессивно-компульсивного расстройства. На самом деле, Фриз был обычным маразматиком, не способным покинуть собственного кабинета, не нажав на дверную ручку четыре раза. Но сделал он и нечто полезное. В конце концов он понял, что вся его репутация держится на былых достижениях, впрочем, как понял и то, что в настоящем времени сил на её поддержание у него не осталось. Фриз прекрасно осознавал, что ни один преступник не примет в серьёз помешанного старикашку. Но что вы думаете? Конечно, он не хотел лишаться руководства над отделом. Вы можете спросить, почему его никто не увольнял и не отправлял на пенсию. Хорошо, что вы спрашиваете меня, а не Фриза. Он бы сказал, что все это было из уважения, но я полагаю, всем просто было жаль старину Гарольда. И он, к слову, придумал, как отплатить коллегам за старания. В последний год жизни, когда его руки уже тряслись настолько, что не могли обхватить дверную ручку, он приказал сформировать отдел, все ресурсы которого будут направлены на получение признания подозреваемого без допроса. Неясно, почему все так быстро согласились, но факт остается фактом – отдел был сформирован. В течение десятков лет эти ребята проводили исследования, связанные в основном с человеческим сознанием, и в конце концов наткнулись на решение. Вот теперь-то и можно возвращаться обратно в наше время…
Задача не из тривиальных, но, говорю же, простая. Все, что вам нужно – сам преступник. Желательно, чтобы вы были уверены в том, что преступник именно он, иначе вы просто потратите время, но как знать? Как только тело этого человека оказывается в распоряжении правоохранительных органов, остается погрузить его в некое подобие сна и предоставить в открытый доступ его разум. То есть, почти открытый. Знаю, вам кажется, я говорю загадками, но, думаю, скоро вы все поймете. Может, некоторые из вас уже догадались, к чему я веду, а? Ладно. Как бы там ни было, мой рассказ от этого короче не станет. Лучше я не буду ходить вокруг да около и сразу скажу, что погружение в этот сон – обязательное условие. После этого к исследуемому вживляют пару имплантов и запихивают его здоровенный сканер. Вы, наверное, уже догадались, что с наукой я особо не дружу, но я надеюсь, мне удастся удовлетворить ваше любопытство. Я точно знаю, что в имплантах этих какие-то наркотики, стимулирующие мозг, ну, а сканер – сканирует. Это и мне понятно.
Нужно было просто накачать этого человека всякой химией под завязку, дождаться, пока он начнет видеть эти ситуации, и только тогда подключать остальных. Их мы называем свидетелями. Не просто так, потому, что слово понравилось, а потому, что они и вправду оказываются на месте преступления. Просто место это воображаемое. Их задача – спровоцировать мозг, который уже и так оказался в стрессовой ситуации. Ну и как только подозреваемый клюет на наживку, мы его берем. Вы можете сказать, что суд таких улик никогда не примет, но, знаете, нам и не нужно. Нам хватает улик, чтобы их подбросить. Но не подбрасывать же их невиновному.
Вот так это и должно работать. Лучше, чтобы об этом знало как можно меньше людей, но когда соприкасаешься с чем-то секретным, на первый план всегда выходит желание рассказать об этом. Да и теперь уже можно. Думаю, всему виной этот Энди Роуп. Спустя несколько лет поисков, его поймали, устроив какую-то подставу. Роупа привели к нам в центр и сказали, что не выпустят до тех пор, пока он не согласится пройти сканирование. Занятно, что он не вырывался и даже не пытался бежать. С другой стороны, куда ему было бежать, да? В общем, я просто заметил, что он не пытался. А потом его подготовили и подключили нас к нему. По правде, никто не хотел лезть в голову к Роупу, потому, что тот якобы пытал своих жертв в ванных из кислоты, наблюдая за тем, как метаморфируют их тела. И все в штабе негласно согласились, что это ужасно. Это почему-то пугало всех до дрожи в коленках, так что мозгов Роупа все побаивались. Но отступать было уже поздно, и мы подключились.
В следующую секунду мы ухе находились на каком-то огромном подъемном кране. От тех, что обычно стоят на стройке, он не отличался ничем, кроме звука. Этот кран не скрипел, как обычно делают это строительные. Нет-нет, видимо, для разума Энди Роупа подобное представлялось слишком скучным, поэтому вся стальная конструкция, издавала звуки напоминающие музыку. Весь кран, знаете, звучал. И это заглушало не только голоса, а и мысли. Мы знали, что времени для наслаждения музыкой у нас не осталось, поэтому разделились и отправились искать Роупа. Двое ребят сказали, что спустятся вниз, а меня отправили взбираться вверх по металлическим балкам. Не могу сказать, что это было сложно. Вряд ли подобное вообще может представиться сложным в симуляции. Но я заметил кое-что другое. Законы здесь действовали те же, что и во сне. Вот, к примеру, вы засыпаете и оказываетесь в комнате, но до тех пор, пока вы эту комнату не покинете, вам даже в голову не приходит, что за её пределами что-то есть. Но вот вы уже в другой комнате, и к вам постепенно приходит осознание, что вокруг целый дом. Я к тому, что пространство здесь существует только в тех местах, где в нем возникает потребность. Оно выстраивается по мере вашего продвижения и растворяется за вашей спиной, словно следы, оставленные на песке.
Думаю, именно по этой причине я не знал, что подъем приведет меня на аэродром. Да, может, и есть мир, где на кранах строят аэродромы, но мне, как вы уже догадались, в таком бывать не доводилось. Я пытался не удивляться, как обычно не удивляешься во сне, и просто продвигаться дальше. Проделав несколько шагов, я оказался на противоположном конце площадки, рядом с двумя идентичными аэропланами. Я все думал, где же здесь может прятаться Энди, но того нигде не было, а был лишь парень из нашей группы, неизвестно как здесь оказавшийся. Он пытался улыбаться, словно вот-вот его начнут фотографировать, а в руках его были зажаты несколько пластиковых коробков.
-Я могу сделать все нажатием кнопки…нескольких кнопок, -говорил он.
Я спросил:
-Сделать что?
-Заставить аэропланы взлететь, -он горько засмеялся. –Подойди поближе, и увидишь, что внутри они пусты. Здесь помещаюсь только я. Но я могу их взорвать… И думаю, это хорошо. Да, хорошо.
Он уже начал отсчет, как это делают во всех фильмах перед взрывами, но дальше двух так и не продвинулся. «Смит и Вессон» 627 модели, неожиданно оказавшийся в моей руке, оборвал его на полуслове. Думаю, вы поверите мне, если я скажу, что никогда не стрелял в людей, но вы уже знаете, в симуляции все проще. Поэтому пуля просто застряла у моего коллеги во лбу, а затем исчезла вместе с его телом, заставив меня осмотреться по сторонам и обнаружить, что аэродрома больше нет. Лишь посмотрев под ноги, я понял, что падаю. Но падаю не так, как обычно падают люди, с ощущением падения и жжением от ветра по всему телу. От падения здесь было только отсутствие возможности приземлиться. Хорошо, что продолжалось это недолго. Вскоре я обнаружил себя стоящим посреди какого-то кратера, а спустя еще несколько секунд меня повалил на землю обезумевший Кэл, еще один мой коллега. Кэл схватил меня за плечи и начал трясти с такой силой, что я несколько раз ударился затылком о землю.
-Где ты пропадал так долго? –спрашивал он.
-Постой… -попытался проговорить я.
-Почему так долго? Мне пришлось сожрать Оуэна, понимаешь? Здесь больше ничего нет. Никаких продуктов. Если у тебя была хотя бы какая-то еда, клянусь…
-В чем вообще дело? –наконец завопил я и оттолкнул Кэла.
-В еде, -он внезапно перевел взгляд на свои ногти и начал их чистить, -её нигде нет. Оуэн много говорил, а я был голоден, так что…
До меня плохо доходило то, что говорил Кэл, но я точно знал, что растущее чувство отвращения связано с ним. Единственное о чем я жалел, так это о том, что не прихватил с собой пушку с аэродрома. Или прихватил? Все верно. Еще одна пуля, и Кэл больше не говорит. Так лучше. Рано или поздно он бы попытался сделать со мной то же, что и с Оуэном, так что было ради выживания.
Только сейчас, глядя, как бледнеет лицо Кэла, я вспомнил, что все мы отправились искать Энди Роупа. И раз трое уже мертвы, значит, в живых только я и Роуп.
Одна секунда, две, три… От падения была только неспособность нащупать почву. Открыть глаза было сложно, но в той же мере необходимо. В ушах звенело, но к звону добавлялся еще и посторонний звук. Смех. Я сам так никогда не смеялся, не умел смеяться, заливаясь, во всю мощь легких. А этот парень умел. И это был Энди Роуп. Он сидел в аналитической комнате, снимал показатели с нашей симуляции и смеялся, придвинув ко рту микрофон.
-Отлично поработали, -наконец проговорил он, -в следующий раз следите за тем, чтобы ваш подобный не принимал стабилизаторов. Антидотов, понимаете, -смех Роупа становился все громче и едва не превращался в хрип, -Я десять лет изучаю воздействие кислот на людей. Думаете, я никогда не предполагал, что химию попытаются использовать против меня? Думаете, никто из тех, с кем мне удалось побеседовать, ничего не говорил о таких ребятах, как вы? Это очень, очень, -ему почти не хватало дыхания на смех, -очень наивно. Нет-нет, подождите. Я скоро вернусь, и мы продолжим симуляцию. Посмотрим, кого вы убьете, когда подозреваемого не будет. Просто подождите…
Роуп сделал тяжелый в вдох и отправился в соседнюю комнату, предварительно проверив двери исследовательской и определив, что они заперты.
-Никуда не уходите, -пропел он, а затем начал насвистывать, -один, два, три…
От падения была только невозможность нащупать почву.