А что, если бы вы могли изменить историю одним словом? Ну, или парой таких. Что, если бы несколько слов смогли отменить прошлое и создать новое будущее? Заставить мир вращаться вокруг вас или же по нелепой случайности вычеркнуть вас из списка тех, кто когда-либо жил в этом мире. Одна запятая способна изменить суть предложения. Ну, а одному слову под силу изменить весь рассказ.
Я тогда снимал квартиру у какой-то старушки. Прошло всего несколько недель, но, боюсь, её имени мне уже не вспомнить. А, быть может, её и не было никогда. Это не существенно.
Так вот если на секунду вообразить, что та старушка и вправду существовала, это была самая…бессмысленная из всех старух. Она просыпалась около семи утра, брала часы и садилась в кресло. Каждые несколько минут она посматривала на эти часы, а затем спрашивала меня, не изменилось ли что за эти несколько минут. Я советовал ей выйти посмотреть, но она отказывалась. Немощной рукой нащупывала газетку или журнал, лежащий на ручке кресла, складывала его у себя на груди и продолжала смотреть на часы. Знаете, её действия, дыхание, взгляд голос – всё это вызывало у меня какое-то отвращение. Нет, не к ней самой. К её жизни. Чего она ждала, глядя на эти часы? Наверное, для неё время замедлялось в сотни раз. Может, поэтому она и жила так долго. Старуха была уже вне времени, и поэтому оно больше не влияло на неё. Она всегда останется такой, -думал я. Не сотлеет, не станет старше, даже в лице не изменится. Разве что часы перестанут идти и прирастут к её руке. Мне казалось, когда-нибудь она застынет в этой позе. Или будет двигаться настолько медленно, что обычному человеку попросту не под силу заметить её движений. Если она еще будет в состоянии думать, наверняка будет представлять, что еще жива. И в доказательство этого будет дышать. Но, я знаю, её дыхание будет напоминать скрип старого матраса.
Я её даже спросил однажды:
-Хотели бы вы что-то изменить в своей жизни? –говорю
А она:
-Нет-нет. Я бы прожила её точно так же. Здорово было бы..
-Глупость, -думаю я, -Если бы мог, изменил бы свою жизнь, -а потом продолжаю вслух:
-А я бы хотел
-Так напиши об этом, -хрипит она и вновь посматривает на часы
-О чём?
-О том, что хотел бы изменить. Напиши новую историю.
Я ей ничего не ответил. Сказал, что хочу прогуляться. Разумеется, я солгал. У нас и гулять-то негде.
Город называется Нью Бридвик. Лет восемьдесят назад здесь было безумно красиво. А сейчас вся жизнь перебралась на так называемый второй ярус. Жилыми были только вторые этажи домов. А первые использовали только как пропускные пункты для только что прибывших в город. Все вторые этажи соединялись системой мостиков и своеобразных лифтов, которые ездили вправо-влево. Из-за грязи и смога внизу было невыносимо жить. В жаркие дни вонище стояло такое, что даже центральные улицы были абсолютно пусты. Не то, чтобы наука стояла на месте, но систему очистки кислорода так и не изобрели. В каждом доме поставили фильтр, который должен был защищать нас от ядовитых газов и испарений, но их приходилось часто менять, да и сами они выходили из строя раньше времени.
Парков и лесов в нашем городе не было. Некоторые пытались разводить растения дома, но те по большей части засыхали. Были разве что штучно созданные аллеи. Единственные места, где воздух был относительно чист. Правда, вход туда был платным. И находиться там разрешалось не дольше двух часов.
В любом случае, смог мне казался гораздо приятнее старухи-матраса.
Я заплатил за получасовую прогулку по аллее. Пожалуй, самое занимательное в таких местах то, что куда бы ты ни шёл, ты всё равно никуда не попадаешь. У тебя нет пункта назначения. Ты идёшь, чтобы идти. И не можешь стоять на месте, потому что выложил крупную сумму за прогулку здесь. Вне зависимости от того, сколько людей находится радом с тобой, здесь ты всё равно будешь один. Даже мыслям не всегда под силу проникнуть следом. Они остаются там, в грязном мире, поделенном на ярусы, а самые отчаянные из них судорожно бьются о стеклянные стены аллеи в надежде просочиться вовнутрь.
Я пытался думать о прошлом. Что заставило бы сердце забиться быстрее от ощущения приятной ностальгии, что заставило бы хватать ртом воздух в попытках отыскать среди настоящего частицы прошлого и вдохнуть их, запечатлев таким образом в себе. Думать о том, что теперь казалось сказкой. Зря я тогда задал старушке вопрос. Она не могла ответить иначе. Менять и меняться на самом деле гораздо сложнее, чем может показаться. Мы часто говорим, что хотим быть другими, но как только замечаем в себе какие-то изменения, тут же начинаем пытаться вернуть всё на прежние места. Но если бы у меня был шанс, я переписал бы историю заново. Не всю. Хотя бы свою.
Когда я вернулся домой, спросил, нет ли у старухи какого-нибудь блокнота или хотя бы листа бумаги. В ответ она протянула мне пару помятых страниц, вырванных из какой-то тетради.
-Значит, хочешь что-то изменить?
Что ж, проницательно, как для матраса.
Я кивнул.
-Главное, не навреди себе же. Ну, и остальным тоже.
-Зависит от того, где ты остановился.
Впервые за долгое время она не мямлила и не косилась на свои часы. Слово она всё время жила лишь для того, чтобы помочь мне переписать историю.
-Подожди… -вдруг проговорила она
-Что?
-Я тогда глупость сказала. Лучше не пытайся.
-Почему?
-Потому что прошлое нужно оставлять в прошлом. Нужно отпускать. Иначе последствия будут ужасными.. –она на секунду замялась, -А впрочем, пиши, -её узкие губы растянулись в подобии улыбки и слились с многочисленными морщинами на лице
-Почему вы вдруг…
-Не вижу ничего, -перебила она меня, -что бы мешало тебе это делать
-Это глупость, -я вздохнул и опустился на кровать, -По крайней мере, просто так оно работать не может
-Надо же. Какой смышленый.
-Я обещаю ничего не делать, если вы мне расскажите, как работает..это
-В таком случае, не вижу смысла тебе об это рассказывать
-Как это? Для интереса
-Для интереса сходи в библиотеку и почитай книгу
-Нет, это не то. Не так увлекательно…
-Говорю же, сходи в библиотеку
Кажется, я понял. А старуха обнажила свои зубы, вернее, протезы. И матрас вновь заскрипел. Из её груди вырывалось что-то, напоминающее смех.
Она, наверное, продолжала смеяться несколько минут. Но я уже мчался в центральную библиотеку. Я нашёл там самого старого сотрудника и решил расспросить его о переписывании историй. Это был чернокожий уборщик по имени Энджел. На вид он казался древнее библиотеки, в которой работал. Он уже давно ничем здесь не занимался, но его держали как своего рода местную достопримечательность. Энджел был единственным, кто знал историю этого здания. Он жил до Коллапса и ему посчастливилось запомнить мир другим. А Коллапсом мы называли крах мировой экономики и переход к другому политическому ладу, но в своём рассказе это я, пожалуй, опущу.
Я вбежал в коморку, где старый уборщик попивал чай, и спросил:
-Вы, должно быть, знаете что-то о том, как можно переписать жизнь?
Это напоминало ребенка, который узнал о чём-то, что прежде представлялось совершенно невероятным и сказочным, а теперь искал объяснений и подтверждений существования пресловутой вещи или явления.
Энджел отставил чашку в сторону и вопросительно посмотрел на меня:
-Ты о жизни настоящего человека или вымышленного?
-Конечно же, вым..настоящего.
-Вот как, -задумчиво протянул тот
-Так вы знаете?
-Не имею ни малейшего понятия, -а затем он встал и извлёк с книжной полки тетрадку без обложки, -Но ты можешь почитать это на досуге
-Что это?
-Думаешь, я знаю? Почитаешь, расскажешь
-Да что за чушь вы несёте? Я просто…
-Простите, ничем помочь не могу, -ответил он, повысив голос и протягивая мне тетрадь
Я не мог не взять её. Там могло быть что угодно. И мне хотелось верить, что в тетради именно то, что я ищу.
Когда я вернулся домой, старуха спала. Я пробрался за письменный стол и стал рассматривать тетрадь. Первая страница была пуста. В нижнем правом углу красовалось жирное пятно, а чуть выше – цифра один. На следующей странице каллиграфическим почерком было выведено: «Дневник Кристофера Джона Гриффитса». Последующие страницы были заполнены более небрежно с большими пропусками между записями, а некоторые и вовсе пустовали.
Я включил светильник, висящий на стене рядом со столом, и начал читать.
Как меня зовут, я написал на предыдущей странице и не думаю, что читатель жутко обидится, не повтори я своего имени еще раз. Я мог жить в любую из эпох, а мог и не существовать вовсе. Но, заверяю вас, все истории из этого дневника абсолютно правдивы. Просто абсурдность моих суждений не располагает доверием к моим словам. Но, к счастью, или, к сожалению, этого я исправить не могу.
Я не собираюсь передавать свою историю в подробностях. Можете считать это опорным конспектом моей жизни. Хотя я бы предпочёл назвать подобное «кратким описанием».
Собственно, подробностей я уже не помню, так что, надеюсь, светлую читательскую голову не посетит мысль об уличении меня в скупости на жизненные факты. Честное слово, надеюсь. А теперь можно писать попроще…
Я родился в первую неделю сентября. Года не назову, дабы не создавать очередной абсурд и не противоречить фразе о возможности моего существования в любой из эпох. Родители хотели, чтобы я оказался девочкой, но в какой-то мере им всё же повезло, ведь иначе они бы не смогли назвать ребёнка Кристофером. А отцу безумно нравилось это имя.
Ни одно из событий моего детства не стоит того, чтобы рассказывать о нём здесь. Хотя многие их них я помню отчётливо, словно они происходили вчера.
Людям часто кажется, что в прошлом цвета были темнее. Часто, проводя аналогию с черно-белыми фильмами, многие представляют себе прошлое таким же черно-белым. Быть может, дело в том, что всё это происходило слишком давно и уже утратило свой цвет под воздействием времени. Но мне всегда казалось, что причина в другом. Может, вам просто не было место в этом прошлом? Как бы это абсурдно не звучало, даже в своём. И поэтому вы не в силах представить все его цвета.
Но моё прошлое не было таким. Оно было ярким, а порой даже контрастным. Временами краски воспоминаний резали мне глаза, а до боли знакомые звуки заставляли закрывать уши руками. И это не было ностальгией. Скорее дежавю.
Как правило, дневник предназначается для того, кто его ведёт. А он, по всей очевидности, писал это для читателей. Вернее, для читателя. Должно быть, я первый, кому приходилось это читать. Я понятия не имел, зачем старый уборщик дал мне это, но дневник мог вполне заменить неплохую книгу, так что отказываться от его прочтения я не стал.
Еще несколько страниц были отведены под отрывки воспоминаний из его детства. Одно было о том, как он пытался вырастить из косточки грушу, а другое о дедушке, который больше всего на свете любил чесать свой нос. А еще одно… Впрочем, сейчас сами узнаете.
Тогда была одна из самых прекрасных летних ночей, -писал он, -В новостях пообещали невероятный звездопад и посоветовали запастись кофе на сегодняшнюю ночь. Дед взял свой телескоп и отправился на самый высокий холм смотреть на звёзды, а я поплёлся за ним.
-Кажется, -сказал он, устанавливая телескоп, -мы и без него всё сможем увидеть. Звёзды будут падать чуть ли не нам на голову
-Уже… -сказал я
-Что, уже?
-Я по дороге сюда уже видел несколько
-И как? Понравилось?
-Не знаю. Я не успел загадать желания
-О, -сказал он и рассмеялся, -Это далеко не самое примечательное в звездопаде. К тому же, известно ли тебе, что загадывать желание можно не только на падающую звезду.
-Правда?
-Разумеется.
-А как?
-Всё очень просто. Посмотри на небо и выбери любую понравившуюся тебе звезду, а затем протяни руку и зажми её между пальцев.
Я выбрал звезду, названия которой не знали ни я, ни дед. А, быть может, у той звезды его и не было.
-А теперь закрой глаза. Чувствуешь её тепло?
Я кивнул.
-Она на расстоянии сотен километров от тебя, но ты всё же чувствуешь её. Дыхание звезды, -он вздохнул, -Каждая из них обладает своим неповторимым голосом. И, знаешь, это голос Вселенной. Старше, чем хруст земной коры, чем шорох марсианской пыли, чем любой из звуков, наполняющих планеты нашей солнечной системы… -он на секунду замялся, а затем продолжил, -Едва не забыл сказать, самое время загадывать желание.
Странно. Я отчётливо помню это событие, но желания вспомнить не могу. Но мне хочется верить, что оно сбылось.
***
Рано или поздно ты осознаёшь, что поиски человека, который бы понимал тебя во всём, всегда будут заканчиваться ничем. По мере того, как твоё сердце разбивают снова и снова, ты всё сильнее в этом убеждаешься. Однажды, в очередной раз, собирая осколки, и пытаясь склеить их в единое целое, ты понимаешь, что всё это время было потрачено зря. И что, если бы мог, вернулся бы назад во времени и всё изменил. Должно быть, именно в этом и заключается ценность слов и действий. Когда настоящее, перешагнув тонкую временную грань, обращается в прошлое, ни тебе, ни кому-либо другому не под силу его изменить. Ведь грань действительно призрачна. Настоящее – самый длительный и в то же время самый незначительный период нашей жизни. То, что секунду назад было для тебя настоящим, сейчас уже в прошлом, и такая же участь ждет все последующие секунды твоей жизни.
Да, однажды ты приходишь к такому выводу, и начинаешь судорожно хватать воздух настоящего, в страхе, что весь он вот-вот обратится в прошлое.
Я спрошу у вас о кое-чём. И до последней секунды своей жизни буду надеяться, что вы всё же ответите на мой вопрос.
Приходилось ли вам убегать, испытав разочарование? Ведь спустя много лет ожидания результат не всегда способен оправдать надежд. Единственное, в чём нельзя разочароваться – в самом ожидании. Ты просто ждёшь. И тебе не с чем сравнивать. Ты не можешь сказать, что вчера ждал хуже, а сегодня лучше. Сам процесс, как правило, приносит удовольствие, и оттого, что само ожидание не несёт в себе результата, а является лишь прелюдией к нему, тебе и в голову не приходит в нём разочаровываться. А вот итог – дело другое. Он является фактом, который изменить или переписать, увы, нельзя. Пожалуй, именно это делает его ценным и в то же время лишенным всякого смысла.
Кажется, сейчас самое время поделиться с тобой, читатель, чувствами, переживаниями и, разумеется, историями о людях, которые были близкими мне в тот или иной период моей жизни. Но я всё равно не могу. Не могу раскрыться даже перед дневником.
Но раз уже затеял это всё, придётся продолжать. Правда, конкретики и подробностей не обещаю.
Вам, должно быть, кажется, что этот дневник пишет какой-то старик с трясущимися руками. У которого за длинную-предлинную жизнь накопилась куча историй, которые нуждаются в том, чтобы их поведали. Не знаю, разочарует это или обрадует, но я не так уж стар. Просто, как мне кажется, мемуары нужно писать не когда жизнь подошла к концу, а когда ты еще в силах что-что изменить. Когда ты можешь перечитать, увидеть свои ошибки и броситься их исправлять. По крайней мере, мне так кажется…
Но я не об этом. Сейчас время историй.
На самом деле настоящее, каким бы фатальным оно не казалось, самая хрупкая в мире вещь. Прошлое можно сравнить с камнем, из которого ты можешь тесать что угодно при помощи слов и мыслей, но он всё равно не изменит своей сути – останется камнем. А будущее можно сравнить с ветром. Ты его не видишь, не можешь взять в руки или хотя бы прикоснуться, но всё же ощущаешь его неизбежное присутствие и осознаешь, что именно этому ветру суждено унести тебя прочь от настоящего. От песка. Который врезается в камень, суть которого ты изменить не способен, и развеивается ветром будущего во все стороны. Вот так.
И, должно быть, я относился к этому песку безумно безответственного. Я разрушал своё настоящее, при этом не теряя надежды на светлое будущее. Самый глупый оптимизм, который только можно вообразить.
Пожалуй, именно благодаря ему я потерял самых любимых и близких.
Когда мне было семнадцать, я познакомился с девушкой по имени Оливия. Она собиралась стать журналисткой..или писательницей. Не помню. В любом случае, она просила называть себя только «рассказчицей историй». Согласитесь, здорово звучит. Мне тоже нравилось.
Если я и мог вообразить с кем либо из живущих на Земле своё совместное будущее, так только с ней. Что-то привлекло меня. Но сейчас оно уже не играет никакой роли. Это словно искра, из-за которой начался пожар. Ты никогда не можешь сказать, какая из искр, отскакивающих от костра, была той первой.
В общем, я всячески пытался обратить на себя внимание, а когда мне это удалось, я начал рассказывать… О себе, о том, что меня беспокоит, о том, что будет беспокоить меня в будущем, и о том, на что мне абсолютно плевать. Я не любил слушать. Хотя, наверное, должен бы. Но мне просто хотелось, чтобы она знала меня. И когда вдруг оказалось, что я ничуть не знаю её, я свалил всё на недостаток времени.
Наверное, именно так и можно охарактеризовать любовь. Даже когда ты осознаешь, что у вас впереди чуть ли не вечность, всё равно продолжаешь воровать секунды из настоящего.
И всё же эти секунды рано или поздно заканчиваются. А вечность оказывается лишь призраком необъятного будущего.
Я потерял Оливию только потому, что превысил лимит времени в настоящем. Я слишком много брал в долг. А когда пришлось расплачиваться, я не смог балансировать на шатком мосте, соединяющем меня и Оливию. Пришлось прыгать, пока мост не провалился под нами обоими.
Старуха начала храпеть. Хотелось встать и расшевелить её, но я этого не сделал. Просто продолжал сидеть. Мне всегда нравилось думать о том, что где-то, в сотне световых лет от нас, Вселенная продолжает существовать. Что она не обрывается подобно куску суши, захлестываемому океаном со всех сторон. И, должно быть, самое волшебное здесь то, что как только ты пытаешься представить себе подробнее Вселенную с её многочисленными галактиками и планетами, тебя что-то останавливает. Словно так и должно быть. Ты должен смотреть сквозь стекло, но права прикоснуться не имеешь. Интересно, Кристоферу это удалось?
И тогда я начал понимать. Я попросил у старика что-то для переписывания историй, а он протянул мне дневник. Дневник, рассчитанный на читателя. Дневник, где пропуски сделаны словно бы специально. Где история пересказана не целиком. Я сам мог дописать, что угодно. Сам мог создать эту историю. Глупость какая, мост. При желании вечность можно провести, балансируя на нём. К чёрту историю.
Я взял ручку и зачеркнул последние строки. Я давил на ручку так сильно, что бумага прорвалась в нескольких местах. Дописывать пришлось на полях.
…и недостаток времени пришлось наверстывать, -начал я.
Писателем я никогда не был, но старался изо всех сил.
Нужно было что-то изменить, и я начал c себя. Пришло время слушать…
Больше не поместилось. Я забыл об ограничении и начал писать слишком крупными буквами. Но ведь для начала не так уж плохо?
Я перевернул страницу и продолжил читать:
С друзьями отношения складывались тоже не многим лучше. Идя к будущему, некоторое следует оставлять позади. Людей тоже. Не удивлюсь, если вы возненавидите меня за эти слова. Но я всегда поступал именно так. Оставлял людей из прошлого в прошлом.
Жалею ли я? Не знаю. Нельзя жалеть о том, чего не произошло. Его нет. И ты не знаешь о последствиях того или иного случая. Другое дело жалеть о том, что уже произошло…
Здесь я ничего менять не стал. Как сказал серьёзный старик из только что придуманного мной фильма: «В любой истории должно быть немного горечи».
Интересно, изменился ли текст на последующих страницах из-за того, что написал я. В любом случае, мне хотелось в это верить. А еще хотелось верить в то, что от скуки у меня у меня не развилось какое-то нервное расстройство. Хотелось думать, что я не псих, возомнивший себя господом богом, а везунчик, которому представилась невероятная возможность.
Но, пожалуй, именно здесь нужно было остановиться. Одно единственное переписанное событие.
Я не хотел читать дальше. Точно так же, как не хотел знать наверняка.
На следующий день я вернулся в библиотеку и вернул уборщику дневник.
-Это ведь всего лишь дневник, да? –спросил я
-Да, -кивнул тот
-И если что-то переписать, в реальности ничего не изменится?
Старик засмеялся:
-Откуда ты знаешь?
-Это слишком просто
-Ничего подобного. Просто некоторые истории нуждаются в том, чтобы их переписали, а другие – нет. К примеру, чтобы изменить эту историю, я вписал тебя в свою, -его губы растянулись в широкой улыбке
А я ничего не ответил. Просто закрыл дверь и зашагал прочь.
И всё же мне хотелось думать, что один из счастливцев, которых я встречал, расхаживая по улицам города, окажется именно ним – владельцем того дневника.