Untitled
Почему ты молчишь?
автор: Кицунэ-сан.

-Почему ты молчишь? Ты все время молчишь… Ты.
Я вижу опрокинутое небо… Небо наоборот. Все неправильно. Колючий взгляд. Все
неправильно. Shit!
Все неправильно. Не угадать когда – сорвало резьбу… и под откос. Лежу на спине и
вижу – опрокинутое небо. И не вижу. Но
краем глаза знаю…. Маникюрными ножницами – ты… Отрезаешь голову канарейке. И
безмятежно светлы чайно-ореховые глаза.
Shit!
Я смотрю, как в прорезанном лучами солнца воздухе танцуют пылинки. И свиваются в
кольца сизые питоны сигаретного дыма.
Дерьмо. Почему ты молчишь? Мне холодно в серых Питерских камнях. Не молчи.
На окровавленной стали - ярко-лимонные перья. Прилипли. Лезвия бурые от
запекшейся крови. Ты держишь двумя пальцами
отрезанную птичью голову. Мне уже интересно – что дальше?
Я хочу распахнуть эти стены. Отодвинуть их, как громоздкие бабушкины шкафы,
насквозь пропахшие нафталином.
Ты поправила маникюр – мне нравятся твои руки. Если бы ты знала, как я люблю
смотреть на твои руки… Ты поправила маникюр –
солнце вспыхнуло на стали ножниц…
Ты хмуришься, прикусываешь губу и сосредоточенно вырезаешь маленькое сердечко из
обезглавленной тушки. Ненормальная.
Таксидермистка.
У тебя лицо ангела… Уставшего ангела, но даже сейчас… Сейчас, когда ты – так
похожа на ребенка. На маленького ребенка, что
выводит неровные буквы на линованном листе. Только ты препарируешь канарейку.
Меня немного пугает, как аккуратно. Так как и меня.
Если я распахну стены – мы сможем поговорить. Появятся метры неистертого нами
пространства. Не забитого нашими запахами.
Запахами успевшими перезнакомиться, состариться и умереть.
Дерьмо.
Кричи. Бей посуду. Устраивай провокации. Облей меня грязью. Площадной бранью.
Хочешь – лги. Только не… Но ты молчишь.
Ты молчишь и я слышу соседей.
Они ходят надо мной и тобой. Они возвышаются над нами. Они выше на три метра. На
целую разницу этажей. И это дает им право.
Ходить по мне и тебе. Впечатывая шаги в тонкую височную кость.
Прекрати это. Останови это. Ты не слышишь моего немого крика. Ты – тупая сука.
Ты тупая сука… и только неопрятная кровь на
твоих красивых руках…. Ты – сука.
Особенно хороши – темно-рыжие локоны… Очень по разному падают они – непрошеные
на твое лицо. Ангела. Или Лилит. Наверное,
она так же закусывает краешек губ. Уже тысячи лет. В бесконечной темноте. Она
как ты.
Когда ты хочешь – один твой взгляд – это уже изнасилование. Непримиримо дерзко.
Бедра и плечи преступны . А я ревную спиной
и межреберным нервом.
Зачем ты мне?
Я не знаю этого. Как и многого другого. Иногда мне кажется – я не знаю ничего.
Мне душно видеть… как ты удовлетворенна
тем, что делаешь. И я закуриваю снова и снова. Как будто тонкая занавесь дыма –
это бронебойные жалюзи. Я сделаю пару жадных
тяг и жалюзи схлопнутся. Мы останемся в разных полушариях – ты и я.
Я не хочу… Но я вооружена до зубов – твоими любимыми словечками… Горьковатой,
хвойной смолой они навязли у меня на зубах.
Они забиты мне в глотку. Пережиты не раз. Переплавлены и теперь – я могу класть
пулеметной очередью цитат. Красть –
интонации. Но ты защищена. Не бойся. Ничего не бойся, у тебя иммунитет.
У меня иммунодефицит. Я – дура. Полная дура. В моем компе нет паролей. Мои
часовые спят. Моя спина так заманчиво оголена.
Оголена для случайных небрежных ножей. И это наказуемо. Надолго и всерьез.
Я вырезаю вчера из сегодня и понимаю – здесь надо ставить запятую. А лучше –
точку. Бескомпромиссную – как ...
Но.
Я что-то значу.
Это иллюзия, но к ней ты чутка. Спасибо, сука. Безупречно жестокая сука. Ты не
глуха.
Эти короткие передышки. В сумрачный – из-за тяжелых занавесок : прохладный –
полдень. Это короткая передышка: как бы
хотелось не жить… А прорасти в гобелены, в обивку дивана – распадаясь на
приглушенные цвета.. Как вода впитаться и только
наблюдать. Из под опущенных ресниц – наблюдать. Так бесстрашно, но только когда
– бронебойные залпы твоего взгляда – мимо.
Поверх голов. Потому что – я вздрагиваю! когда ты случайно – рассеянно паля по
квадратам углов – попадаешь в меня.
Сука.
Дерьмо.
Живем короткими перебежками… С неверными, ни мне ни тебе, передышками.
Вот.
Телефонным звонком взяты на раз. Руки столкнулись над трубкой телефона. Я
отступила… На два такта назад и теперь… Буду
гадать по глубоким теням – кто там? Хриплый басок или жемчужно-серое сопрано.
Сопрано мне нравится меньше. Я выслеживаю его
тень на твоем лице. Но оно скажет не больше чем бронзовые Будды индийского
храма. Ты хранишь свои тайны.
А я нет.
Дура.
Но хуже всего – это потребность… Я чувствую боль своих бронхов коротким смешком.
Я потребитель своей любви… Если бы ты
знала… Если бы я знала – зачем мне так важно чувствовать тебя. Зачем?
Пощечины отгорели на щеках. Помнишь время когда они рассыпались фейерверками?
Я просто хотела проснуться с тобой. Чтобы переплетались руки . И мерное дыхание
твое – чувствовать. Отражать темными
сосками… Что бы на ребрах – остывало на вдох – горячее и сонное – твое дыхание.
Сука.
Мне неинтересны чужие… Зачем мы пришли сюда? Ты любишь темно-зеленное… Это
зелень болот… Тина твоего взгляда.
Я сумасшедшая. Дай мне жить. Здесь и сейчас. Может быть это неверно. В корне
неверно. Даже опасно. Но если бы, после всех
ночей… Если бы только было возможно. Просить – здесь и сейчас.
Отрекаясь от пыльного савана мумифицированного вчера.
Давай предадим земле прошлые дни. Давай возьмемся за руки и пойдем гулять.
Я потерплю – нагретые солнце плиты. Я выдержу даже раскаленный асфальт.
Почему ты молчишь? Я только молчу в ответ. Но это не мое желание. Эта не мои
правила. Не моя жизнь. Не моя игра.
Просто я не могу уйти. Мне очень жаль, что так получилось.
Закрой дверь.
Закрой – когда я выйду за хлебом. Запри на все замки – если я выйду за коньяком.
Просто не дай мне вернуться. Запрети.
Спаси меня.
Почему ты молчишь?
Сука.
Божественная сука. Ты закончила с канарейкой… Это смешная мысль … Но. Если я
лягу на стол и порву лен рубашки. То какие
ножницы ты возьмешь, когда станешь вскрывать меня? Хочешь мой нож? Возьми… Я
знаю: это не будет сразу и по рукоять… На этот
раз неторопливо – нежно.
Ты не запретишь мне. Спрятать лицо в тяжелых твоих волосах. Ты не запретишь мне
– даже коснуться – темно-вишневых губ. Меня
смущает – как они равнодушны ко мне. Это так грустно: целовать онемевшие губы.
Равнодушные и терпеливые ко мне. Проникать
горячим и мокрым в прохладный склеп твоего рта… Что мне там делать? – думаю я.
Стирать пыль с могильных плит?
Дай мне боли. Сотри меня. Не молчи. Дай мне счастья. Или иллюзию. Разве важно?
Но дай : здесь и сейчас. Я так хочу этого,
что вот-вот сорвусь на слова.
Бесполезно…
Коридоры.
Труп канарейки. Порванные записки.
Вчера: я достала их – все-все…
Невинные, как младенцы: «Ушла . Скоро буду.» Искушенные: «Малыш, приду после
десяти. Ты знаешь, чем мы займемся?» Больные:
«Извини, не успела предупредить. Уехала. Позвоню.» Ироничные, теплые,
раздраженные - нервными росчерками на окончаниях…
Все.
Я достала их – и ящик стола упирался мне в живот. А потом сев на пол: ударившись
подбородком до коротких, неконтролируемых
слез… Ударившись о тот же ящик…
Я рвала их – на мелкие-мелкие клочки… На разлинованное и опороченное чернилами
конфетти.
Ты смотрела мне в спину… Я опоздала заметить. И не знаю как долго: Ты смотрела
мне в спину… Пристально и равнодушно. Мне
казалось – тетка: слепая чеченка с повязкой на глазах… уличная торговка с
перекосом в триста грамм на подкрученных весах…
взвешивает каждый мой жест… за тонированными стеклами твоих зрачков.
Сука.
Никто не убрал. И теперь мы задеваем обрывки, клочки носками сандалий… и
сквозняк крутит их, как осенние листья.
Блядство.
Когда-то усталость берет свое. Сушит мысли, делает ломкими и неуверенными самые
стандартные жесты… Усталость берет свое.
Посмотри в мои сухие глаза. Мы отпустили всех птиц… Теперь они летят –
высоко-высоко… Не здесь. Их маленькие тела – давно
окоченели… Мы держали их в клетке… Лимонных и рыжих… оттенка «оранж» - канареек.
Манекены наших тел… Это те же мы, не успевшие захлопнуть за своими спинами дверь
во вчера. Перепутавшие ее с дверью в Лето.
Сфальшивившие на струнах , сломавшие безупречный «квадрат» блюза.
И теперь – соприкасаемся восковыми губами, марионетки…
Просто потертые куклы в третьеразрядном театре… Кукольник пьян и я курю….
А ты вытираешь стол… белым-белым шелком…
Фаянсовые куклы. Невозможно.
Утро пятницы только еще больше утомит.
Даже мое фирменное. Но никогда – вслух: «сука» - выдохлось… Выдохлось.
Вот.
Начни новую игру. Это должно тебя вылечить.
Или просто развлечь. Если тебе удастся по-настоящему, если тебе удастся…
Самое главное, что дает мне веру в тебя: Я знаю, ни грамма боли… даже тени боли…
не будет в твоих глазах, когда ты положишь
трубку.
Когда ты положишь трубку… я сделаю это по-настоящему…
Это самый короткий – как электрический разряд – самый кроткий способ – выйти из
расклада. Выйти вон из черепной коробки.
Наконец отдохнуть.
Ты узнаешь об этом заранее.. Но все сделанное до того, все проигранное сотни
раз – ежевечерние представление на нашей
кухне… на нашей сцене… Обесценило.
Так-то…
И я закрываю дверь – получив на эполеты самую необязательную из твоих улыбок.
Этот город полон дерьма.
Я выключаю свет. Мои пальцы помнят номер твоего телефона.
Я знаю, что ты знаешь…
В прокуренной комнате моей квартиры… я бегу по проводам …
Бегу.
Почему ты молчишь?
Game over.
[604x383]