Название – Невидимый

Глава - 1

автор- Santegra
фендом- Наруто
пейринг-  Ита/ Сасу
рейтинг- пока R
жанр- драма, мистика
дисклаймер- персы принадлежат Массаси Кишимото
статус - незакончен

предупреждения - ООС персонажей, АУ
от Автора - я не специалист в писанине, но почему-то захотелось и мне написать что-нибудь этакое. Я понимаю, что еще много недочетов, но уж не судите строго.

 

Глава 1. Безысходность

Под серыми тучами тяжелых облаков томиться огромное море. Оно раскинулось на сотни километров, исчезая где-то за далекой чертой горизонта.  Вот он, край мира.  Хотел бы я туда. Там, наверное, лучше, чем здесь. Да, говорят, что всегда лучше там, где нас нет. Но я знаю, что мне будет плохо всегда, потому что моя жизнь теперь похожа на пустую серую тень, которая не имеет смысла к дальнейшему существованию. Все опять скатывается в большую пропасть, которой не видно конца.  Все так, как есть. Мне нужно только принять это и жить дальше, но моя душа отказывается верить в такой конец. Боль слишком сильно разрывает мне сердце,  сжигает мою душу, чтобы я мог равнодушно смотреть на эти счастливые улыбки. Он теперь не мой, и с этим я ничего не могу поделать.

Какое-то серое здание с яркой надписью попадается мне по пути. Не различаю, что написано, но что-то внутри подсказывает мне, что это то, что мне нужно. Больше ничего и не хочется, как напиться в дрова. А кто меня сейчас остановит? Вычитывать меня все равно не будут, да и плевать я хотел на их причитания. Теперь мне все равно, что будет дальше, теперь мне не важно, что будет со мной. Забыться каким-нибудь глубоким сном или просто умереть от дикой боли в душе – вот то, чего я так жажду сейчас. Непроницаемый седой туман застилает мне глаза, хочет скрыть  от меня мое будущее.   Я не знаю, что будет со мной завтра, не знаю – что через год. Ни один человек не может точно знать, что будет с ним даже через минуту. Мы можем только планировать нашу жизнь, делать что-то для осуществления своих целей, стараться жить, как мы хотим и помогать друг другу.  Но разве кто-то может быть уверен, что через минуту какой-нибудь пьяный водитель не свернет на тротуар и не собьет какого-нибудь бедняка? Разве мы можем быть уверены, что в следующую секунду вся жизнь человека не может круто измениться?  Лично я не уверен даже в следующей минуте, не говоря уже о дне.  Моя жизнь теперь изменилась: она стала более прозрачной и тусклой, словно я надел черные очки. Наверное, и надел, наверное, и сломался. Когда ветер жизни гнет тебя, ты можешь только поддаваться его напору, преклоняться перед ним, словно перед своим Богом. Можно только устоять, но идти против своей судьбы нельзя.  И я не хочу идти против судьбы, я просто плыву по течению жизни, не сопротивляясь, не борясь. А зачем бороться, если все равно не сможешь устоять?

Открываю скрипучую дверь и захожу в это заведение. Тут  же меня обдает резкий запах спиртного и гари. Морщусь, потому что противный запах не дает даже вздохнуть воздуха.  И куда я зашел? Скорей всего в очередной бар, где подают «только самое лучшее виски». От этого запаха хочется тошнить, а голова кружиться, словн,о я уже пьяный.  Резко вдыхаю воздух, стараясь хоть как-то привыкнуть к этому жуткому запаху. Теперь я смог различить еще запах курева и крепкого кофе, который  тут же защипал мне ноздри. Хотя было как-то все равно, чем пахнет и как. Настроения все равно не было, и обращать внимание на такие мелочи совсем не хотелось.  Пройдя немного, я  сел на высокий стул возле барной стойки и осмотрел ассортимент, который стоял напротив меня на стеклянных полках. Выбор был довольно большой, поэтому я даже не знал, что лучше взять. Хотелось чего-нибудь ядреного, чтобы пробрало до самого мозга и отключило меня дня на два. Может, хоть эти два дня мой мозг будет туго соображать, а глупые воспоминания не будут так часто и настырно лезть в мою голову.

Рассматривая выпивку, я не сразу заметил бармена.  Тот подошел ко мне и смотрел на меня с безразличием, как скорей всего смотрит на каждого приходящего сюда. Это был высокий бородатый мужик, лет тридцати пяти. Лицо у него было загорелое, поэтому он мне чем-то напоминал мексиканца из старых американских боевиков. Но меня больше привлек большой шрам, который начинался от правого виска и заканчивался на шее, тем самым проходя через всю правую щеку. Само лицо было чистое, без каких-либо изъянов.  Стоит заметить, что этот шрам совсем не портил бармена, а, наоборот, придавал ему какой-то немного дикий, но в тоже время мужественный вид. Меня очень заинтересовал этот шрам, однако спросить о нем я все же не решился. Волосы у бармена были черными, сзади он их завязал в маленьких хвостик. Наверное, это модно так сейчас, но мне было не до моды.

 - Чего вам? – просил он низким басистым голосом, от чего меня немного передернуло. После последних событий в моей жизни, нервы у меня изрядно шалили. Он это заметил и слегка удивился. Я увидел, как глаза его расширились, а голова чуть склонилась на бок.  Не бойся, дядя, я не псих, пока что…

 - Покрепче что-нибудь, - тихо сказал я и удивился сам себе. Мой голос, словно, куда-то исчез, поэтому это два слова дались мне с большим трудом.  Я просто выдавил эту фразу из себя. Я еще не пил, но уже чувствовал себя пьяным. Нервы опьяняют похлеще алкоголя, и эту простую истину я только что понял.

Бармен недовольно посмотрел на меня, но промолчал. Я решил не обращать на него внимания, да и думать о разных мелочах совсем не хотелось.   Я все-таки надеялся, что он принесет что-нибудь из оперы «вынос крыши от одной рюмки», однако, он принес мне саке.  Налив чашечку рисовой водки, я не сразу выпил ее. Что-то в подсознании давило на меня, заставляло сопротивляться, однако, я раздумывал недолго. После первой чашки, пошла вторая, после нее – третья.  Я пил так, словно эта была не водка, а живительная влага для кочевника в пустыне. Я хотел напиться и забыть всю боль, что сейчас терзала меня.  Бармен смотрел на меня, как на больного, однако, ничего не говорил.

Опустошив очередную чашечку водки, я уже мутными глазами уставился на нее. Мысли были вялыми и не хотели собираться с один клубок. Мне стало как-то хорошо и спокойно. Все тело словно сбросило лишнюю тяжесть и стало почти невесомым.  Почему-то именно теперь мне вспомнилась  свадьба моего брата с этой дурой . Почему дурой? Потому что хорошим словом я ее определенно назвать не могу. Он для меня кто угодно, но только не добрая и хорошая девушка. Мне больно видеть ее улыбку, больно видеть ее счастливое лицо. Я знаю ее уже давно. Она бегала за моим братом еще с первого курса его учебы в университете. Настырная и хитрая, она всегда мне казалась очковой змеей, которая готова на все, чтобы завоевать любовь моего брата. И ее нужно поздравить: она добилась своего.    Если он на ней женился, значит, все-таки любил, однако, я, сколько не присматривался к ней, никак не мог найти в ней того, за что можно было бы полюбить. Я видел, что ее красота не больше, чем напускное самодовольство и завышенная самооценка. Да, она мила собой, но ее милое личико всегда какое-то приторно – сладкое, неестественное  и лживое. Я был больше уверен, что это только маска, чтобы можно было сыграть свою игру. Может, я и преувеличиваю, но это сугубо мое мнение. Если Итачи ее полюбил, значит, в ней есть что-то. Мой брат все-таки не полный дурак, чтобы совсем уж не разбираться в людях.  Да, возможно, во мне больше говорит мой негатив к ней, чем здравый ум, однако, уже определенный вывод об этой девушке я четко прорисовал в своей голове.  Это была легкомысленная, хитрая и себялюбивая лиса, которая готовы была переступить все возможные принципы и потерять свое уважение ради осуществления своих целей.  Хоть меня порой и называют циником, однако, иногда за цинизм принимают мой здравый ум. Что ж, переубедить я их в обратно все равно не смогу.

Сейчас, правда, совсем некстати передо мной вставали картины той свадьбы, которую я мысленно проклял. Хоть я и не верю во всякий бред, типа призраков и магов, но вот в проклятия я верю и этому есть особые причины, но об этом позже. 

Когда наступило утро этого дня, я поднялся рано. Уснуть этой ночью мне так и не удалось, поэтому чувствовал я себя просто ужасно. Нет, не только от бессонницы моя голова превратилась в чугун, а больше от душевной раны, которая сегодня болела как никогда сильно.  Мне  сейчас хотелось видеть только его, слышать только его голос и замирать от этих мелодичных звуков. Ну да, своего радо я романтик, хотя раньше ни за что бы не признался себе. Теперь, сидя за барной стойкой и попивая саке, эта мысль о романтизме уже не кажется такой уж противной. Теперь для меня романтика стала нечто большим, чем просто образ Ромео, вздыхающего от любви к Джульетте. Теперь для меня это целая наука, но, увы, без любви ее познать сложно, даже можно сказать, что практически нереально. Мое  сознание тогда еще не могло принять тот факт, что я его скоро потеряю навсегда, что он будет принадлежать другой .Собственник, да и в этом моя слабость и как и слабость любого мужчины.  Этот брак отец решил устроить сам, но почему-то Итачи не сопротивлялся. Для меня это был удар, который сложно было пережить. Нужно радоваться, танцевать я и улыбаться, когда хочется плакать от невыносимой тоски. Слезы радости или слезы боли – они всегда похожи, пока не всмотришься повнимательнее. Подумаешь, обыкновенные слезы, а сколько боли они могут вынести из души.  

Я оделся и умылся быстро. Спешить не хотелось, но мне было плохо, очень плохо. Какой-то озноб бил мен, словно в лихорадке. Мне казалось все нереальным и каким-то придуманным, а сегодняшний день казался мне кошмарным сном. Я надеялся, что вскоре проснусь, и все будет как прежде, но почему-то где-то внутри ныла глухая боль, а в мозгу стучала простоя фраза  «не сон».  Хотелось завыть на Луну, распрощаться с этим миром и взлететь над черной бездной в неведомый мир любви , но я только одел маску равнодушного человека и вышел из комнаты, стараясь сохранять присутствие духа и здравого ума. Я хотел зайти к нему, попрощаться что ли. Нет, он бы жил у нас дома, ходил бы по дому, как и прежде, но он был бы уже чужим для меня.  Пропасть между нами стала бы еще больше, поэтому я хотел хоть сейчас увидеть его, чтобы сказать самые важные слова.

Я волновался. Теперь, когда мы выросли, я больше не мог прийти к нему и просто, сев рядом, болтать о разной чепухе и улыбаться детской наивной улыбкой. Я теперь стал более сдержанный и холодный.  Я слышал, что внизу быстро ходили и суетились. Наверное, готовились к такому празднику.  Празднику… «К черту бы его. Моя бы воля, я бы все тут разнес» - подумал я и сжал кулаки. Нарастала какая-то глухая злость и обида, что я ничего не могу сделать. Скоро я стану только посредственностью в этом доме. Отец редко жаловал меня, редко смотрел на мои успехи. Меня уже переместили на вторую планку значимости, поэтому все, что я мог, это быть тенью своего брата. С другой стороны меня не трогали, не считали меня продолжателем дела, да и гордостью семьи я никогда не был.  Я часто бунтовал против принципов отца, за что и получал свою порцию домашних «концертов».  Я уставал от такого режима жизни, однако опять же ничего поделать не мог.  Я мог только тихо идти к двери брата, который не любил меня так, как любил ее. Такую простую истину я вдолбил себе уже давно и, признаюсь, это просто убивало меня. Было тяжело, горько, но я не останавливался.

Я прошел немного и уже очутился перед его дверью. Что-то сдерживало меня повернуть ручку и войти внутрь. Что-то… Страх. Да, я  боялся, что он прогонит меня, что разорвет последнюю между нами связь. Рука сама поднялась и повернула ручку. Я не соизволил постучаться, потому что как-то тогда и не подумал об этом.  Скрипнув дверью, я просунул голову в дверной проем и тихо сказал:

 - Итачи, можно?

Итачи стоял возле окна и, видимо, что-то думал. Его поза выражала некую покорность  всему, хотя такую покорность я бы признать не смог.  Для меня покорность чему-то означает смерть. Даже теперь я не покорился обстоятельствам, но, наверное, согнулся от их напора.

Может, так и нужно – покоряться? Может, стоит быть более деликатным с принципами, которые лелеят годы?  Найти на эти вопросы ответы я тогда не мог, да и сейчас навряд ли смогу. Я привык бороться с глупостями, а не быть покорным чьим-то идеалам, которые, по моему мнению, только пустые наборы фраз. Хотя может, и мои идеалы стоят где-то неподалеку от общего списка, но в них я раньше твердо верил, а теперь смотрю на них через прозрачную призму жизни и усмехаюсь.

Итачи резко дернулся, словно вышел из транса, и повернул голову. В его глазах я прочитал удивление и какую-то радость. Странно, но обычно в этих глазах сложно было хоть что-нибудь прочитать.

 - Да, заходи…

Я робко зашел и закрыл за собой дверь.  Нервоз все усиливался, а сознание огромной потери нарастало все сильнее. Увидев его глаза, я захотел прижаться к нему, согреть его от холода этого мира, однако мои принципы пригвоздили меня к месту, а страх припаял намертво. Все мои уже заготовленные фразы вылетели из головы.

Я помню этот взгляд. Он молил меня о чем-то, просил сделать хоть что-нибудь. Я не понял его тогда, не сумел прочитать такие простые просьбы. Теперь я виню себя за это. Может, тогда наша встреча не закончилась бы так печально.

 - Итачи, я тут пришел поздравить тебя… со свадьбой. Наверное, ты поступаешь правильно, если слушаешь отца, - слова давались трудно, словно я проглотил комок ваты. Я стоял, как столб, однако ноги мои были ватными. Кислорода стало хватать все меньше, а голова закружилась от переполнявших меня эмоций.

«Не мой», - пронеслось в моей голове, и я вдруг понял все.   Все, о чем я пытался не думать, теперь четкой картинкой предстало предо мною, заставляя задыхаться от безысходности.  Итачи даже не смотрел на меня. Он снова повернулся к окну, словно хотел увидеть  там что-то необычное.

 - Саске, ты… - Итачи вдруг резко повернулся ко мне, отчего я немного попятился.  Его взгляд поразил меня. Это было смесь отчаяния, злобы и чего-то еще. Я не смог разобрать, потому что вскоре эта смесь скрылась под ледяной маской равнодушия.

- Спасибо, - вдруг буркнул он, словно пытаясь отвязаться от меня. Мне стало еще больнее. «Как он может так со мной себя вести?» - задал я себе вопрос, даже не подозревая, что веду себя как капризная девчонка. Тогда меня заботило совсем другое, и сейчас, разбирая эти воспоминания, хочется посмеяться над собой и провалиться от стыда.

Что-то толкнуло меня вперед, и я подошел к нему ближе. Итачи немного напрягся, однако головы ко мне не повернул.

 - Ты счастлив? – спросил я, а сам удерживал себя, чтобы не обнять это желанное тело.  Мне было плохо: в виски была кровь, словно сумасшедшая, голова гудела,  ноги подкашивались, как у пьяного.  Нервы были на пределе, однако, я держался стойко.

 - Да, - не сразу ответил тот и слегка наклонил голову вперед. Наверное, он не хотел, чтобы я видел его взгляд. Я знаю, что ему больно, но я был уверен, что мне больнее. Хотя разобрать его боль мне не пришлось, потому что свои эмоции Итачи умеет скрывать. Их брак нужен был для дел, хотя, возможно, и любовь ту была.

 - Точно? – резкий порыв заставил меня преодолеть  небольшое  расстояние  между нами и очутиться совсем рядом с ним.  Мы были почти одного роста, поэтому я мог хорошо видеть его лицо. Мне показалось, что извечные синяки под глазами у моего брата стали сильнее видны, а само лицо стало бледнее. Не спал скорей всего, да ведь я тоже.  Я все думал и думал, а мысли все равно были пустыми и бессвязными. Я представлял вашу будущую жизнь, ваше счастье без меня. А куда я дел себя тогда? Я даже не помню…

 - Саске, чего ты? – этот вопрос застыл в его глазах, а я только мог улыбаться. Я должен был сейчас сказать ему все, что чувствую, а иначе я просто мог сойти с ума

 - Я хотел тебе сказать, -  я легонько провел подушечками пальцев по его щеке, -  я очень долго думал.

Итачи был явно удивлен моим действиям, однако мне было же все равно. Вот он – мой бог -  стоял теперь передо мною. Так близко, что хотелось обнять его, прижать к себе, уберечь от всех напастей, но я держался. В этот день я хотел показать ему всю мою любовь, подарить ему всю мою нежность. Моя рука тряслась, а сам я обливался холодным потом. 

 - Саске…  - начал он, но замолчал.  Я  не смог ничего ему сказать. Слова застряли где-то в горле, поэтому было бесполезно даже рот открывать. Я не выдерживал больше. Я приблизился к этим желанным губам, чтобы почувствовать их вкус, ощутить их сладость.  Я уже ничего не боялся: тело действовало само, так как разум был уже почти отключен.   А нервы…Боже, я в жизни так не нервничал.

Проведя языком по его губам, я медленно смял их в поцелуе, вся еще боясь, что он оттолкнет меня. На мое удивление, он этого не сделал. Он вообще ничего не сделал. Когда я оторвался от него, он смотрел на меня с какой-то злостью, отчего я немного отошел назад.

 - Дурак что-ли?  - тут я словно получил пощечину по лицу. Тело онемело, мысли запутались. Я открыл рот и хотел что-то сказать, однако слов слова  не было.

«Не любит…» - стукнуло мне в голову, отчего я немного обмяк и плюхнулся на кровать. Стало совсем плохо, а глаза стали щипать слезы.  Я не показал ему свою боль, не раскрыл себя. Этот удар я принял достойно, по крайней мере перед ним. Через пару секунд я встал и решился посмотреть ему в глаза. Меня переполняла злоба на себя.

 - Желаю счастья, - бросил я и быстро вышел из его комнаты. Я старался успокоить себя, сдержать жуткий порыв злости и не разгромить все перед свадьбой. Пришлось закрыться в своей комнате и выместить всю злость на несчастной подушке. 

В моей душе тогда что-то оборвалось. Я знал, я так и думал, что он так ответит, но почему-то верил в обратное. Надежда умирает последней, и вот теперь она умерла.  «Дурак, я дурак!» - со злостью думал я, когда был кулаком в подушку. Хотелось ударить рукой в стену, и чтобы кровь хлынула из разбитой руки, а кости, прорвав плоть, торчали, словно ломаные палки. Такой злости и отчаяния я еще не испытывал. Поднявшись с кровати, где я кромсал подушку, я подошел к окну  и приник  головой к холодному  стеклу. Хотелось плакать, хотелось кричать, хотелось  порвать на куски эти ленточки, что уже красовались перед домом, напоминая мне об этой чертовой свадьбе.  Я сжимал руки в кулаки, а сам опирался на оконную раму, чтобы не рухнуть прямо на пол от какого-то бессилия.  Непрошеные слезы потекли по моим щекам, сгибая меня на полу в немом рыдании.  Да, я плакал. Первый раз в жизни я так горько  плакал, а  сильная боль сжимала мое сердце, словно в тиски. Хотелось умереть прямо сейчас, и плевать мне было на будущее.  Теперь реальность острой иглой пронзила мой мозг и связала руки. Теперь я ее раб, ее сломанная игрушка. И снова я ничего не могу поделать…

На свадьбе я пробыл недолго. Я больше не мог видеть их «счастливые» лица, которые, как назло, вечно улыбались мне. Хотелось умереть прямо здесь, чтобы избавить их от очередной проблемы. На меня никто не обращал внимания, и я невольно задал себе один вопрос «А если я умру, это заметят?».  Банальность сокрушала меня, а безысходность давила тяжким грузом. Ближе к вечеру я тихо свалил, чтобы потом не вычитывали за неучтивость.

И вот теперь я здесь. Пью водку, как последняя пьянь, даже не закусывая. Вот что значит нервы.  Моя голова уже туго соображает, а тело не хочет слушаться.  Тут же появляются в голове философские вопросы. Спрашиваю себя «Как жить?», но все равно не могу найти ответа. А  его просто нет. Все мои мечты,  мои надежды были только лишь о нем. Теперь, когда осколки моей жизни одиноко валяются на холодном полу, мне трудно найти точку опоры, чтобы подняться и снова жить. Сильный не тот, кто не падает, а тот, кто упадет и встанет. Я это знаю, но говорить об этом гораздо проще, нежели делать.

Отодвинув саке, я пустыми глазами уставился на трещину на деревянном столе. Было плохо, мерзко, противно, больно.

 - Саске, это ты? – знакомый голос вывел меня из раздумий, и я с трудом смог повернуть голову, чтобы посмотреть на источник шума. Этим источником оказался Наруто.

«Твою мать, только его здесь не хватало» - подумал я и попытался что-то пробубнеть, однако ничего не вышло.

«Хех, зашибись, как мне сегодня везет,» - сарказм вдруг прорвался из глубин моей души и заполнил пустые пространства. Теперь мне хотелось посмеяться над своей жизнью, потому что слез больше не осталось, чтобы оплакивать ее.

Кивнув головой, я снова повернул голову к саке. Было сложно даже ворочать головой, не то, что говорить.  Наруто, видимо, был в шоке, хотя его лица я уже не видел. Я смотрел на пустую чашечку и прикидывал, сколько я выпил и сколько еще нужно выпить для полной отключки.

 - Саске, - Наруто резко отодвинул рядом стоявший стул и сел на него, - зачем ты так напился?

Я не смотрел на него. Мой мозг, уже туго переваривавший любую информации, не мог толком сформулировать ответ на этот вопрос. Да и вообще говорить не хотелось, тем более с ним. 

Признаюсь, мне уже  надоели нравоучения со всех сторон. Моя жизнь не нравится всем, словно у всех она лучше. Я не праведник, но и не единственный грешник на этом свете. И почему все видят только мои проколы?  

Нужно было хоть что-нибудь ответить, поэтому  я все-таки повернул голову к Наруто: тот смотрел на меня обеспокоенными глазами. Вау, за меня еще беспокоятся. Хотя Наруто постоянно в последнее время стал играть роль «заботливой мамочки».

Если я себя неважно чувствую, Наруто носится вокруг меня, словно курица возле своего выводка. Меня это раздражает, потому что я начинаю чувствовать себя маленьким сосунком.  Мои вопли типа «Наруто, отвянь» или «Наруто, дурак, уйди отсюда»,  он пропускает мимо ушей, поэтому всегда приходиться  поддаваться его заботе.  По правде, меня это достает конкретно, но и тут я ничего поделать не могу. Вот и сейчас то же самое: капелька его заботы и у меня происходит вынос крыши.

 - Сегодня была свадьба моего брата… - пробубнел я. Говорить вообще не хотелось, и я понимал, что скоро это делать не смогу.

- Свадьба? Тогда чего ты тут пьешь? - удивился блондин и уставился на меня, словно на марсианина – душевнобольного.  Я все-таки попытался выдавить из себя еще одну фразу.

 - Там не давали, - сморозил я и попытался улыбнуться кривой улыбкой. Получилось плохо, но я очень старался, потому что очередной всплеск заботы Наруто я видеть не хотел.  «Все хорошо,» - хотел сказать я, но вдруг с ужасом понял, что говорить уже не могу.

 - Саске, тебе нужно домой! – аллилуйя,  а я все думал, когда же ты это скажешь. В мои планы явно не входил поход домой, поэтому нужно было что-нибудь придумать, пока Наруто лично не завел меня туда.

 - Да, ты прав, я пошел, - я попытался встать, но понял, что не могу. Ноги словно отнялись. «Твою мать, да чтоб вас всех…» - выругался я на весь свет и совершил вторую попытку. Неизвестно как я встал и, достав из кармана помятые деньги, отдал их бармену.

 - Сдачи не нужно, - буркнул я, шатаясь, направился к двери.   Наруто вскочил и хотел мне помочь, однако я любезно отказался от его помощи, оттолкнув его от себя.

 - Я сам.

После этой фразы Наруто отстал от меня, и я вздохнул спокойно.  Все-таки обычные причитания не нужно было слушать. Я открыл дверь и вывалился наружу. Тут же обдал меня прохладный свежий воздух, который быстро наполнил мои легкие. Стало хорошо и как-то легко, и я, слегка шатаясь, направился к мосту. Идти домой я вовсе не собирался, но Наруто, видимо, поверил в обратное. Пройдя так немного, я вышел к мосту. Этот мост соединял два берега одной большой реки, которая впадала в Японское море. Пройдя до середины моста, я облокотился о перила и посмотрел вниз. Река была темная, почти черная, но текла очень быстро. Проплыл какой-то небольшой пароходик, пару раз продудев мне. Было красиво, я давно не видел такой красоты. Блики ярких огней расплывались передо мною в яркие точки, некоторые даже сливали вместе. Мои пьяные глаза не сильно различали пейзаж, однако какое-то чувство свободы вдруг резко нахлынуло на меня. Хотелось прыгнуть прямо вниз в эту самую реку, слиться с ней и избавиться от своей тяжести. 

Я наклонился чуть ниже. Страха не было вообще, словно его кто-то убрал. Мой страх скорей всего стер алкоголь, от чего и появилось это чувство свободы. Свободы от страха. Я бы, наверное,  плюхнулся вниз, если бы вдруг не услышал какой-то странный шум. 

Я резко повернул голову и увидел, что какая-то машина быстро мчится по шоссе, словно куда-то опаздывает.  Я еще подумал, что при такой скорости можно и врезаться во что-нибудь.

Свет ярких огней ослеплял мне глаза, но я старался сосредоточить глаза.  Вдруг, словно прочитав мои мысли, эта иномарка на скорости  протаранивает задний бампер мерседеса. Тот, тормозит, пытаясь остаться на полосе, однако его выносит на встречную полосу. Черный мерс тут же сносит поток машин. Врезаясь в него, они сминают его боковую дверь и практически полностью прижимают к перилам.  Серую тойоту вдруг закрутило волчком, и она быстро направилась на меня, грозя вот-вот раздавить меня своей тяжестью. Я тут же протрезвел и быстро отскочил подальше. Инстинкт самосохранения сработал блестяще, а быстрота реакции  спасла мне жизнь. Однако, спасет ли дальше?

 Я вдруг так сильно испугался, что просто не знал, что мне делать. Я остался стоять на месте и смотреть, как машины сталкиваются друг с другом, наваливаются друг на друга и сминаются в груду железа.   Тойота резко ударилась в перила и вынесла их. Пару секунд машина еще держалась, балансируя на отвесе, как акробат на канате, однако затем сила тяжести  затянула  ее вниз. Тойота поддалась этой силе и уже через пару секунд она упала прямо в ревущий поток реки.  Я повернул голову и увидел огромное количество разбитых машин на дороге. Некоторые уже стояли, а некоторые еще пытались двигаться. Будучи ошалевшим от увиденного, я попытался встать, однако ноги налились свинцом.  Я понимал, что нужно было бежать отсюда, что этот поток машин вот-вот может раздавить меня, но двинуться я не мог. Я смотрел на эту жуткую картину, как завороженный, и просто щипал себя за щеку. Я не верил в реальность происходящего, потому что для моего утомленного мозга такая резкая смена событий была более чем перегибом.

«Черт возьми, да как же это?» - только и успел подумать я, как вдруг резко, откуда не возьмись, вылетел  черный «Порше»  и протаранил КАМАЗ с какими-то химическими веществами.  Тут же раздался огромной силы взрыв, который своей неимоверной силой откинул меня с моста вниз. 

Не знаю, как меня еще не разорвало на куски. Может только потому, что я тогда смог подняться, поэтому меня откинуло назад, а не разорвало на месте. Тут же запахло гарью и каким-то едким запахом. Видимо так горели эти химикаты.

 Я мало что помню.  Помню только яркий свет, языки пламени, которые  стремились ввысь сожрать как можно больше всего живого, какие-то осколки и запчасти, которые летели в  разные стороны, и жуткие крики, которые до сих пор чудятся мне во сне, заставляя просыпаться в холодном поту. Это были крики тех, кто увидел свою смерть прямо в лицо, почувствовал ее холодную костлявую руку на своем плече.

Больше я не помню ничего. Через пару секунд резкая боль оглушила меня. Я упал в холодную реку и тут же отключился. Но даже погрузившись во мрак, я все еще слышал эти голоса, которые просили о помощи и умоляли о спасении, кричали от дикой боли и неимоверного ужаса. Но я уже кричать не мог, потому что мой разум был отключен, а сознание затянула черная пелена.