Я много путешествовал, - сказал старец, - изучал писания многих верований, от Китая до земель викингов. - Его глаза блеснули. - И несмотря на все мои изыскания, кое-чему я всё же научился. Каждая из великих религий берёт своё начало из света. Однако утверждать свет могут только сердца. Бумага не может.
- Но в ваших руках… - начал я. - Вы должны это прочесть. Это прекрасно!
- В моих руках бумага, - сказал старец. - Если выпустить эти слова в мир, их поймут и полюбят те, кто уже знает их истинность. Но перед тем, как подарить их миру, мы должны их как-то назвать. А это их погубит.
- Разве дать название чему-то прекрасному - значит погубить ?
Он удивленно посмотрел на меня.
- Нет беды в том, что мы даём название какой-нибудь вещи. Но дать название этим идеям - значит создать новую религию.
- Почему же ?
Он улыбнулся и протянул мне манускрипт.
- Я вручаю этот свиток тебе…
- Ричард, - подсказал я.
- Я вручаю этот свиток, явленный самим Светом Любви тебе, Ричард. Желаешь ли ты, в свой черёд, отдать его миру, людям, жаждущим знать, что в нём написано, тем, кому не дана была высокая честь пребывать в этом месте, когда вручен был сей дар? Или ты хочешь оставить это писание лично для себя?
- Конечно, я хочу отдать его людям!
- А как ты назовёшь свой подарок человечеству?
“Интересно, к чему он клонит, - подумал я. - Разве это важно?”.
- Если его не назовёшь ты, его назовут другие. Они назовут его “Книга Ричарда”.
- Понимаю. Ладно. Мне всё равно как его назвать… ну хотя бы просто: свиток.
- А будешь ли ты хранить и оберегать Свиток? Или ты позволишь людям по-своему его переписывать, изменять то, что им непонятно, вычеркивать то, что им не по душе?
- Нет! Никаких изменений. Эти слова даны нам Светом. Никаких изменений!
- Ты уверен? А может строчку там, строчку здесь - ради блага людского? “Многие этого не поймут?”, “это может оскорбить?”, “здесь неясно изложено?”
- Никаких изменений!
Он вопросительно поднял брови.
- А кто ты таков, чтобы на этом настаивать?
- Я был здесь в тот момент, когда они были даны, - ответил я. - Я видел, как они появились, видел сам!
- Поэтому, - подытожил он, - ты стал Хранителем Свитка?
- Почему именно я? Им может стать любой, если поклянётся ничего в нём не изменять.
- Но кто-нибудь всё равно будет Хранителем?
- Кто-нибудь, наверное, будет.
- Вот тут и начитают появляться служители святого Свитка. Те, кто отдаёт свои жизни, чтобы защитить некий образ мыслей, становятся служителями этого образа. Однако появление новых мыслей, нового пути - это уже само по себе изменение, и оно приносит конец миру, сложившемуся до него.
- В этом Свитке нет угроз, - сказал я. - В нём любовь и свобода!
- Но любовь и свобода - это конец страху и рабству.
- Конечно! - воскликнул я с досадой. К чему же он клонит? Почему Лесли молчит? Разве она не согласна с тем, что…
- А те, кто живёт за счет страха и рабства, - продолжал Леклерк, - обрадуются ли они, узнав об истинах, заключённых в этом Свитке?
- Наверное, нет, но мы не можем допустить, чтобы этот… свет… угас!
- И ты обещаешь оберегать этот свет? - спросил он.
- Конечно!
- А другие Свиткиане, твои друзья, они тоже будут его защищать?
- Да.
- А если наживающиеся на страхе и рабстве убедят правителя этой земли в том, что ты опасен, если они нападут на твой дом с мечами в руках, как ты будешь защищать Свиток?
- Я убегу вместе с ним!
- А если за тобой будет погоня и тебя загонят в угол?
- Если потребуется, я буду сражаться, - ответил я. - Есть принципы дороже самой жизни. Есть идеи, за которые стоит умереть.
- Вот так и начнутся Войны за Свиток, - старик вздохнул. - Доспехи, мечи, щиты и знамена, лошади, пожары и кровь на мостовой. И войны эти будут немалыми. Тысячи истовых верующих придут к тебе на подмогу. Десятки тысяч умных, ловких и смелых. Но принципы, изложенные в Свитке, опасны для всех правителей, чья власть зиждется на страхе и невежестве. Десятки тысяч выступят против тебя.
И тут я начал понимать то, что пытался сказать мне Леклерк.
- Чтобы вы могли отличить своих от чужих, - продолжал он, — тебе понадобится особый знак. Какой выберешь ты? Что начертаешь на своих знамёнах?
Мое сердце застонало под тяжестью его слов, но я продолжал отстаивать свою правоту.
- Символ Света, - ответил я. - Знак Огня.
- И будет так, - продолжал он эту ещё не написанную историю, - что знак Огня встретит знак Креста на поле брани во Франции, и Огонь победит. Победа будет славной, и первые города знака Креста будут сожжены дотла твоим святым огнем. Но Крест объединится с Полумесяцем, и их огромное войско вторгнется в твои пределы с юга, запада, востока и севера. Сотни тысяч воинов против твоих восьмидесяти тысяч.
Пожалуйста, хотел я сказать, остановись. Я знал, что случится дальше.
- И за каждого крестоносца, за каждого янычара, которого ты убьёшь, защищая свой дар, имя твоё возненавидят сотни. Их отцы и матери, жены и дети, все их друзья возненавидят свиткиан и проклятый Свиток, погубивший их возлюбленных, а свиткиане будут презирать всех христиан и проклятое распятие, всех мусульман и проклятый полумесяц за то, что они погубили их родных свиткиан.
- Нет! - вырвалось у меня. Каждое слово было истинной правдой.
- А во время священных войн появятся алтари и вознесутся к небу шпили соборов, увековечивающих величие Свитка. И те, кто искал духовного роста и нового знания, найдут вместо них тяготы новых предрассудков и ограничений: колокола и символы, правила и псалмы, церемонии, молитвы и одеяния, благовония и подношения золота. И тогда из сердца свиткианства уйдет любовь, и войдет в него золото. Золото, чтобы строить храмы ещё краше прежних, золото, чтобы выковывать новые мечи и обратить неверующих и спасти их души.