Человек Шредингера. Начало.

Я просыпаюсь в чужой квартире в густое туманное утро. Даже если я что-то и помню о прошедшей ночи – я не хочу это вспоминать. Это был суррогат мечты, и он не стоит моих мыслей. Это Южное Бутово. Я – в гадах, косухе и шипованных перчатках. Сегодня Россия играет в чемпионате. Мне плевать. Я покидаю эту квартиру с пачкой сигарет в кармане. Я оставляю ее на скамейке у автобусной остановки. Хватит.

Я просыпаюсь в чужой квартире в ясное морозное утро. Я все прекрасно помню, но я совершенно этому не рад. Откидывая одеяло, я вижу свою ночную соседку. Солнце смывает ночную красоту и выгоняет алкоголь из крови. Кто из нас двоих испытывает больше гадливости? Не знаю. Я мою посуду, ставлю макароны вариться и иду курить. Хозяин квартиры еще не проснулся. Он глубоко несчастлив где-то в глубине души. Наверное. Хотя скорее, я просто меряю людей по себе.
Я покидаю эту квартиру до того, как хозяин проснется а на столе его будут ждать макароны с сыром. Спасибо, друг.

Я просыпаюсь в холодном гараже первого ноября. Еще ночью День Всех Святых изменил традициям и вместо дождя подарил нам снег. Рядом стоит друг в костюме Алекса Деларжа , и я вспоминаю, что по моему лицу течет бутафорская кровь вперемешку с гримом. Хозяин гаража ищет сестру. Из соседнего гаража выходит человек и говорит, что его пьяную сестру отымели всей компанией, и она пошла домой. А я и мой друг засыпали, ежась от холода под звуки электрогитары и сэйшн укуренного барабанщика.
Мы встаем, еле переставляя конечности, закоченевшие от холода и идем по домам.
Он говорит, что было классно и предлагает повторить. Я соглашаюсь, еще не зная, хочу ли я еще раз так провести ночь. А на улице шел снег.

Я просыпаюсь оттого, что меня толкает мой хороший знакомый – арт-директор клуба на Проспекте Вернадского, за барной стойкой которого я уснул. От меня воняет анисом и экстрактом полыньи. Это был самодельный абсент. Следы вчерашнего концерта – пепел, бычки, брошенные гитары, подключенный микрофон и пластиковые стаканчики из-под пива. Нашего и чужого. Я ухожу, бросая на ходу фразу «Было классно!».
Ватные ноги липнут к кожаным штанам. На улице утренний холод и я не помню дороги до метро.

Я просыпаюсь дома ,щурясь от бликов черного шелкового постельного белья. Я дома. Я иду пить кофе, потом душ.
Мне некому предложить кофе, некому сказать доброе утро.
Каждую ночь я стараюсь провести с кем-то, будто подсознательно тянусь к этому.
Каждая ночь – это залитый алкоголем суррогат общения.
Наверное я не заслужил полноценного счастья, потому что меня нельзя назвать полноценным человеком.
Уже давно я – человек Шредингера – живой и мертвый одновременно За что?
Наверное, за то что я раньше никогда никого по-настоящему не любил и жизнь платит мне суррогатом. А что если я изменился? Поверьте же мне хоть кто-нибудь.