Настроение сейчас - в порядке

Мой перевод второй главы Necrophilia Variations.

Рождество - для больных
Во время обеда я присоединился к некоторым докторам в конференц-зале. Были развешаны декорации, но это не выглядело особенно праздничным. Прихорашивание комнаты для Рождества было сродни использованию обёрточной бумаги для жгута или зашиванию раны мишурой. Хорошее настроение было дезориентированно. Наверху были дети, умирающие от неизлечимых болезней.
Однако, это не остановило праздник. У них была индейка с начинкой и клюквенным соусом, и несколько бутылок спиртного для веселья. Травматолог рассказывал забавную историю об операции в реанимации на пьяном водителе. "На его трусах были олени", - говорил он, шутя по поводу того, что у всех оленей носы были красные от крови.
Все смеялись. Радиолог, справа от меня, выбрал из выпивки на столе бутылку мескаля и налил себе в прозрачный пластиковый бокал. Он наклонил бутылку ко мне, улыбаясь, и я протянул ему свой бокал. Мы все должны были думать то же самое - если шорты пьяного водителя были в крови, что же случилось с его пенисом? - потому что педиатр начал рассказывать историю о том, что произошло с ним на работе. Подросток был доставлен в отделение неотложной помощи после того, как пытался себя кастрировать. "К сожалению", - смеялся педиатр, - "он не понял, что в техническом смысле кастрация не является ампутацией".
Онколог вынул кость из ноги индейки и опустил её в клюквенный соус. "Ты приделал его?"
Педиатр поморщился. "Я не мог. Мать мальчика не принесла его с собой. Она не могла себя заставить поднять его".
"Она могла бы воспользоваться совком", - сказал рентгенолог.
"Или pecker picker-upper (?)", - предложил медбрат.
"А ещё лучше", - сказал онколог, вынимая косточку индейки из клюквенного соуса, - "она могла бы воспользоваться щипцами, чтобы положить его петуха в носок". Он завернул кость индейки в салфетке и поднёс её.
"Этот урок грубой анатомии развлекает вас?", - спросил врач слева от меня, британец по имени д-р Петерсон. "Верьте или нет, это необычно - видеть пациента, который пытался отрезать себе член. Но, однажды, у меня был человек, сделавший обратное. Он разорвал всё своё тело".
Я оторвался от мескаля. Я чувствовал, как он жжёт в моём горле. "Что Вы имеете в виду?"
"Вернувшись в Лондон, мы имели дело со взрывом автомобиля - Ирландская республиканская армия, знаете ли. Спасатели извлекли все части тела всех жертв, но у нас был некоторый довесок, который мы не могли объяснить. У всех мужских тел были свои пенисы, но у нас был один, у которого не было своего тела".
"Значит, он принадлежал женщине", - сказал я. "Гермафродит, или человек до операции, принимающий гормоны". Я не знаю почему, я думал - это было забавно - было ли это из-за напитка? - но я смеялся и осушил бутылку до конца когда наливал себе ещё один бокал.
Доктор Петерсон был предельно серьёзен. "Как правило, у всех женщин есть свои гениталии".
"Тогда откуда он взялся?", - спросил я, всё ещё держа бутылку в руке. "Должно было быть другое тело. Спасатели, видимо, упустили его".
"В западном мире никогда не бывает неизвлечённых остатков. Люди всегда утверждают, что они мертвы".
"Что делать, если органы изуродованы до неузнаваемости?"
"У нас очень сложные технологии идентификации: стоматологические записи, отпечатки пальцев, ДНК..."
"Так откуда же взялся этот оторвавшийся член?"
"Это может быть только смертник"
"Как так?", - я отрыгнул, и алкоголь снова обжёг мне горло.
"Мы предположили, что бомба взорвалась преждевременно. Автомобиль смертника, должно быть, врезался по дороге и взорвал бомбу случайно. Он, вероятно, вёз его на планке или доске, закреплённой на коленях. Доска защищала ту самую область, а всё остальное было, в буквальном смысле, вдребезги".
"Почему никто не вышел вперёд, что претендовать на...?"
"Останки? А кто? И что бы они делали с ними?"
Как только я начал себе представлять образец банки, полной формальдегида, или, пожалуй, один из тех маленьких гробов, куда они кладут младенцев, передо мной сел радиолог. Я всё ещё держал бутылку мескаля в руке. "Если Вы не собираетесь наливать", - сказал он, - "позвольте мне". Он взял бутылку, и как только он наклонил её над моим бокалом, оттуда выскользнул червяк. "Червь!", - кричал радиолог. "У него червь!" Вскоре врачи застучали кулаками по столу, ритмично скандируя. "Съешь его. Съешь его. Съешь его".
Я смотрел на червя, розоватый нуб из плоти, скрюченный в спирте, и думал об останках смертника. Что бы его наследники делали с ним? Похоронили бы в крохотной могиле размером с пивную бутылку? Или бы его вдова держала на мантии в банке с формальдегидом? И раз уж так, поддалась бы она соблазну взять его и в момент одиночества... В конце концов, это были гениталии, и, в конечном счёте, не так уж много можно сделать, чтобы гарантировать неприкосновенность Ваших останков. "Я просто кремирую себя", - говорите Вы, но затем какой-нибудь извращенец придёт кончить в Вашу урну и смешать пальцем свою сперму с Вашим прахом. Для каждого типа трупа, думал я, должен быть соответствующий тип некрофила. Ни одно тело не находится в безопасности. Просто потому что мы перестаём активно использовать наши половые органы, не означает, что другие будут пользоваться ими пассивно. В смерти мы становимся беззащитными и, для некрофилов, - неотразимыми. Каждый труп является секс объектом, и в этом смысле террорист, у которого разорвало тело, является символом нашей общей судьбы. В конце концов, все мы сводимся к мёртвым гениталиям.
Я почувствовал толчок в бок. "Продолжай", - сказал д-р Петерсон. "Это не совсем червяк. Это личинка бабочки. Думай о нём, как о вещи с потенциальной великой красотой. Продолжай. Сделай это".