ЧТО С НАМИ СДЕЛАЛОСЬ?
Маргарита Горских поделилась публикацией Вячеслава Чернова
Внутри меня поднялись вопросы, относительно российского общества.
Сказать, что я шокирован беспомощностью этого общества – значит ничего не сказать.
Когда я публиковал изложение о той злополучной ночи, это было, по обыкновению, желанием поделиться одним из ярких моментов моей жизни с немногочисленными друзьями и читателями моей страницы. Но кто-то захотел это перепостить, а потом лавинообразно перепост начался сначала на фейсбуке, материал попал вконтакт и на ряд малоизвестных информационных изданий. Так или иначе об этой истории узнали десятки тысяч людей. Среди них были всякие: были и скептики, были и откровенные подонки, но большей частью это оказались нормальные люди, те, для кого правда – не пустой звук, а справедливость играет большое значение.
О том, что произошло, узнали представители СМИ, разных политических партий, много людей с хорошим образованием, с ясно выраженной гражданской позицией.
Но дальнейшая общественная реакция меня удручает и повергает в уныние.
Перед моими глазами возникает такая аналогия: вот стоит деревня, и однажды на её окраинах начинают исчезать жители. Затем случаи учащаются, но деревня продолжает жить своей жизнью. На местах исчезновения явно присутствует кровь, следы борьбы. Но у жителей это вызывает лишь легкое беспокойство. И вот, в одну из ночей вы просыпаетесь от какого-то шума, вы выглядываете из окна и отчетливо видите, как сосед-один из самых важных и влиятельных людей в деревне, втаскивает в дом большой мешок, в котором что-то шевелится и из которого сочится кровь. Не отдавая себе отчет в своих действиях, вы быстро набрасываете на себя что попало под руку и, совершенно неподготовленными к дальнейшему, крадетесь к его дому, чтобы заглянуть в окно. Там горит свет и перед вами возникает картина: как сосед сбрасывает мешок с человека, и начинает рубить его, еще живого, топором на куски. В какой-то момент убийца резко оборачивается и смотрит прямо на вас, вас сковывает оцепенение, а на лице соседа появляется наглая ухмылка и до вас доносится зловещий смех, переходящий в какой-то дикий, звериный вой.
Вы бежите домой и начинаете срочно обзванивать всех своих соседей и друзей – вы настолько ошеломлены, что совершенно не знаете, что делать.
А на следующий день все друзья и знакомые садятся за компьютеры и начинают строчить – ну вы прикиньте, что видел сегодня ночью мой друг, а мы то думали, куда исчезают люди. И начинаются обсуждения:
- Не, ну странный этот ваш друг, поперся смотреть на убийцу совсем неподготовленный.
- Да что он там курил, разве такому можно верить, я чо не знаю его соседа – нормальный мужик, уважаемый человек, я много раз с ним общался, он меня не убил.
- Вместо того, чтобы писать в сети, писал бы лучше обращения, жалобы, шел бы в суд.
- Не, а всё-таки он молодец, не каждый вот так вот смог бы пойти и в одиночку наблюдать за убийцей.
Местный судья, услышав об этой истории, произносит – ну у него же нет никаких доказательств. Да, конечно мне известно, что в комнате, где убийца разделывал труп, даже камеры установлены, но запись хранится где-то в Москве, пусть мне свидетель её предоставит для начала.
Полиция вторит – уважаемый, ну у вас ведь нет на руках жалобы, с перечнем нарушений, совершенных убийцей той ночью, с его подписью и печатью. Нам нечего расследовать в этой ситуации.
- Да, улики, конечно есть. Мы видим и кровавую дорожку, ведущую к крыльцу и наверняка в доме у убийцы много улик, но это же частная собственность, мы не имеем права туда входить. Все это возможно только в рамках уголовного дела, которого нет, а завести мы его не можем, ведь свидетель не хочет предоставить нам заверенные убийцей бумаги.
Еще несколько дней деревня гудит, а потом переключается на свои заботы, ну было и было, что теперь. Исчезновение людей продолжается, число свидетелей, которые видят, как убийца похищает людей растет, но все относятся к этому уже как к рядовому явлению.
Друзья, мне искренне казалось, (теперь я понимаю, что по наивности) – что случаи столь вопиющих преступлений, которому я стал свидетелем на избирательном участке, и которые, судя по официальным результатам, происходили в эту ночь по всему Кузбассу, должны моментально становиться объектом внимания номер один для всей страны. Здесь должны работать следственные группы, генеральный прокурор, десятки съемочных групп должны разъезжать по Кузбассу и заглядывать под каждый камень, должны быть заведены сотни уголовных дел.
Волна возмущения чудовищным уровнем обмана и фальсификаций должна докатиться до стен кремля.
Но…Тишина. Мать его, понимаете? Тишина! Как будто ничего не произошло! Ну убивает и убивает, расчленяет и расчленяет, ворует и ворует…подумаешь…
Это же насколько должно быть ослаблено общество, насколько должны быть подорваны представления о справедливости и морали, насколько массовым должно быть неуважение к закону, насколько слабы общественные связи и общественное взаимодействие, насколько подорваны гражданские основы, подавлена гражданская активность, уничтожена инициативность со стороны граждан, разрушена способность объединяться ради общего блага.
Мы стоим одни, осиротевшие, посреди этой выжженной пустыни, где царит безысходность, апатия, беспомощность и безнадежность.
Нет общества. Нет народа. Есть только бесправное население, которое можно истреблять по одному до полного исчезновения под одобрительное блеяние следующего в очереди.
Молчат граждане. Молчат юристы. Молчат общественные организации. Молчат политические движения. Молчат общественные деятели. Молчат флагманы мнений. Молчат СМИ.
Гробовая тишина. Как на кладбище.
Ну что ж, кладбище, так кладбище.
Вы сами хотите такую страну.
Вы в один голос прокричали – «распни её!».
А тому, во имя которого творился весь этот чудовищный преступный шабаш в ночь с 18 на 19 марта, остается только умыть руки.