Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном,
впервые,
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День ещё -
выгонишь,
может быть, изругав.
В мутной передней долго не взлезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я.
Дикий.
Обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно,
любовь моя -
тяжкая гиря ведь,
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Если быка трудом уморить,
он уйдет,
разляжется в холоных водах. Кроме любви твоей,
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Кроме твоего взгляда
мне не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег.
И суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек.
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть,
последней нежностью выстрелить
твой уходящий шаг.


Маяковский "Лиличка"


Ну я так рада была что отвыкла любить, до сих пор рада. Это было болезненно и бесполезно. И всё равно, зализав раны, человеческая натура лишь тчательнее ищет, обжигается, но продолжает заниматься мазохизмом. Но я пока так рада что отболело, что и не знаю чего хочу конкретно. Или, вернее, чего не хочу.