вокруг было бесконечно темно, как в колодце, над которым маятником качались звезды, все приближаясь и приближаясь. бесконечность колодца была гораздо страшнее, чем все на свете, и я, если бы могла, бросилась бы в эти звезды, которые были одни здесь такие теплые и живые - хотя нет, было еще живое в округе, те твари, которые перебегали с места на место где-то там, где снег срастается с темнотой, но про них невозможно было бы сказать "теплые" даже шепотом, пока никто не слышит. снежные звери то стояли на обочине и следили за нами, прислушивались, облизываясь тихо, но тяжело дыша, то где-то далеко бежали огромными скачками сквозь лес, разбиваясь о стволы осин и елей. я помню огромную змею, которую я хотя и увидела всего-то краем глаза, но чувствовала кожей. змея летела через пни и сугробы молча, не высовывая языка, вслепую. я помню зубастого тигра, который, разинув мятную пасть, бежал к нам из глубин леса, а потом исчез, как будто бы он съел сам себя. я помню шорох снега, на который разбивались звери; снег шуршал яростно, агрессивно, рыдая и улюлюкая.
небо было бесконечным только у земли, сверху оно было как бы прикрыто крышкой. как будто бы маленький вихрастый мальчик засунул нас в коробочку со светлячками, и смотрит на нас своим огромным и любопытным глазом. мальчик ждал, пока люди в коробке сделают что-нибудь большое, Вавилонскую башню или что-то вроде того. темнота ждала. звезды опускались все ниже. зверей было все больше. бесконечность. неотвратимость.