... А потом, накрыли во дворе стол, развели костер, жарили мясо и долго, много и возбужденно пили...

Утро было серое и холодное. Северное, немношко дождливое утро середины октября.
Я проходил мимо их дома, когда один из работников очень тяжело блевал под стенкой, весь в какой-то пыли и паутине... еле стоял на ногах, держался за стенку... Второй, в это время тож, как призрак, в пыли и паутине выплыл на крылечко отлить... Странное было утро.


Вчера мои соседи по брошеной деревне - партия экспедиции "леспроекта" привезли медведя. Убили его гдет неподалеку, на брусничнике.
Из машины (военный, тентованый ГАЗ-66) вытаскивали за лапы, вниз спиной. Голова запрокинуто болталась, глаза были еще почти живые.

Занесли на мостки (эт настил из досок во дворе), положили. Надо было снимать шкуру, а для этого, надо, что бы медведь лежал на спине. На спине медведю лежать не получалось. Он все время заваливался набок. Тогда его положили на правый бок, а левые лапы привязали проволокой к остаткам забора. Лысые пятки двухгодовалого медвежонка смотрели вверх и в них было чот по-децки беспомощно-беззащитное. Шерсть на животе, в паху, была какой-то редкой и трогательной.
Напару, Татарин с Колькой в два ножа, разрезали ей (это была медведица) штаны, кожу на животе, и начали радевать.

Правильно говорят, што медведь без шкуры похож на человека. На женщину. Сильные, округленные грудны мышцы напоминают девченочью грудь. Живот плоский, квадратиками пресса, руки, ноги, такие же как у чела - только более мускулистые.

А она и была девочка. Ей два года было. Когда на брусничнике она встретила своих ангелов смерти.
Я незаметил, как ее раздели пости всю.
Она лежала на своей окровавленой шкуре с распростертыми руками и раздвинутыми ногами.
С прострелеными ребрами и с еще пока своим лицом.
С которого еще не сняли кожу.
Ее простреленые ребра ни как не вязались с ее глазами.
Глаза были почти живые и удивленные.
Это была девочка.
Лесной чел.

Лесной чел. Как написано щас у меня в профиле. Вот и она была лесной чел. Только она была девочка. И ей было два года. И с ее лица еще не успели снять кожу. Она уже лежала на своей коже, но это как-то воспринималось не так. А вот снимать кожу с лица...
И лицо у нее было гораздо интереснее, чем у тех, кто расстрелял ее из автомата на брусничнике. И поэтому, они снимут кожу с ее лица.

Какая-то непонятка-жуть кружила, шаталась, было... гдет везде и вплотную, рядом... что не так что-то. Чот неправильно. Что не должна она тут так лежать. А лежит. Почемуто.
Я не стал ждать, пока начнут снимать кожу у нее с лица.

От приглашения на ужин отказался. Пошел к себе.
А там накрыли во дворе стол, развели костер, жарили мясо и долго, долго, долго пили...