Когда ты исчезла, я почти не горевала. Это чувство было сродни тому, что испытываешь, когда проигрываешь в лотерею. Или получаешь нагоняй за плохо сделанную работу. Наши с тобой отношения с самого начала напоминали игру в пинг-понг, и я какое-то время даже радовалась, что ты пропустила мяч, не понимая, что на самом деле ты просто положила ракетку и ушла.

Ты – из тех, по которым скучают только в самые темные минуты. Когда начинает казаться, что мир враждебен и несправедлив, а тот, кого любишь больше всех на свете – просто еще один равнодушный человек. И вот тогда я вспоминаю тебя. Ты говорила какие-то простые и грустные вещи, а я наблюдала за твоими манерами: как ты отворачиваешься в сторону, пряча снисходительную улыбку, если кто-то говорит что-то глупое, как твои красивые пальцы никогда не успокаиваются, им обязательно нужна какая-то вещь – ложечка, салфетка, что угодно, лишь бы не замирать, лишь бы продолжать движение, взаимодействие… Тобой можно было любоваться и одновременно чувствовать себя счастливее, чем ты. Ты никогда не забывала напомнить, как ты изящно, аристократически, но все же очень по-человечески несчастна.

Не знаю, что делало тебя такой чужой. Твоя красота? Твоя практически полная погруженность в себя – при всей твоей внешней чуткости? Возможно, просто твое желание оставаться чужой.