Больше всего нарцисс боится потери тех объектов, которые выполняют роль его Я. Больше всего его радует все то, что, укрепляя его Я, утверждает его собственную ценность, поискам которой он посвящает всего себя.

Нарцисс живет, практически, только из соотнесения с внешним. Все, что ему принадлежит, все то, с чем он себя идентифицирует – его партнер, его дети, его профессия, его имя, его марка машины (и этот ряд можно произвольно расширять, но, к сожалению, и произвольно заменять) – имеет для него значение выживания, чрезвычайную значимость, потому что все это является заменой его отсутствующего Я. Поэтому он живет в безупречной внешности партнерши, поэтому она живет служебным статусом или стальным телом партнера; поэтому он живет профессиональной деятельностью и полностью уходит в нее; поэтому он в такой степени обращает внимание на защиту своей собственности и своих ценностей. Любая критика всего этого смертельна для нарцисса. Она его стирает. Всякий, кто лучше его, кто больше имеет или более успешен, подвергает опасности его Я. Каждую собственную неудачу он воспринял бы как саморазрушение, и поэтому ее просто не может быть. И потому неудача никогда не происходит по его вине, это вина других – только в таком свете она может быть для него понятной.

У нарцисса нет доступа к своему внутреннему потоку. У него нет настоящей аутентичности. Он не знает свою внутреннюю ценность, свое Особенное, свое Я и свое бытие Person. В его переживаниях не возникает Собственное, он не черпает его из своей глубины. Он может искать это только во внешнем мире – пытаясь вырвать самоценность у других, заявляя перед другими претензию на особенность, не имея для нее реального внутреннего обоснования, даже не предполагая, что ее нужно обосновывать. Так как Я у нарцисса не питается изнутри, его безграничная нужда в этом выходит во внешнее, приобретая грандиозные размеры.

Итак, с точки зрения психопатогенеза, внутреннее Я в нарциссизме заменяется внешними идентификациями – отсутствующее соотнесение с внутренним компенсируется чрезмерным, преувеличенным соотнесением с внешним.

Самым трагичным во всем этом является то, что несмотря на интенсивное погружение во внешнее, не происходит Встреч. Так как у нарцисса отсутствует доступ к самому себе, он не может постичь сущность другого. Объекты собираются, коллекционируются, он полностью ими поглощен, однако при этом он всего лишь их использует – они служат замещением его Я и поэтому отчуждаются от своего собственного внутреннего содержания, овеществляются и подчиняются диктату нарцисса. Так как у него нет себя самого, он не может вчувствоваться в другого. Так же, как он не чувствуют свою ценность, он не чувствует и ценность другого. Так же, как не уважает свое внутреннее, он не замечает интимное другого и перешагивает через него. Не имея Собственного, он инструментализирует свои внешние возможности, потому что они не могут быть проникнуты его Person и его внутренней сущностью. И то же самое происходит с его отношениями с другими людьми и со всей его жизнью, остающейся не проникнутой его внутренней сущностью, а лишь пронизанной борьбой за глубокую ценность, которая есть у Person и болью Я, которое ее не находит.

Он не знает сочувствия и может быть холодным, как лед, и бессовестным, потому что он не чувствует сам себя. Он не считается с другими, но в равной же степени и с самим собой, эксплуатируя себя для своих целей. Он любит не себя, он любит свой отблеск в сиянии объектов. То, что он при этом чувствует – это, конечно, не любовь, а защитное поведение, касающееся только того, что способствует повышению самоценности. И в любви к другому человеку он тоже любит только то, что повышает его самоценность. Это замечательно карикатурно подмечено в одном анекдоте, когда павлин и курица приходят регистрировать брак. Ответственный чиновник очень удивлен и спрашивает павлина, что побуждает его сочетаться браком с таким не равным ему партнером. Тот, однако, говорит с гордостью: «Моя невеста и я меня несказанно любим».

Так как все служит повышению самоценности, похвала, конечно же, вызывает райское наслаждение. При похвале у нарцисса возникает чувство, что он идентичен сам себе. Для того, чтобы вот так взлетать на небеса, для того, чтобы постоянно возникало чувство, что ты полноценный и даже исключительный, появляется влечение, сходное по своим проявлениям с зависимостью. Однако любой, кто будет оспаривать его место под солнцем, его преимущества, его «особенное», делает его ревнивым и завистливым, делает из него соперника.

Из-за того, что у него недостаточно самоценности, он постоянно думает о своей выгоде и для ее достижения использует других. До тех пор, пока его выгода сохраняется, с ним хорошо сотрудничать. В противном случае возникают сложности: его воля становится подавляющей, и все должно идти только так, как он это себе представляет. Если же он наталкивается на сопротивление, то либо уходит на дистанцию и делает то, что хочет тайно или исподтишка, либо борется, вступая в соперничество и обесценивая других. Евгений Рот (1982) так сказал об этом: «Это встречается нередко – человек, который есть ничто, не дает также ничему быть».

Быть Person – неизмеримая ценность.

Однако, оставаясь слепым в отношении этого глубинного источника в собственном Внутреннем, нарцисс видит ценность только в зеркале того, что ему принадлежит или появляется благодаря ему. Поэтому нарциссический отец может вполне серьезно сказать своей дочери: «Я так сильно люблю тебя, потому что я продолжаю в тебе жить».
Больше всего нарцисс боится потери тех объектов, которые выполняют роль его Я. Больше всего его радует все то, что, укрепляя его Я, утверждает его собственную ценность, поискам которой он посвящает всего себя.

С терапевтической точки зрения, основной упор необходимо сделать на развивающем побуждении к самооценке. Ему необходима аутентичность терапевта, его терпеливость, его объяснения и его сопровождение для того, чтобы трансформировать детские части нарциссической личности во взрослую установку. При этом следует обратить внимание на все специфические элементы, обеспечивающие этот процесс, чтобы не спровоцировать преждевременное прекращение терапии. Так, следует придерживаться обязательного признания ценности, необходима высокая степень уважительного внимания и принятия всерьез.

Вследствие его сильного чувства стыда, следует обращать внимание на максимальную самостоятельность, привлекая его в качестве со-терапевта для самого себя. В заключение для закрепления терапии требуется глубинная работа и работа с биографией.
Однако это не легко – прорваться к этому слабому, маленькому, испытывающему боль, дрожащему, скрываемому, отторгнутому, невидимому, но истинному Я, достичь его основания, дать ему почву и питание, помочь ему в становлении и развитии, преодолев все страхи и искушения нарциссизма.

Aльфред Лэнгле