Я пьяна. Завтра мне будет стыдно, но я обожаю старые вещи этого дамского ценителя. Холодного циника с романтичным разумом. К тому же он вывисел на своем сайте мою не от редактированную Испанию в качестве рекламы. И это маленькая месть))

Вулкан и вакханка
Денис Шапкин
Он спал. Возвышаясь над известным ему миром, он чувствовал свое глубинное одиночество, свою потерянность и свою опустошенность. Земля породила его, оставив одиноким высоким вулканом посреди пустыни, лишила его той силы, которая таилась в нем, которая спала. Он чувствовал в себе невиданную мощь, с которой он мог извергнуться, но даже это ощущение дремало в нем. Когда-то он был невероятно силен, он покорял своим возвышенным величием, уничтожал своей страстью, вырываясь из кратера безумной массой лавы и горячности. Но теперь он спал, внутри него спало умиротворение и пустота. Одиночество поселилось в его кратере, трубя в холодный онемевший горн песнь пустоты и безысходности. Он был холоден и безучастен к тем маленьким людишкам, которые населяют его подножие. Они боялись его, приносили ему различные дары, чтобы утихомирить и задобрить его. Они приносили ему жертвы, но все эти девственницы были ему безразличны. Он не хотел их и принимал в себя только потому, что одиночество и скука переполняли его кратер. Ему хотелось извергнуться, хотелось покорить их всех и уничтожить, он хотел буйствовать и бушевать, будто бы силясь покорить своей возвышенной эрегированной плотью само небо, которое иногда раскрывало окаймленное облаками лоно. Но опустошенность поработила его, завладела его мощью и его страстью. Та силища, которая таилась в нем, она будто исчезла, оставив его наедине со своим сном и своим холодом. Его плоть была крепка, но мертва, его искра потухла. 
Но однажды он встрепенулся, вязкая горячая масса стала бурлить в нем оттого, что он почувствовал у своего подножия легкие белоснежные ступни. Она шла воздушной походкой по нему, даря дивные ощущения свободы и легкости. Ее ступни были столь прекрасны, что он вновь почувствовал в себе незначительную, пока еще пробуждающуюся страсть. Она подошла к его основе и разожгла костер. Ее дивный женственный смех вакханки, столь звонкий и столь яркий, сочетался с мягкой нежной плотью, которую он сразу захотел. Она разожгла костер и стала упиваться бурным красным вином, позволяя тонким едким струйкам медленно ползти по ее жаждущему телу. Ее ножки стали легки и непринужденны, она стала танцевать вокруг костра страстный вакханский танец, кружась и резвясь у его подножия. Ее пьянящая улыбка и помутневшие зеленые глаза будто бы насмехались над ним, потешаясь над его опустошенностью и его одиночеством. Она воспевала песни и будто взлетала над костром, над ним, словно смеясь ему в лицо и поднимаясь благодаря своей легкости все выше над его кратером. Ее губы, влажные и пухлые, дарили ему тонкие ощущения, которые он не смог остановить. Что-то внутри него вскипало, медленно поднимаясь вверх. Она кричала ему, вызывая его на поединок, бросала ему свои сладостные плевки, которые он ловил и которыми наслаждался. Он чувствовал свою мощь и свой огонь, который таил уже тысячи лет. И ему хотелось показать этой дерзкой вакханке всю свою страсть и весь свой игривый молодой азарт. Лава мешала ему дышать, поднимаясь все выше и выше, распирала его и душила ту боль, которая вот-вот вырвется из него. Она ничего не просила, не приказывала ему, она просто хотела, чтобы он показал ей всего себя. И она насмехалась над ним, видя его бессилие. 
В мгновение ее танец закончился, глиняный кувшин с вином опустел, она была пьяна и невероятно красива. Она легла на него и прислонилась своей упругой кожей к его шершавой плоти. Он почувствовал биение ее сердца, мурашки на ее коже от его холодности, трепет ее тонких волос. Она заснула на нем, безутешно плача и увлажняя его своими сладко-солеными слезами. Она заплакала оттого, что проиграла ему, оттого, что ей не удалось воспалить, заставить его извергнуться. И тут он проснулся. Что-то могучее стало бить ключом в его плоти, стало вырываться наружу. Страсть душила его, вырывая из его основ нечто очень горячее и шипящее. Он стал трястись и вознесся еще выше, пробивая небо своей крепкой плотью. Лава, таившаяся в нем тысячелетия, вдруг поднялась и с грохотом изверглась из него. Тысячи тон его плоти, которая горела и бушевала, полились на тех несчастных людишек, которые ублажали его веками. Он взлетел над известным ему миром и поразил своей грозной мощью, своим неистовством и своим жаром. Его живая красная плоть полилась, размазываясь по горе едким пламенем. Он поразил ее, заставил радостно смеяться, безумствовать, беситься в сладостной оргии и в мучении. 
Он поразил ее своей горячей силой, парализовал своей страстью и своим могуществом. Теперь она всегда с ним, теперь она никогда не уйдет. Он сковал ее в свои объятия и стал держать мертвой хваткой в застывшей лаве. Теперь она всегда с ним. 
Он спокоен теперь. Теперь ему придется ждать еще тысячелетия, пока не придет еще одна вакханка. Он подождет, у него целая вечность в запасе.

Ее бразильская жара
Денис Шапкин
Fur meine shonste Frau die Ich so liebe. Das ist nicht uber dich. Ein Kuss.

Томление и страшный всепроникающий зной, воздух начинает плавиться. Копа Кабана похожа на расплавленную дорогу в ад, лишь изредка посыпанную сонными фигурами черных людей. Тишина и духота, терзающая легкие и просящая воды. Город погрузился в горячую страстную Преисподнюю, но при этом его облизывал совершенно холодный и помрачневший океан. Город был жарким и страстным, преисполненным сил самцом, резво теребящим самого себя, будто показывающим свое вожделение неспокойному океану. Солнце с каждой минутой становилось все более требовательным и кричащим, оно давало Рио тот неисчерпаемый источник страсти, который заставлял город орать от восторга и оргазма и желать большего. тысячи людей попрятались в свои норы в ожидании прохладной ночи, того времени, когда три миллиона мужских тел смогу впитать в себя все удовольствие витающей в воздухе жары от городских улиц и пляжей. На стыке океана и города множество людей, они пьют воду, но не могут утолить свою жажду, они совокупляются, но не могут утолить свое желание. 
«Кому они поклоняются?», - спросила она себя и затянулась еще одной сигаретой. Ей казалось все это просто безумием: постоянное совокупление и прикосновения грязных рук, жаркие знойные тела, пляшущие в агонии собственных чувств, карнавалы, тысячи сердец, разрывающих себя в истерике эротизма. Она была частью этого карнавала страсти, она принадлежала ему. Разница была лишь в том, что она отдавала себя только за деньги.
Черные загорелые тела, влажные и жаждущие наполняли город по вечерам, превращаясь в карусель плоти и эмоций, создавая единый живой организм, любящий сам себя, оргазмирующий сам на себя.
«Кто их божество?», - спросила она вновь, но не нашла ответов, пока не пришла к нему. Огромная фаллосоподобная скала Сахарная Голова воздымалась над городом чем-то невиданным, чем-то естественным и богоподобным. Она символизировала грубое мужское начало, овладевающее женщиной, заставляющее ее стонать от наслаждения. Это был естественный памятник самому сильному чувству в мужчине, безумный страстный плод, который хочет она вкусить, возвышался над берегом и показывал себя во всей нестесненной красоте. Она поняла, что все они поклоняются только этой горе, только этой стоячей красоте, у которой нет стыда и нет стеснения, которая магически притягивает любую женщину и делает ее рабыней этого эротического безумства. Скала будто пронизывала небосвод, пробивая его своей силой и страстью, она любила небо и возбуждалась от океана, она эрегировала в голубое пространство. Гора была очень обширна и очень сильна, она являла собой некую мужскую красоту, некую невыраженную страсть любой женщины.
Женщина смотрела заворожено на это чудо эротики, когда сзади, совсем незаметно к ней прикоснулась чья-то рука. Она хотела повернуться, но сильная рука у нее на плече заставила ее покориться и просто стоять в ожидании. Ладонь была настолько горячей, что под майкой стали образовываться ожоги, крепкие руки сжимали красивые тонкие плечи женщины, прогибая ее и заставляя подчиниться. Одна рука незнакомца прикоснулась к ее груди и провела по животу. И тут она ощутила удар сильного электрического тока в районе живота, где была его рука. Страстные горячие пальцы как предатели полезли к ней под майку и оказались в ее промежности. Она чувствовала каждое его прикосновение, каждый его вздох, когда он прислонялся к ее шее и страстно, жестоко, жадно целовал. Она не видела его лица, он был позади ее, но чувствовала его сильные руки, выворачивающие ее тело наизнанку, будто проникающие в ее плоть и играющие с ней. Его пальцы ощущали ее лоно, и она захотела чего-то, но не смогла даже ничего сказать. Он покорял ее своими руками, нежно и страстно обнимал, даря невообразимое тепло и чувство власти над ней. Его рука проходила сквозь нее, сквозь ее плоть и кровь, игралась с ее душой, доставая до ее внутренних звезд. Он пронизывал ее собой. 
 Но где те любопытные взгляды, где злые глаза, где шум толпы, где ропот людской, почему она не видит и не слышит? Почему для нее слились свет и тьма, почему она не видит ни добра, ни зла, но только эту большую красивую скалу, воздымающуюся над Рио? Его руки проникали все глубже, он сорвал с нее майку и начал целовать своими невидимыми пухлыми губами ее шею и ее спину. Она не могла совладать с собой, ее воля не подчинялась ей. Она хотела его. Рука, которую она страстно желала у себя на груди, вдруг оказалась там и нежно поглаживала ее, создавая очередную волну мурашек. 
И тут он сильной рукой нагнул ее вперед, и она почувствовала, что нечто проникает в нее, сильно вторгается в ее плоть и немедля растворяется внутри ярким ослепительным светом. Она не осознавала этой горячей силы, которая оказывалась в ней и тут же рассеивалась в ее жаждущей плоти. Это нечто проникало все глубже и глубже, оставляя яркие вспышки у нее в глазах, оно становилось частью ее и роднилось с ней. Оно росло в ней. Страстные руки обнимали ее, когда что-то очень яркое доставало до самых ее глубин и разбивалось там на тысячи ярких пылинок, которые оставались внутри. Стало очень горячо в животе, где что-то зарождалось. Но она не могла понять, что это. Сильные рывки и удары доставляли ей несказанное чудесное удовлетворение. Он бился с ее началом, врывался в нее и вторгался столь незванно и жестко, что ей стало немного больно. Через боль она стала осязать свой сильный сладостный оргазм, который сушил ей рот и закатывал ее глаза.
И тут чей-то мужской голос произнес: «Людской шум есть иллюзия, их глаза ослеплены. Свет в тебе, а тьма позади. Почувствуй в себе то, что принадлежит тебе». Сильная горячая рука схватила ее за шею и притянула к своей груди, чуть придушив лаской. Она разомкнула глаза и увидела пустынную площадку. Впереди была Сахарная Голова. А вокруг никого. Ее майка была разорвана, а внутри что-то будто шевелилось, растворяясь с ее плотью и освещая изнутри ее живот. Некто сзади погладил ее волосы и нежно поцеловал. И тут он исчез. 
На площадке появились люди, недоумевающие, почему она так сильно возбуждена, почему ее майка порвана, а грудь почти наружу. Она не осознавала, что происходит, оргазм еще оставался в ней, она не хотела выдыхать его. 
В тот день она ничего не поняла. Как и в последующие девять месяцев. Но они прошли, и у нее родился ребенок. В нем был свет.

Скорость
Денис Шапкин
Беспокойная ночь опустилась на улицы, обволакивая чуть влажные от росы дороги тишиной и безмятежностью. Воздух стал холодным и пронизывающим. Она почувствовала, как под тонкими колготками пробежали миллиарды незаметных мурашек. Стало чуть зябко, поэтому она скорей побежала к автомобилю. Ей было не по себе от этого холодного воздуха, от тех криков, которые она услышала там, позади нее. Ее стало чуть трясти от предстоящей поездки, будто нагоняя в крови адреналин и унося ее от проблем и вопросов, рассуждений и томительного молчания. Она достала из сумочки ключи и наманикюренными пальцами надавила на брелок. Машина подала приветливый сигнал, будто обрадовавшись ее приходу. Красный Mercedes стоял посреди пустынной дороги и скучал в гордом одиночестве. И только она его понимала, только она знала, сколько в нем мощи, сколько могущества и безумной страсти к тому, что они вместе очень любили - скорость. Она пробежала по мокрой траве на своих длинных каблуках, нелепо поднимая ножки и боясь упасть в эту зеленую влагу, которая желала ее. С мимолетной улыбкой она подарила ему нежный взгляд и открыла дверь. Сев в машину, она почувствовала всем своим телом его мягкую ароматную кожу, которая облегала ее тело и создавала уют вокруг нее. Она глубоко вздохнула, на миг подумала о том, что случилось за десять минут до этого, и с нахальством вставила ключ зажигания. Ее бесило ЕГО манера молчать, когда она хотела знать все, когда она выводила все на чистую воду. И она поняла, что ее бесил ОН.
Машина ласково подала свои красивые мужские звуки, немного взревела, когда она надавила на газ, будто играясь с сильным достойным противником. Ей нравился этот лоск, нравилась эта легкая небрежность в нем, когда он оставлял своих конкурентов далеко позади. Она любила его запах, его манящий аромат, когда она сжимала в своих крепких и изящных пальчиках его, когда давила на педаль газа, ускоряя его, заводя в нем все силы, любила, когда он рычал на нее. Нет-нет, она знала, что он мурлычет ей, любит ее, и всегда ждет момент, когда она усядется на него своей мягкой красивенькой попкой, так что юбка задерется и он сможет насладиться ее изящными точеными ножками, обтянутыми в клетчатые колготки. Она знала, что он обожает ее.
Медленно выруливая с ночной улицы на оживленную дорогу, она хотела его, мечтала о том, как сейчас, в этот самый миг он напряжется и подарит ей настоящие естественные неподдельные эмоции, каких она просила у НЕГО. Оставляя позади все свои мысли, она молила, чтобы он увез ее как можно дальше, улетел в неизведанное повелеваемое только им пространство, чтобы он спас ее от этих криков, от этой неудавшейся жизни. 
Он сильно напрягся, желая показать ей все, на что он способен, разогнался до безумной скорости и стал нежно ласкать ее спину своей кожей, ее грудь своим запахом, на скорости стал обнимать ее и целовать спокойной еле слышной музыкой радио. Но она была хозяйка, она повелевала им, поэтому она надавила на педаль еще сильнее и заставила его лететь при сладостной и жестокой агонии в плохо освещенную неизвестность. Он сделает это для нее, он разгонится еще сильнее и понесет ее, показывая звезды, даря Вселенные и обнимая ее своей могучей силой. 
Он разогнался еще сильнее, хотя ей было и этого достаточно. Он обожал ее нрав и хотел подарить больше себя, больше обожаемой ими обоими скорости. И он летел на всех парах, унося ее в темноту.
Темнота ширилась и разрасталась. Это была темнота в ее глазах. Боль пронзила все тело, ласка и боль. Но что это было? Скорость невероятная, его еле слышные стоны и пот на лобовом стекле. 
Но те, кого он с легкостью обгонял раньше, они затаили на него свою ненависть и злобу. Они пролили масло прямо посреди дороги, чтобы отомстить ему за его мощь, за его элегантную красоту, за то, что он возил ЕЕ. 
Скользкая дорога, Mercedes-Benz не справился с управлением и врезался на скорости 210 в фонарный столб. Она скончалась сразу, на одном вдохе. Он умер в один миг с ней.


Город-призрак
Денис Шапкин
Иногда мне кажется, что женщина похожа на затерянный в песках таинственный город-призрак где-то на Среднем Западе. Вот она сидит в своей красивой машине, расслаблено смотрит в зеркало, наблюдая как ее длинные ресницы хлопают по нижним векам и любуясь своим пухлым губам. И в этом расслаблении, в этой отстраненности и в тайном невысказанном желании, которое отражается в ее чуть притухших зрачках, мне видятся тысячи мелких частиц песка, которые атакуют опустевший далекий город. Тот город затаился среди холмов, скрываясь от песчаной бури и наслаждаясь самим собой, этот одинокий и потерянный рай, который вынужден любоваться самим собой. Женщина тайно, чтобы никто не увидел ее через стекло машины, начинает испытывать сильное желание, она смотрит в зеркало и чуть вытягивает губы, чтобы они казались объемнее, чтобы она любовалась ими еще больше. Она была похожа на красивый загадочный город, который стоит в мертвой тишине: ни звука, ни детского писка, ни ворчливых фраз со скамейки, ничего. Лишь только тишина и онемевший покой, когда ее грудь вздымается и плавно опускается, когда ее ладошки от заевшей скуки сжимают кожаный руль, и она тихо вздыхает. Так вздыхает город, молчаливо всматриваясь в безмятежную гладь воды в колодце на своей главной площади. Это даже не площадь, город очень мал, и в этом его таинство. «Кто его оставил, почему он так опустошен?», - задаюсь я чисто мужскими вопросами, вглядываясь в стекло ее машины и разглядывая ее. И словно в одно мгновение оказываюсь там, посреди этого зыбкого песка я смотрю на город-призрак, который был, а потом исчез из памяти, погиб в страстях и забытьи. Его узенькие улочки-сироты, которые скорбят по детскому крику и шалостям, его сухие стены, вздыхающие от обиды, что их забыли, его память, растворившаяся в жарком воздухе, и его одинокая лампа, колыхаемая порывами ветра. Вот она, сидит передо мной, тихо вздыхая и сама не понимая, что ей нужно в этой жизни, к каким целям она идет и для чего она здесь, она похожа на призрачный город, который сочетает в себе таинство и потерянность, притягательность и отвержение, внутреннюю страсть и тяжелое повисшее в воздухе безразличие. 
Я подхожу к этим стенам, прохожу по главной улице, такой пустой и растерянной, ведь она давно уже не ощущала в себе мужское дыхание. Я захожу в один из домов, но не чувствую, что это мой дом, и иду дальше. Я приближаюсь к машине и стараюсь выхватить взглядом капли пота на ее нежной шее. Сколько же людей жили в этом таинственном городе, сколько мужчин оставили здесь свои души, а потом ушли. 
Таинственный город-призрак захватывает мое воображение. Я уже не верю ему, не ощущаю, что его просто покинули. Проводя пальцами по его стенам, я понимаю, что город будто поглотил всех людей, не оставив им шансов, он просто похитил их. Ее взгляд, такой насмешливый и, в то же время, трагический, она показывала, что таинство ее опасно, оно спалит любого, кто попытается поселиться в ее духовном городе-призраке, ее отстраненность, когда она сидит в машине, закинув голову на кожаный подголовник и развеяв длинные готские волосы по всему креслу, ее незаметные движения ногтей друг о дружку, будто она пытается переварить саму себя и задает в тысячный раз один и тот же вопрос. Но я мужчина, а поэтому могу только следовать вдоль улиц этого города, но шептания его я не пойму. Она шепчет сильнее, напряженнее и громче, она хочет сказать мне что-то, заманивая все глубже в городские улочки. 
Мое дыхание становится все более прерывистым, я сжимаю кулаки, силясь понять этот город, пройти его насквозь, ведь с холма он казался незначительным. Но я все больше утопаю в улочках и маленьких проходах. Я запутался и заблудился. Начинаю злиться, ведь город поглощает меня, не давая ответов на тысячи моих вопросов. И никого нет, город-призрак полон пустотой. И я дышу ею, ощущаю каждой клеточкой своей кожи, что опустошенность в ее глазах – это таинственный шепот из города, угрожающий столько же, сколько и манящий. Я уже не твердой походкой иду по нему, она не дает мне прохода, мешает сама, завлекая дальше. Я уже перешел на бег, пытаясь выбраться. Но стены тянутся, а ее глаза преследуют меня. Зеленые глаза вакханки.
Я пробегаю по пустой улице и натыкаюсь на площадь. И тут я вижу в лучах яркого слепящего солнца чей-то силуэт. Это женщина, ее длинные волосы, ее мимолетная, скрывающаяся в бликах улыбка и дивный женственный смех. Она не смотрит на меня, она будто не замечает. Я смотрю на стекло ее автомобиля, но она не замечает меня, ее веки закрыты, она спит. Ее глаза смеются, а обнаженные ножки играются с брызгами воды в ванне. Она стоит на площади у какого-то дома и сладко смеется. Я подхожу к ней и задаю какой-то мужской вопрос. Она не слышит, ведь это ее город, таинство женственности съедает все мои вопросы. Она берет меня за руку и уговаривает встать вместе с ней в ванну с водой, что я и делаю. Потом ее ласковые как перышки руки начинают водить по моей широкой спине, отдаваясь электрическими разрядами в сердце. Я обнимаю ее, пытаюсь поцеловать, но она отпрянула опять. Потом проводит ногтями по моей груди, я ощущаю через шелковую рубашку ее прикосновения, ее заигрывания и ее страсть. Она прижимается ко мне и начинает звонко смеяться. Она не со мной, это я в ней, в ее городе. Но я не ощущаю ее рядом, не чувствую ее принадлежность мне. И в этом своя прелесть. Город-призрак не принадлежит мне, но я в нем. Она позволяет поцеловать ей шею, сама царапает мне спину, так что появляются красные полоски на коже. Она не дает свои уста, не раскрывает тайны и не показывает себя. Я хочу ее, делаю усилия, чтобы получить, но она слишком далеко. Мое время заканчивается. Она дарит мне свой рот, ведь я так настойчив и неукротим, и я проникаю в него своим языком, будто змием, завладевая ее мягкой влажной плотью, покоряя своими резкими настойчивыми движениями губ. Мои губы в ней, она сливается со мной посреди покинутого города-призрака. Я держу ее, мои руки притрагиваются к ее ягодицам, берут ее красивую попу и сжимают, отчего она издает еле слышный стон. Я знаю все движения и прикосновения, от которых она будет моей и расскажет тайну мертвого города. Я слишком самоуверен. 
Она проводит ладошками по всему моему телу, заставляя его трепетать и блаженствовать. Я уже не держу ее, ведь она во мне, а я в ней. Она обхватывает меня своими точеными ножками и прикасается своей грудью. И эта пьяная улыбка на ее губах с торжеством возвещает о пропаже еще одного мужчины, который вошел в город-призрак. 
Тут я вдруг чувствую, что нашел завершение этого города. отныне блуждания закончены, я нашел конец улочкам и перекресткам. Но нет, я нашел только свой конец. Теперь она меня не отпустит.

Я протягиваю руку и стучусь в стекло ее автомобиля. Она пробуждается и с волнением глядит на меня. 
 - Привет, ты опять опоздал. Давай скорей. Иначе муж придет и нас застанет вместе. Поехали!
У меня на губах насмешливая улыбка. Оказывается, в городе-призраке есть уже один обитатель.
PS Если вы прочли эти тонкие чувственные вещи его прошлого, я буду рада. Музу он уже нашел, и теперь его отчеты и произведения другие, но я нежно люблю и ностальгирую по его тоске одиночества. Желаю ему счастья и надеюсь что он издаст в старости сборник своих рассказов, Не пожалеет на это денег%)