— Рядом с фамилией Вишневская чаще всего звучат два слова – «царица» и «императрица». Но ни голубых кровей, ни царского воспитания у вас не было. Откуда же такая стать? — Чему пришлось учиться, чтобы быть царицей?

Галина ВИШНЕВСКАЯ: «Царицей? Это звучит смешно, конечно. Это шутка. У меня бабушка и дедушка – крестьяне из Вологодской губернии. Неграмотные совершенно: бабушка ни читать, ни писать не умела. Так что никаких голубых кровей у меня нет – наоборот, здоровая кровь! Бабушка меня и воспитывала. А артистичность скорее всего от матери-цыганки: она была музыкальна, на гитаре играла, романсы пела. Отец тоже пел, у него замечательный тенор был, но все это по-любительски, профессионально он никогда нигде не выступал. И меня в детстве дразнили «Галька-артистка». Желание сцены, представления проявлялось во мне уже тогда…»

— Вы говорили, что с малых лет постоянно слышали от бабушки: «Самое главное – не врать и не воровать!» Вам удалось следовать ее заповеди?

Галина: «Да. И своих дочерей я так же воспитывала: два главных греха – воровство и вранье, потому что из этих двух потом вырастает все остальное».

— А страдать за правду приходилось?

Галина: «Конечно. Не всем же приятно про себя ее слушать… Хотя случаются моменты, когда и знаю, что надо бы правду сказать, но чтобы человеку не делать больно – промолчу».

— Вам было пятнадцать лет, когда началась война, пришлось пережить блокаду, смерть бабушки… Вспоминаете то время или все уже очень далеко?

Галина: «Конечно, далеко… поезд ушел. И слава богу. Не должен человек этим всю жизнь жить. Нам дана способность не удерживать в памяти то, что не надо держать… Хотя когда я вижу фильмы военных лет, все опять как наяву…»

 

	[показать]
	Никто не подозревал, что «Галька-артистка» станет звездой мировой оперной сцены.

— Можно ли сказать, что в прошлом осталось и все то, что было до вашей встречи с Мстиславом Леопольдовичем: и первый, и второй брак?

Галина: «Нет, человеческие отношения – это то, на чем все держится. А как же иначе? Десять лет я жила с Марком Рубиным, директором Ленинградского театра оперетты. Это был второй брак, но я считаю Марка Ильича своим первым настоящим мужем, потому что первое замужество с Георгием Вишневским – это вообще глупость какая-то, через два месяца разбежались. По молодости, по дурости такое бывает: мне семнадцать лет, он – военный моряк… А с Марком Рубиным (он был старше меня на двадцать два года) у нас родился ребенок, который умер двухмесячным от отравления. Это в войну было, очень сильная боль…»

— Ваш опыт супружеской жизни помог вам, когда вы встретили Ростроповича?

Галина: «Я была уже состоявшимся человеком: двадцать восемь лет, ведущая солистка Большого театра. И конечно, взрослая женщина, которая пережила рождение и смерть ребенка».

— Известно, как стремительно развивались ваши отношения: всего за четыре дня знакомства все решилось. Это поступок опытной женщины или…

Галина: «…это взрыв чувств. Любовь! В такие моменты ты отдаешь себя на поток волны, и куда она тебя вынесет – никто не знает».

 

	[показать]
	Дома Ростропович редко брал в руки виолончель.

— Было страшно?

Галина: «Нет, страшно не было. Это была Встреча. Судьба. Так должно было быть».

Вишневская и Ростропович познакомились в 1955 году на фестивале «Пражская весна», к тому времени Вишневская уже десять лет была замужем за Рубиным. Мстислав Леопольдович ухаживал так, как бывает только в романах: на все деньги, что были в кошельке, купил корзину ландышей, бросил к ногам любимой белое пальто, чтобы она перешла по нему через лужу. А потом… Ростропович потребовал, чтобы Галина в один день собралась и ушла от мужа. Что Вишневская и сделала: «Я стала его женой через четыре дня, это само за себя говорит…»

Козырная карта

— Борис Покровский называл вас козырной картой Большого театра. А вы себя так ощущали? Что испытали, когда вас приняли на главную сцену страны?

Галина: «Я считала, что достойна этого. Я же не пришла: «Извините меня, пожалуйста, возьмите меня в театр». Я пришла и спела. Спела на первом туре специального прослушивания молодых певцов для Большого театра. Потом меня вызвали в Москву на второй тур, поселили в гостинице «Метрополь». Со всей страны собралось человек восемьдесят, а в итоге выбрали меня одну».

— Чем для вас стало это первое посещение столицы?

Галина: «Ничем. Ничего не видела, потому что надо было петь, быть в форме и победить. Больше ничего не помню».

— А уже когда работать сюда переехали, где жили?

Галина: «Мы с Марком Рубиным поменяли свою комнату в Ленинграде на комнату в Москве, на углу Петровки и Столешникова. Это была коммуналка с семью или восемью комнатами, в каждой – по семье. Всего тридцать с лишним человек. Нам досталась узкая комната – метров пятнадцать, одно окно, бывшая лестничная клетка, пол залит цементом, вход через общую кухню».

 

	[показать]
	Ведущей солистке Большого театра Галине Вишневской приходилось часто оставлять маленьких Олю и Лену с няньками.

— Вы там репетировали?

Галина: «А как же! Помню, как пианино в нашу комнатку проталкивали».

— И как реагировали люди на то, что «в нашем доме поселился замечательный сосед»?

Галина: «Ну да! (Смеется.) Никак не реагировали».

— Насколько ленинградский уровень жизни отличался от московского? Пришелся ли ваш гардероб ко двору в столице?

Галина: «Какой гардероб? Вы о чем говорите? Это был 52-й год! Я тогда в ГУМе первый раз в жизни кофту шерстяную купила! И то, кажется, это какая-то тетка-спекулянтка ее принесла…»

— Зато сегодня как звучит: поселились возле Столешникова переулка, кофту в ГУМе купили…

Галина: «Ну да, первая шерстяная кофта у меня появилась в двадцать шесть лет – как у солистки Большого театра, а вы говорите, «гардероб»… А ведь я уже перед этим восемь лет работала в оперетте и на эстраде. Зарабатывала, у меня даже была портниха в Таллине, куда я ездила. Но в магазинах не было ничего вообще, материи кусок купить – это счастье!»

Вихрь «Слава»

Многие вспоминают, что Ростропович уже с первых минут знакомства предлагал обращаться к нему на «ты» и называть просто Славой. В помещении, полном людей, можно было узнать, где находится маэстро, по звукам многочисленных поцелуев в щеку. Складывается образ очень добродушного и спокойного человека…

Галина: «Нет, он абсолютно неспокойный человек. В жизни это был вихрь. Вихрь, который проносился из одной страны в другую, из дома в дом, вокруг него всегда – молодежь, его студенты, друзья. Очень общительный был».

 

	[показать]
	Дочери Галины Павловны получили музыкальное образование, но профессионально заниматься музыкой не стали.

— Я говорю «спокойный» в смысле добрый по характеру…

Галина: «Это да».

…Но сразу же вспоминаю, как вы мне рассказывали, что Мстислав Леопольдович сжег на балконе дачи, облив предварительно керосином, джинсы дочерей. Девочки еще учились в школе, джинсы вы привезли как подарок из-за границы, и Ростропович был страшно этой одеждой недоволен: «Как можно, такие узкие! Задницы обтянули!» А еще он обсадил всю дачу по периметру боярышником с огромными шипами, чтобы женихи через забор к дочкам не лазили…

Галина: «Это ревность. Он просто по-мужски ревновал их. Боярышник, кстати, до сих пор на даче растет – сорок лет уже… А так Ростропович абсолютно не был тираном, он был очень добрым с дочками».

— Вы родили двух детей, работая в Большом. Отчаянный шаг для артистки.

Галина: «Конечно, сильнее рискуют балерины – может фигура расползтись из-за гормональных изменений. Но и среди оперных тогда мало у кого дети были. Хотя я больше переживала не из-за карьеры, а как вообще жить с двумя маленькими детьми: в магазинах ничего нет, с дочками остаются домработницы, бабки, няньки, какие-то случайные люди, скандалы, приходы-уходы… Ну а что делать – такая жизнь».

— Как Мстислав Леопольдович встретил первенца – дочку Ольгу?

Галина: «Он очень счастлив был, пришел встречать в роддом, я в Пироговской детской больнице лежала. Конечно, ко мне весь персонал с вниманием относился, не война уже все-таки… Оля была ужасно похожа на отца, одно лицо: вот лежит просто вылитый Ростропович и смотрит, только очки оставалось надеть. Смешно».

— Вы называете дочерей единственными подругами, которым во всем можете открыться. Но когда вы оказались в изгнании за границей, то первым делом посадили девочек за монастырскую стену в Лозанне, чтобы они не поддались соблазнам западного мира. Хоть и Швейцария, но все-таки монастырь. Они не затаили обиду?

Галина: «Это был вынужденный шаг. Мы же, живя в Советском Союзе, не воспитывали детей в том духе, что, мол, подрастете, поедем на Запад, будем путешествовать… Все произошло неожиданно. И они совершенно не были морально готовы жить за границей. Как мы могли оставить без присмотра девочек, которым даже восемнадцати не исполнилось? А нам приходилось гастролировать, зарабатывать деньги. Поэтому и выбрали монастырь. Но на самом деле там не было никаких обязательных религиозных проповедей. Обычная школа при монастыре, где учились дети послов, людей, которые по работе часто меняют место жительства. Ничего, сейчас дочери с большим теплом вспоминают об этой школе, и монашки там замечательные были. Девочки учили языки – французский, английский. А когда через полтора года мы перевели их в Америку в музыкальную школу «Джулиард скул», тогда сняли им квартиру (прямо напротив школы, через дорогу), и там уже они жили самостоятельно».

 

	[показать]
	Их любовь была похожа на вспышку. На четвертый день знакомства Ростропович потребовал, чтобы Галина ушла от мужа.

— Когда дочери первый раз выходили замуж, вы им сказали, что сразу видите – это ненадолго, но отговаривать, запрещать не стали, чтобы они потом всю жизнь не упрекали: «Мама, ты меня лишила единственной любви». А как вы поняли, что их избранники – не те люди?

Галина: «Масса деталей, по которым можно сказать, что этот человек не годится, и которых не замечают влюбленные в розовых очках. А со стороны видно. Потом дочери и сами все поняли – стали умнее».

Дочери Галины Вишневской продолжили благотворительную деятельность отца: старшая, Ольга, занимается музыкальным фондом Ростроповича, Елена – медицинским фондом (он был создан более пятнадцати лет назад с целью вакцинации детей от гепатита, со временем фонд решили перепрофилировать на помощь детям-беспризорникам).

У Ольги двое детей, первым мужем был француз. Три года назад она вышла замуж за москвича и теперь большую часть времени проводит в Москве. Елена была замужем за немцем, теперь – за итальянцем, у нее двое детей от первого брака и двое от второго.

Сыновья Ольги, Слава и Олег, учатся в колледже в Швейцарии. Дети Елены тоже получают образование за границей. Ваня заканчивает юрфак во Франции. Сережа пошел по линии кино, учится на режиссера-оператора в Америке. Саша – в Англии, в музыкальном колледже. Единственная внучка Галины Вишневской, Настя, постигает секреты мастерства в Париже, в художественной школе.

— Что для вас неприемлемо в мужчине?

Галина: «Ложь. Предательство».

— А вы ревнивый человек?

Галина: «Самолюбивый очень. Ревнивый, ревность – это когда ты воспринимаешь что-то как оскорбление. Человек живой, так и ревность у него должна быть, а как иначе? Она трогает, она задевает и оскорбляет».

— Вокруг вас и Ростроповича было много поклонников. Трудно это давалось?

Галина: «Ну конечно, это не всегда приятно. И тем не менее нормально: мы, артисты, – люди публики, надо с этим считаться. С годами приходит мудрость. Начинаешь больше соображать, видишь, что масса недоразумений в семье на пустом месте возникает. Вот просто ни на чем!»

— Как же двум людям с сильными характерами сохранить любовь на протяжении долгого времени, когда ни один, ни другой не склонны подчиняться?

Галина: «Уступать. Все равно. Вначале, конечно, не будешь уступать, хоть и знаешь, что это глупость вечная. И мама тебе об этом говорила, и бабушка. Но придет возраст – и сама своим внукам станешь повторять: кто умнее, тот уступает. Потом свое возьмешь…»

— В чем вам приходилось уступать?

Галина: «Мало ли в чем! Но, в общем, в мелочах. А не уступишь, смотришь – на тебя уже целый ком катится. И из чего он?! Вытащи каждую частичку из этого комка неприятностей – это же глупости какие-то! А как все вместе сложилось – вот тебе и конец… И переделывать не надо друг друга, не выйдет! Сегодня я это понимаю, а в молодости идешь на амбразуру грудью: нет, не сдамся, ни за что!»

 

	[показать]
	О таких домашних педагогах остальные дети СССР могли только мечтать.

— Что вам хотелось переделать на первых порах совместной жизни в муже?

Галина: «Его любовь к людям. Безграничную, без разбору. Он без людей жить не мог. Меня это раздражало вначале. Он всех в дом тащил. Где он их только находил? С вахтерами где-то сидел: «Вася, ты меня уважаешь? Приходи! Ой, у меня жена Галя, знаешь, она всех любит!» Приходит этот Вася: «Здрасте вам». Я (грозно): «Здрасте».

— У Ростроповича тоже были попытки что-то в вас изменить?

Галина: «Наверное. Но, знаете, женщина броней себя закрывает, даже сама не понимает, от чего она защищается, оградила себя – и сказке конец».

Изгнанники

— Перед тем как вас лишили гражданства, вы ведь уехали на длительные гастроли?

Галина: «Да, на два года. Оформили как командировку».

— То есть вы уже чувствовали, как говорится, что «запахло жареным»?..

Галина: «Мы просто подали заявление на отъезд. Попросили, чтобы нас отпустили на два года. Я думала, за это время забудутся все эти «диссидентские истории» (о том, например, что мы поселили на даче опального Солженицына). Но я, правда, рассчитывала вернуться не через два года, а года через четыре. Мы выехали вместе с дочерьми. Но при этом совершенно не собирались осесть за границей. А через четыре года, когда мы находились в Париже, нас лишили гражданства».

— Получается, вы уехали раньше. А говорите всегда, что в секунду остались без копейки денег, все бросили здесь. Но вы же, наверное, как-то готовились к отъезду на два года, что-то брали?

Галина: «Что брали? Платья свои! И все. А кто даст вывезти что-то? С меня крест нательный сняли, сказали: «Золото, нельзя». Вот так. Живи как хочешь: вся обстановка, вещи остались в Москве».

— Чье же было решение уехать – ваше?

Галина: «Мое. Я сказала Славе: все, мы уезжаем, иначе тебя вообще уничтожат здесь. Ему играть не давали нигде, не давали зала. И он согласился. Уже начиналось лето, дети заканчивали занятия. Кстати, 15 марта была годовщина лишения нас гражданства. 15 марта 1978 года».

— Вы каждый год вспоминаете эту дату?

Галина: «Да».

 

	[показать]

— А при каких обстоятельствах вы узнали, что вы больше не граждане СССР?

Галина: «Узнали, сидя у телевизора в Париже. Я смотрела новости, Слава был в другой комнате. На тот момент мы думали, что скоро все пройдет, просто визу продлевали. И вот кончились новости, вдруг диктору звонок, он берет трубку: «О-ля-ля! (Французы же.) О-хо-хо, пришло сообщение, что Вишневскую и Ростроповича лишили гражданства». Я кричу: «Слава, иди сюда!» Потом уже во всех новостях это повторять стали».

— То есть перед этим никто даже намека вам не сделал?

Галина: «Ни-кто».

— И как?

Галина: «А так: я стала красная как помидор, а Ростропович – белый как мел. Мы чувствовали только ярость и ненависть к тем людям, кто посмел это сделать. Как на персидском базаре – выставили на продажу».

— А потом вам прислали официальные бумаги?

Галина: «Вы что, какие бумаги? Кто вообще церемонился в таких случаях? Потом мы газеты получили с формулировкой: во вред советской власти мы что-то там сделали, не помню уже точно. Я тогда в Монако улетала. Таможенники спрашивают: вы гражданка какой страны? А я им: нет у меня гражданства. Я, говорю, бывший враг народа…»

Русская барыня

— Насколько комфортно вы себя ощущаете в сегодняшнем времени? Вы ведь в своем Центре оперного пения каждый день с молодежью работаете.

Галина: «Я всегда жила своим домом, своим кругом. Всегда ограждала свой мир стенкой и решала: пропущу к себе кого-то или что-то – не пропущу. Так я жила всю жизнь. Раньше и теперь».

— Двадцатый век подарил столько технических новинок: мобильные телефоны, Интернет… Это близко вам?

Галина: «Ничего в них не понимаю. Ужас просто! Компьютер, Интернет – какая разница между ними, я понятия не имею. (Смеется.) Внук уже в четыре года мне мои пластинки включал на каком-то аппарате. А для меня самой это катастрофа! Если есть две кнопки, я все равно нажму не ту. Перепортила массу аппаратуры».

— Но мобильным-то пользуетесь?

Галина: «Не-е-ет, что вы! Я ничего не могу! Этот телефон – ужасная вещь. Как там нажимать что-то – у меня же маникюр, длинные ногти! Без очков кнопок не вижу, в очках – очки падают, еще что-то цепляю там. Ой, нет-нет, «вертушка» мне в самый раз. Вот у меня в Москве старшая дочь и зять, так что им звонят, а они мне потом передают».

 

	[показать]
	Оперная дива всегда любила окружать себя красивыми вещами. Так родилась ее страсть к коллекционированию антиквариата.

— А за рулем себя не пробовали?

Галина: «Конечно, нет. Я как русская барыня: «Трогай, поехали!»

— По магазинам любите пройтись? Когда вы оказались за границей, разнообразие должно было вас поразить…

Галина: «Когда в магазинах есть все чего душа пожелает, или если стоит только из дома позвонить, и все принесут, – ничего и не нужно. А вот когда ничего нет, тогда-то всего и хочется. И бегаешь по магазинам с утра до вечера… Вот сейчас в Москве прилавки полны всего, завалы лежат, а я – боже мой! – теперь только поняла, что за двадцать лет здесь ни в одном магазине ни разу не была!»

— Но это же не значит, что за двадцать лет у вас не появилось новых вещей?

Галина: «У меня масса новых вещей: я их шью у портных, покупаю за границей, у меня уже шкаф трещит от всего этого, у меня теперь забота – только бы еще чего-то не купить! Вот если я не купила – значит, уже довольна. Тут еще дочери тащат мне чемодан целый вещей: мама, ты не ходишь никуда сама, так что на тебе – вот это замечательно, и вот это, и это…»

— Как вы относитесь к женщинам, которые пытаются с помощью пластической хирургии молодиться?

Галина: «Ну а почему бы и нет? Многие осуждают: о-о-о, она сделала пластическую операцию. Ну и что? Надо проще на это смотреть. В наше время медицина достигла таких высот! Хочется женщине лучше выглядеть – пусть делает операцию. Лишь бы не изуродовали. Шарлатанов полно как никогда, поэтому надо быть осторожной. Если бы мне нужна была пластика, я бы ее сделала. Женщине надо следить за собой».

— А вы делаете зарядку?

Галина: «Нет, здесь я лентяйка – не могу спортом заниматься вообще. Я утром должна полежать, поваляться. Вскочить с постели и начинать упражнения – это не для меня».

— Знаю, когда были Олимпийские игры в Ванкувере, где наши выступили очень неудачно, вы смотрели все ночные трансляции, а потом еще и повторы…

Галина: «Да, очень переживала. А вообще я бокс люблю смотреть».

— Вы? Бокс?

Галина: «Да. Только не средний вес, а тяжеловесов. Первые слишком много двигаются, двенадцать раундов по рингу бегают. А у этих все быстро происходит. Выходят два мужика, здоровые. Вроде один только присматривается к другому, потом ма-а-аленькое движение делает (даже сразу и не заметишь, просто – «тык») – и вдруг соперник лежит и не шевелится. Вот это да!»

 

	[показать]
	Вишневская бросила первого мужа ради страстной любви, что не помешало ей блистательно сыграть Татьяну Ларину, пожертвовавшую своими чувствами во имя супружеского долга.

— Драматургия! Посильнее «Фауста» Гете.

Галина: «Да, я с вами согласна».

— А новости смотрите? Спрашиваю, потому что частенько новости такие, что потом нужно долго в себя приходить: войны, стихийные бедствия, техногенные катастрофы…

Галина: «Это кошмар! С Японией такое несчастье, что там происходит? Ужас просто. Вот цивилизация наша – компьютеры, телефоны, атомные станции… Страшно! Такое лучше и не смотреть, но как можно? Надо все знать».

Американские внуки

— Ваша старшая дочь, Ольга, говорила, что кто-то из внуков тоже поет – наедине с вами…

Галина: «Да. Это мой младший внук, сын Ольги, его зовут Слава. Ростропович второй. Сейчас ему шестнадцать лет, очень артистичный, чудный мальчишка. Недавно приезжал в Москву из Америки на фестиваль, посвященный дедушке. Но уже не поет – переходный возраст, посмотрим, как дальше будет».

— Слышала, что еще один внук – диджей…

Галина: «А это младший сын Лены, он в Англии учится. То есть тяга к музыке сохраняется, но профессиональных музыкантов пока нет в семье».

— А чем вас за последнее время удивили внуки? (Их ведь у вас шестеро!) О чем вам с ними интересно разговаривать?

Галина: «Мое самое большое несчастье заключается сегодня в том, что все мои внуки очень плохо говорят по-русски. Они родились в Америке, и теперь у них разговорные языки английский, французский, немецкий… Когда они были маленькие, с ними дома занимались русские няньки, и они по-русски блестяще разговаривали. А как пошли в школу – все кончилось. Там друзья, другой круг».

 

	[показать]
	Ростроповича и Вишневскую свела «Пражская весна». И сегодня Галина Павловна помнит каждую минуту первой встречи.

— Ольга недавно открывала в Москве очередной фестиваль, посвященный отцу, и сказала, что чувствует, как папа радуется. У вас тоже есть это ощущение постоянного присутствия Ростроповича?

Галина: «У меня просто… нет ощущения его отсутствия. Я никогда не думаю о нем, что его нет. Совершенно спокойно осознаю, что он есть, что он приедет. Просто… он на гастролях».

Страсть к «черепкам»

— В СМИ много писали про ваши коллекции искусства. Вижу, вам нравится окружать себя красивыми вещами. Конечно, вы заработали то, что у вас есть. Но насколько комфортно вы себя чувствуете, зная, что у других – нищета?

Галина: «Должна ли я делиться, вы хотите сказать?»

— Нет. Вопрос, насколько комфортно вам жить так, как вы живете, и осознавать, что в обществе существует колоссальный разрыв?

Галина: «У людей разные потребности, разные возможности, и все мы рождаемся неравными. Не могут быть все одинаковы – по определению. Поэтому уравниловки я не признаю абсолютно. Государство обязательно должно обеспечить людей до определенного достойного уровня жизни, а дальше – кто что заработал. И кого что интересует. Мне, допустим, какая-нибудь склеенная чашка, сделанная триста лет назад, нужна, у меня душа требует, чтобы я ее купила за огромные деньги. А другой на это смотрит как на черепок просто, думает: идиотка старая, что она, с ума сошла, такие деньги заплатила за какую-то битую чашку? А я ей радуюсь: вот она у меня стоит на видном месте, и мне хочется постоянно ею любоваться. Могу я себе такое позволить, если я это заработала?! Так почему я должна с кем-то делиться, чтобы он пропил или еще что-нибудь сделал на мои деньги?»

— А как у вас появилась страсть к «черепкам»?

Галина: «Это все отголоски Петербурга, той красоты, в которой я выросла. Позднее все это сказалось».

— То есть это не рассматривалось как способ вложить деньги, когда вы оказались в изгнании? Искусство же, грубо говоря, всегда в цене…

Галина: «Действительно, страсть к коллекционированию и у Ростроповича, и у меня начала проявляться ближе к нашему изгнанию. Но то, что мы покупали, не всегда могло превратиться в капитал. Наоборот, это мог быть абсолютный проигрыш с точки зрения финансов, и эта сторона дела нас совершенно не интересовала. Я создавала себе Петербург. Это в России за годы революций, войн все перебили-переколотили. А на Западе, когда мы там оказались, за деньги можно было купить все: и вещи, сохраненные семьями эмигрантов, и то, что продавало после революции советское государство из российских музеев. Имея деньги, можно было купить все».

 

	[показать]

— Можно ли было увидеть вас, например, на знаменитом блошином рынке в Париже?

Галина: «Бывала там неоднократно. А уж сколько раз на аукционах – и не счесть. Очень нервное ощущение. Помните, Киса Воробьянинов в «12 стульях»: «Сейчас купят, сейчас купят…» Или Остап невозмутимый. Вообще я стараюсь подольше продержаться, и когда уже последняя секунда, я вдруг – раз! (Ударяет рукой по столу.) Продано!»

— А какие предметы являются вашей особой страстью?

Галина: «Я люблю русский фарфор. Фигурки разные. Сервизы – это сейчас очень редко встречается. Самое дорогое сердцу приобретение – «Лики России» Бориса Григорьева, потрясающее совершенно полотно, оно сейчас висит в Константиновском дворце в Петербурге. И еще Ильи Репина неизвестная картина – «Красноармеец, отнимающий хлеб у ребенка» (она написана в 1918 году, когда Репин уже в Финляндии жил). «Красноармеец» теперь тоже во дворце. Я уже не могла содержать всю коллекцию: когда не стало Ростроповича, решение всех проблем свалилось на меня, и я согласилась продать ее в Петербург».

Чужой возраст

— Галина Павловна, некоторые известные женщины умудряются публично отмечать юбилей, категорически запрещая упоминать свой возраст. А в Центре оперного пения весь год проходит под знаком вашего восьмидесятипятилетия: фестивали, премьеры, мастер-классы… Что для вас этот юбилей – вас просто окружение обязывает что-то делать, приурочивать?..

Галина: «Скорее так. Лично мне даже вспоминать не хочется, сколько мне исполняется. 85 – это совершенно чужая цифра. Я ее не понимаю. Ну нету во мне возраста этого! То есть в какой-то момент я перестала принимать свой возраст. Наверное, с семидесяти – где-то там я остановилась, и больше возраст для меня не существует».

 

	[показать]
	Вишневская переживает, что ее внуки почти не говорят по-русски и со временем никто из Ростроповичей не будет жить в России. На фото – вся семья в сборе.

— Надо просто паспорт выкинуть, зачем вам эта отметка?

Галина: «Да. (Смеется.) Но, видите, так много связано с людьми – мой центр, музыкальный театр моего имени в Косино… Вокруг так много людей, и я должна всех «преподнести», показать. Если бы я не работала, наверное, я бы не соглашалась на эти фестивали. К чему? А так вот сейчас у нас премьера «Бориса Годунова» – это архигениальная опера, даже не знаю, с чем ее сравнить в мировом репертуаре. И я с каждым студентом центра отдельно прорабатываю роль. Говорю им: мы, русские, – великая нация, и все персонажи, что есть в «Борисе Годунове», слиты с нами воедино».

— У вас есть ощущение, что сейчас нужна именно эта опера, какие-то ассоциации с современностью – «народ безмолвствует»?

Галина: «Нет, просто эта опера – высочайшее искусство, на все времена, и хочется, чтобы у молодежи была возможность ее исполнить».

— Столько людей прошло перед вами, столько вы сами пережили, что вас, наверное, уже сложно чем-либо удивить. Вы так или иначе все представляете, разгадали «устройство мира»?

Галина: «Да. Но все-таки удивляться не перестаю. И это счастье. Если я еще могу воспринимать интересные вещи – значит, еще не иссякла нутром».

— На этом просится финальное многоточие, но я из вредности спрошу еще: а что вас удивляет?

Галина: «Что меня удивляет? Мир! Как он развивается, поворачивается то одной, то другой стороной. Удивляет молодежь, которая подрастает. Сегодня ты разочарован, а завтра что-то увидел и вдруг раскрылся как цветок. На пустом месте вроде. И слава Богу – живем, жизнь идет!»

источник

Фото: Юрий Феклистов, РИА «Новости», архив «МК», личный архив Галины Вишневской