Алексеев Игорь Геннадиевич (16 января 1959 --7 апреля 2008).  Автор шести поэтических сборников, двух сценариев, двух книг прозы. Победитель конкурса имени Н.С.Гумилева 2006 года. Член редколлегии международного журнала «Дети Ра». Лонг-лист премии «Большая книга» 2007 года.  Первая книга его стихов вышла в 2002. Жил в Саратове. Врач-кардиолог, кандидат медицинских наук, преподавал, занимался бизнесом. Умер от затяжного онкологического заболевания

* * *
Катались на коньках по кромкам льдин.
Цеплялись за грузовики на санках.
Зачем-то плавили в консервных банках
Свинец аккумуляторных пластин.
На новостройках тырили карбид,
И жгли его, вдыхая сладкий запах.
Играли в «крысу» на корявых трапах,
Разбросанных среди бетонных плит.
Но шкурой все исследуя подряд,
Терпя порезы, ссадины, ушибы,
Никто из нас не стал калекой, ибо
За нами был недремлющий догляд.
Прощающий следил за нами глаз.
И ангелы, успеть за нами силясь,
Попутно с нами резались и бились,
И от увечий уводили нас.
* * *
Как изменилось существо
Нетерпеливого мальчишки.
Я в этом пыльном городишке
Давно схожу за своего.
Я изучил его черты
Чуть больше чем за четверть века.
Будь то герой, будь то калека –
Я здесь со многими на «ты».
Я здесь топчу асфальт и грязь,
И местным кланяюсь указам,
И заводским тяжелым газом
Дышу, болезненно кривясь.
И здесь, когда горячий шар
Заката тонет в дымных сгустках,
В крови татар, евреев, русских
Накапливается угар.
И жизнь кончается сама,
Как в парке гибнущем аллея.
И здесь я медленно старею
И выживаю из ума.

* **
Любить Вас больно тяжело.
Вернее - тяжело и больно.
Я не стремлюсь. С меня довольно
Страданий и мучений. Но
Воспоминанием неволи
Упорное стремленье к боли.
* **
Влюбленные люди разрушат любую страну.
Они, увлеченные лазаньем в шерсти друг друга,
С любым государством затеют любую войну.
Любую казну беззастенчиво пустят по кругу.
Они беспокойны, как стадо безумных бомжей.
Последний алкаш их обставит по твердости духа.
Вы верите в зоркость влюбленных ночных сторожей?
Вы верите в точность влюбленного мозга главбуха?
Страна погибает, с колен приподнявшись едва.
Растут не рубли, а какие – то латы и гривны.
Любовь и порядок - чужие друг другу слова.
Порядок и ненависть – эти слова неразрывны!
* * *
Когда одиноким бреду тротуаром,
душе сообщается некий настрой:
мне хочется быть ослепительно старым.
Подошвами шаркать, трясти головой.
Друзей навещать, приходя на кладбИще,
бояться коварства морозной слюды.
В гостях отвергать незнакомую пищу,
и требовать теплой, без газа, воды.
Детей донимать бестолковым участьем,
шпионить за кознями зятя, снохи.
И осознавать перед светлым причастьем:
тем исповедь тяжче, чем легче грехи.
Места избегать, там, где много народу.
Вино отпивать по чуть-чуть, не до дна.
И душу во сне отпускать на свободу,
в надежде, что не возвратится она.
* * *
До встречи, родная, до встречи.
Я зАполночь свет погасил.
Прости мои тихие речи.
Нет сил, понимаешь, нет сил.
Мучения спица сквозная
пронзает любой алкоголь.
Теперь я, любимая, знаю.
Я знаю, что Бог это боль.
А все жесткокрылые черти
так тесно сидят на плечах,
и что-то бормочут о смерти
в бессонно-бредовых ночах.
День завтрашний будет погожим.
И трудно поверить в беду,
когда я навстречу прохожим
с надетой улыбкой пойду.

***
ПОСЛЕДНИЙ ДОКТОР
Последний доктор входит в наш подъезд,
Где виснут клочья вырванной проводки.
И, судя по медлительной походке,
Последний доктор не из наших мест.
К его услугам мыло и вода
Мрачна его презрительная мина.
Бесчувственный, он чище хлорамина.
Он холодней искусственного льда.
Он не попросит пищи и питья.
Он не оценит мзды в слепом конверте.
Он вынимает инструменты смерти.
Он прячет инструменты забытья.
Он нам приносит смуту и урон.
Он нам приносит бедность и потери.
Ему плевать на то, что наши двери
Не приспособлены для похорон.
И, уходя в мигающую тьму,
Сливаясь с испаряющимся ядом,
Он каждого из нас отметит взглядом,
Надежды не оставив никому.
[показать]