«Маяковский прожил те самые тридцать семь лет, за которые гении успевают больше, чем другие за долгие годы. Он создал больше, чем любые пять поэтов вместе взятые, расшевелил русский язык так, как до него сумел лишь Пушкин. Он пересмотрел отношения художника с миром – столь же радикально, как это сделал Ван Гог; он придал величественности естественную легкость, которая давалась лишь Моцарту. Кто еще в двадцатом веке написал шесть трагических поэм, которые читались бы на одном дыхании? Кто отождествил себя с эпохой так убедительно, что время уже не существует без него?» (Максим Кантор «Апостол революции». 2006)
Телесериал «Маяковский. Два дня», премьерный показ которого на канале «Культура» был приурочен к 120 годовщине поэта», видимо, задумывался, в том числе, как литературное расследование жизни и смерти великого русского советского поэта Владимира Маяковского. Но, скорее можно сказать, что была сыграна иллюстрация к тому мифу, что связывается у нас с именем поэта . Ведь мы («рождённые в СССР») много его и о нём читали. Известные материалы и персонажи подаются в фильме в разной степени удачно (например, меня, как и Маяковского, пленила «сказочная» Наталья Шамина: эпизод первой встречи с Вероникой Полонской, да и другие актрисы в ролях возлюбленных Маяковского вполне достойно характеризуют поэта). Во всяком случае, как мне кажется, разыгрываемое в фильме не противоречит представлению о стихах-- их мог написать тот человек, в чей образ с полной самоотдачей пытался вжиться Андрей Чернышев. Актёр и сам искренне считает, что грандиозности поэзии и личности Маяковского гораздо более соответствовал бы какой-нибудь другой-- гениальный-- артист, а он отталкивался только от человеческих характеристик (см. беседу с ним в «Магии кино» (12.12.12). Ну, что ж, очень симпатичный подход, и Андрею Чернышеву удалось не уменьшить любовь к Маяковскому у большинства зрителей.
В общем, телесериал собрал огромную аудиторию, вызвал бурные обсуждения: в кино-театр. ру по его поводу уже высказалось более 400 человек. Правда, в основном, споры вызывает Лиля Брик, как таковая, что, наверное, свидетельствует о непримитивности её роли и её исполнения Дарьей Досталь, хоть у актрисы, в отличие от Андрея Чернышева, фактурного сходства со своим персонажем нет.
(Лилю Брик удалось видеть несколько раз—впервые в один из приездов в Москву с научными докладами Романа Якобсона: до начала лекции в какой-то аудитории она с ним разговаривала, сидя на столе и кокетливо болтая ножками, замечу, весьма стройными, а лет ей было, где-то около 77. Позднее, почти перед самым её концом встречала на вернисажах в ГМИИ, поддерживаемую под руки молодыми людьми, похожую провалами огромных глаз и наштукатуренностью на графиню из «Пиковой дамы». Ещё помню, как уже после её смерти, Параджанов, показывая один из своих многочисленных альбомов с её фотографиями, в т.ч, и в гробу, вопрошал: «Правда, ведь Лилечка красивая?»).
Ну, если же серьёзно: в фильме о Маяковском, кроме ставки на увлекательность, хоть и замахивались, всё же не совсем смогли обозначить его место в русской поэзии и жизни. Наиболее адекватно и, на мой взгляд, убедительно высказался о поэте Максим Кантор в статье «Апостол революции» ( 2006) http://polit.ru/article/2006/11/07/mayak
там же говорится и о логической неизбежности самоубийства гениального и грандиозного поэта эпохи, разошедшегося со своим временем. Вот канторовские заключительные строчки:
«Маяковский написал последнюю поэму "Во весь голос", рассказал про то, зачем он с собой так поступил, – и застрелился. В сущности, это было последнее средство – только так можно было соединить несоединимое. Требовалось доказать, что любовь все же существует, что она не разменяна на нужды и расчеты, она властна и сильна и сильнее бренной жизни. Это был очередной шаг в его обдуманной биографии, шаг логичный. Оказалось недостаточным принести в жертву любви поэзию, потребовалось принести в жертву еще и самого себя. Так только он и мог одержать победу над обстоятельствами – смертью смерть поправ. Точно так же поступил его предшественник, Лев Толстой. Уход Толстого из дома – сродни самоубийству Маяковского. Просто старик ушел тихо, а молодой – хлопнул дверью».
