[558x699]
По просьбе любознательной СФОРЦЫ помещаю свои слегка измененные тезисы для конференции, посвященной дневникам
У меня хранится архив Нины Александровны Дмитриевой (1917 –2003), незаурядной личности, теоретика, критика, историка искусства и литературы.Под влиянием ее работ («Изображение и слово», «Пикассо», «Ван Гог», «Михаил Врубель», «Краткая история искусств» и других книг и статей) сформировалось не одно поколение искусствоведов, до сих пор по её книгам преподают в художественных институтах, а на уже, кажется, 13 или 14, переиздании её уникальной "Краткой истории искусств" издательства делают неплохие деньги.. Выпускнице легендарного ИФЛИ (Институт философии, литературы и искусства), Дмитриевой было тесно в узких специализированных рамках. Продолжая традиции Александра Бенуа, Абрама Эфроса и Михаила Алпатова, Нина Дмитриева «умела художественно анализировать художественные произведения» (Батракова 2004) и даже в большей мере чем они, «выходила за пределы рассмотрения искусства к проблемам самой жизни» (Голынец 2006). Научные исследования Дмитриевой кажутся благодарным материалом для осмысления своеобразных методов развития гуманитарного знания. Однако объектом нашего анализа будут ее дневники и их взаимоотношения с художественными текстами.
Дневники Н.А. Дмитриевой являются ядром богатого творческого архива, содержащего и разнообразнейшие словесные материалы, и этюды маслом, акварели, много альбомчиков с зарисовками, иллюстрации. Связанная со словом, недокументальная часть архива Н. Дмитриевой делится на тексты и пред – тексты. Первые представлены завершенными, однако не изданными сочинениями . Среди них не только книги и статьи культурно-исторического и философского содержания, но и мемуары; автобиографическая проза; беллетристика; сказки; стихи; переводы прозы, поэзии, пьес.
В пред – текстовой части архива центральное место занимают дневники. Они охватывают около полувека. Первая из сохранившихся тетрадок с датированными записями относится к 1938 –1939 годам, последняя – к 1980 –1986гг. Как правило, записи делались весьма нерегулярно:
«25/ХII-41г. Давно не писала. Все-таки не удается писать каждый день. Канцелярия жизни моей не налажена».
Скорее исключением является 1963 год, когда под дневник она использовала перекидной календарь, и довольно мало оборотов его страниц остались не заполненными
Зачем Н. Дмитриева вела дневник?
Он выполнял много функций, в первую очередь, автокоммуникативную: общение с самой собой. Характерно её признание, сделанное во время поездки в Киев за материалами по Врубелю:
«11/VIII-45г. Я здесь охотно веду этот подробнейший дневник, но зато очень мало говорю. Я все слушаю. Это мне больше нравится, чем говорить. <…> Я могу говорить о себе, кажется, только с Галей и Алексеем Васильевичем»
А еще дневник был для Дмитриевой инструментом самовоспитания: уже в первых тетрадках она (под влиянием « Жана Кристофа» Ромена Роллана) сформулировала правила жизненного поведения и беспристрастно, как другого, оценивала себя, разоблачаясь «честно, до конца».
Исповедальные записи, предназначенные исключительно для себя, время от времени сопровождались замечаниями о намерениях (к счастью, не осуществленных) уничтожить дневники.
Обыденности в дневниках Дмитриевой, как и в жизни, не придавалось большего значения Темы её размышлений, как и у тех, о ком она писала, – вечные вопросы (Бог, бессмертие, смерть, смысл и законы жизни, истина, красота). Её занимали русские социально-психологические типы (например, Чехов, с юных лет главная для неё референтная личность, отнесен к пушкинскому типу) и многое другое.
Жанры ее записей чрезвычайно разнообразны. Это – отражение текущих событий, личных и общественных (очень интересно написанное в военные годы, в период после «оттепели»), фиксация случаев из жизни (наблюденных, услышанных, вычитанных, например, из газет); пересказы снов (всегда сюжетных и очень осязаемых); замыслы и планы сочинений (научных и художественных); составление разнообразных антологий; описания произведений изобразительного искусства и архитектуры (обычно увиденных на выставках или в специальных поездках); конспекты книг и статей, сопровождаемые заключенными в квадратные скобки комментариями; цитаты и отклики на книги, фильмы, спектакли, телепередачи; картины из жизни природы; лингвистические наблюдения: народная этимология (выковоренные – эвакуированные), выразительные употребления слов (трофейные о детях одинокой матери от случайных отцов), образцы современного фольклора, диалектизмы, арго, каламбуры (блокнот из бумажных отходов фабрики «Восход»), созвучия (автобус в субботу, теоретик-эретик, памятик-маятник); анаграммы и т.д.
Многое из перечисленного было переписано и представлено самостоятельно, в отдельных тетрадках: конспекты (иногда очень подробные, например, более пяти тетрадок посвящено «Розе мира» Даниила Андреева), случаи из жизни, сны, наблюдения над природой и языком. Анаграммы (её любимая игра, умственная зарядка) встречаются на полях и оборотах разных записей и на отдельных бесчисленных листочках.
Несколько дневниковых историй, в которых люди проявляются как социально-психологические типы, положены в основу литературных сочинений Дмитриевой.
В докладе будет дан сопоставительный анализ рассказа «Выдвиженка» и соответствующих ему фрагментов дневника. Здесь же заметим, основные направления, по которым происходит трансформация пред-текста в художественный текст, связано с удалением специфических признаков дневниковости, как они даны в (Михеев 2007): субъективная точка зрения, временная близость к описываемым событиям, необработанность текста, его фрагментарность.
Трансформацию дневниковых записей лета 1945 года в рассказ «Выдвиженка», написанный не ранее конца 1980-х гг. можно кратко обозначить следущим образом:
разрозненные разнородными элементами фрагменты дневника отбираются в отдельную текстовую единицу со своим названием; спонтанно появляющиеся в дневнике фрагменты специально выстраиваются в замкнутую структуру художественного текста; текущее время дневниковых записей становится в рассказе прошлым, события приобретают временную перспективу и, наконец, главное – ведущий дневник субъективный свидетель обыденной реальности героини превращается в рассказчика с объективной неоднозначной точкой зрения на описываемое, благодаря чему оно вписывается в общее пространство жизни. Стилистическая правка идет по этой же линии –замена субъективно окрашенных слов на более нейтральные (фото Н.А последних лет сделано известным искусствоведом Б.М. Соколовым)