[285x445]
Серия: Пятьдесят оттенков
2.На 50 оттенков темнее
Эрика Леонард Джеймс
Анастейша Роуз Стил
Кристиан Тревельян-Грей
Деньги это - СВОБОДА ДЕЙСТВИЙ. Но и БОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ.
С колько сцен отведенных по секс. Не слишком извращенных, хотя завязывания рук и ног немного душит, но в книге это даже очень романтично. Сцены боли. Я к боли менее терпима, но читать мне нравилось. Там единственный раз, когда Кристиан причинил боль Ане, это в конце первой книги. Дальше все будет вполне "ванильно". Я вообще такие отношения не назвала бы какими-то извращенными, почему бы и не поиграть чем-то, если это нравится обоим... Другое дело, что нам вечно нет времени друг для друга...



Кристиан в детстве не знал хорошей матери. Она была наркоманка, а ее мужики над ним издевались и тушили об него окурки, поэтому н не позволяет к себе прикасаться. Потом она умерла и он несколько дней просидел с ее трупов в доме без еды. Там его и нашел ее сутенер или кто-то в этом роде... После ее смерти его усыновили, но он так и остался диковатым. В 15 или 16 лет его совратила подруга приемной матери и научила его всем этим мерзостям с избиением и прочим. Ну вот как-то так.. Я просто рассказала тебе, почему он такой. А по сюжету он будет меняться, разрешит к себе прикасаться со временем, с этой бабой, которая его совратила она разберется круто.
Дальше будут развиваться их отношения, будут ссоры, переписки, примирения и снова ссоры... Ну и любовь, которую она думала уже никогда не дождется. После появится его бывшая саба, у нее крышу сорвало, когда он ее бросил, она будет угрожать Ане.

но и тут Кристиан все уладит.





Отрывки из книги:



Серия: Пятьдесят оттенков
2. На пятьдесят оттенков темнее
Эрика Леонард Джеймс
Анастейша Роуз Стил
Кристиан Тревельян-Грей

— Как дела? — мягко спрашивает он. Ну, вообще-то, ужасно… Я сглатываю комок в горле. — Если скажу, что все хорошо, то
совру.
Он прерывисто вздыхает.
— Вот и у меня тоже, — бормочет он и сжимает мою руку. — Я скучал без тебя.

Я вливаю в наш поцелуй весь страх и боль последних дней, привязываю Кристиана ко мне. И в этот момент слепой страсти меня осеняет — он делает то же самое, чувствует то же самое.

— Ты. Моя. Ты. Моя, — рычит он, подчеркивая каждое слово. Наклоняется, упираясь руками в колени, словно только что пробежал марафонскую дистанцию. — Клянусь богом, Ана.

— Ты должна быть моей. Я понимаю, что ты колеблешься. Ты хочешь быть с фотографом, Ана? Он явно неравнодушен к тебе.
— Нет. Он просто друг.
— Всю мою сознательную жизнь я старался избегать крайних эмоций. А ты… ты вытаскиваешь из меня чувства, совершенно мне чуждые. Это очень… — Он хмурится, подыскивая слово. — Тревожно… Я люблю все держать под контролем, Ана, а рядом с тобой это просто… — в его глазах мелькает удивление, — невозможно.

Хмуро смотрю на своего Пятьдесят Оттенков. Что так выводит его из себя? Наверное, я. Где-то в глубине моей души внутренняя богиня восстает от сна, потягивается и улыбается. Она подремала.

— Так, значит, ты теперь мой босс, — рычу я.
— Технически я босс босса твоего босса.
— И технически это грубое попрание общественной морали — факт, что я трахаюсь с боссом босса моего босса.
— В данный момент ты с ним пререкаешься, — усмехается Кристиан.
— Потому что он такой осел.
Кристиан отшатывается. Вот черт… Я зашла слишком далеко?
— Осел? — бормочет он, и неожиданно на его лице появляется веселое изумление.
Проклятье! Я злюсь на тебя, я не хочу смеяться!
— Да. — Я цепляюсь за остатки своей злости.
— Осел? — повторяет Кристиан. На этот раз его губы вздрагивают от подавляемой улыбки.
— Не весели меня, когда я на тебя злюсь! — кричу я.
А он улыбается, ослепительной, белозубой улыбкой американского парня, и я сдаюсь. Я тоже улыбаюсь, сначала неохотно, потом от души. Да и как можно не испытывать радость при виде такой улыбки?
— Не придавай значения моей дурацкой улыбке — я все равно зла как черт, — бормочу я, пытаясь не захихикать.
Впрочем, я никогда не умела так заразительно хихикать, как мои однокурсницы, промелькнула в голове горькая мысль.
Он наклоняется ко мне, и я жду, что он меня поцелует. Но он лишь утыкается носом в мои волосы и с чувством вдыхает их запах.
— Вы неожиданны, как всегда, мисс Стил.

— Хочешь есть? — спрашиваю.
Он медленно кивает.
— Да. Тебя, — мурлычет Кристиан.

— Я хочу заботиться о тебе. — Его глаза сияют от каких-то непонятных эмоций.
— Я уже заметила, — шепчу я. — Только ты делаешь это странным образом.
— Это единственный способ, которым я владею.

сарказм — низшая форма остроумия.

— Знаешь ли ты, как много ты для меня значишь? — шепчет он мне на ухо.
— Я боюсь моей любви к тебе, — шепчу я.
— Я тоже, — спокойно говорит он.
— Вдруг ты меня бросишь? — Мне страшно об этом даже подумать.
— Я никуда не денусь, Анастейша. По-моему, я даже не смогу никогда насытиться тобой.

— Мне никогда еще не было так плохо, как после нашей ссоры, Анастейша, когда ты ушла. Я сделаю все что угодно, горы сдвину, лишь бы не страдать опять, как в тот раз.

— Анастейша, я готов подарить тебе весь мир.
— Мне нужен только ты сам, Кристиан. Без всяких доплат и добавок.

— Знаешь ли ты, что ты значишь для меня? — спрашивает он. — Если по моей вине с тобой что- нибудь случится… Его голос обрывается, на лице - болезненная гримаса. Он выглядит таким беззащитным, он боится за меня…

— Ты любишь меня, — шепчу я.
Его глаза становятся еще больше, губы приоткрываются. Он вздыхает. Он кажется измученным и беззащитным.
— Да, — шепчет он. — Я люблю.

— Ты хоть представляешь, как я счастлив благодаря тебе?
— Да, я хорошо представляю. Потому что я счастлива благодаря тебе.

Этот мужчина — божий дар для любой женщины — любит меня.

— Что вас привело в такой кайф, мисс Стил? Может, поделитесь таблеткой? — шутит он, когда Трой пошел к своему компьютеру.
— У меня кайф от вас, мистер Грей.

Он умный, щедрый, интересный, красивый, и он любит меня.

Когда мы разговариваем, меня вдруг поражает мысль, что за такой короткий срок он превратился из соблазнителя Алека в добропорядочного Энджела, героев романа Гарди «Тэсс из рода д'Эрбервиллей».

— В плавании под парусами есть своя поэзия, древняя как мир, — мурлычет он мне на ухо.
— Похоже на цитату. — Я чувствую его усмешку.
— Да, это почти цитата. Из Антуана де Сент-Экзюпери.

— Я люблю, когда грубо, люблю, и когда нежно. Я люблю все, что связано с тобой.

— Я не хочу, чтобы с тобой вообще что- нибудь случилось. Меня приводит в ужас мысль, что тебя могут обидеть. Я не могу обещать тебе, что не буду вмешиваться, особенно если увижу, что тебе что-то угрожает. — Он замолкает, потом вздыхает. — Я люблю тебя, Анастейша. Я буду делать все, что в моих силах, чтобы защитить тебя. Я не представляю себе жизни без тебя.
Черт побери… Моя внутренняя богиня, мое подсознание и я сама в шоке глядим на Пятьдесят Оттенков.
Три коротких слова. Мой мир замирает, кренится, потом вращается на новой оси. Я наслаждаюсь этим замечательным моментом, глядя в искренние, прекрасные серые глаза.
— Я тоже люблю тебя, Кристиан.

— Почему мы воюем? — шепчет он, покусывая зубами мочку моего уха.
— Потому что в спорах мы познаем друг друга. А ты упрямый, капризный, тяжелый и вздорный,

— Ты можешь сделать одну вещь.
— Какую? — рявкаю я.
— Выйти за меня замуж, — шепчет он.

Внезапно мне хочется плакать — не лить, как порядочная леди, слезы, которые красиво текут по щекам, а выть на луну. Я тяжело вздыхаю, чтобы подавить в себе это желание, но в моей глотке сейчас сухо и неприятно от непролитых слез и рыданий.

Я удивляюсь тому, что я могу делать с этим мужчиной своими прикосновениями. Он ложится на меня, и вот все мои сомнения уже заперты в темных глубинах моей психики. Я отравлена этим мужчиной, моим мужчиной, моим любимым.

— Никогда не бросай меня, — шепчет он, и я закатываю глаза, понимая, что он не видит моего лица. — Я знаю, что ты закатываешь глаза, — бормочет он, и я слышу в его голосе искорки веселья.
— Ты хорошо меня знаешь, — бормочу я.

Могу ли я в самом деле выйти замуж за этого человека? В нем так много перемешано. Он такой сложный и тяжелый, но в глубине души я знаю, что не хочу уходить от него, несмотря на все его недостатки. Я никогда не смогу от него уйти. Я люблю его. Уйти для меня — все равно что потерять правую руку.

— Давай не спорить, Кристиан. У нас было такое чудесное утро. А последняя ночь была… — Я не нахожу подходящего слова. — Небесная.
Он молчит. Я бросаю взгляд на него. Он сидит, закрыв глаза.
— Да. Небесная, — тихо говорит он. — И я серьезно тебе сказал.
— Что?
— Я не хочу отпускать тебя.
— Я не хочу уходить.

В этой жизни не существует никаких гарантий

— СФБТ. Последнее слово в терапии, — бормочет он.
— Ты пробовал и другие?
Кристиан фыркает.
— Детка, я перепробовал все. Когнитивизм, Фрейд . функционализм,
гештальттерапия, бихевиоризм и все прочее… — В его голосе слышится горечь и затаенная злость. Последнее меня беспокоит.
— Как ты думаешь, этот новый метод поможет?

— Ты считал своих сабмиссив любовницами?
— Нет. Они были сексуальными партнершами, — бормочет он с опаской в голосе. — Ты моя единственная любовница. И я хочу, чтобы ты заняла еще более важное место.

— Тебе нравится быть богатым?
— Да. Покажи мне человека, которому бы это не нравилось,
— Богатство — не то, о чем я всегда мечтала, Кристиан.

«Я положу весь мой мир к твоим ногам, Анастейша. Я хочу тебя всю — и тело, и душу — навсегда».

Я могла потерять его… я люблю его… Я очень сильно его люблю. Внезапно я поражаюсь огромности моей любви и глубине моей преданности ему. Я до самой смерти буду любить этого мужчину… На этой трепетной мысли я взрываюсь в целительном, очищающем оргазме, выкрикиваю его имя, и слезы бегут по моим щекам.

— Я твой любовник, Ана, а не господин. Я люблю, когда ты смеешься, люблю слушать твое девчоночье хихиканье. Мне нравится, когда ты такая, как на снимках Хосе, — веселая и раскованная. Такая девочка ворвалась в мой офис. В такую девочку я влюбился.

Знакомый голос поет «В первый раз, когда я увидел твое лицо». И его губы находят мои.

Я люблю его, люблю все его пятьдесят оттенков. Я люблю его, милого и нежного. Я люблю его, жесткого и властного Господина, доминанта. Это все мое. Все потрясающее. А еще я понимаю, что мы еще недостаточно хорошо знаем друг друга и что нам предстоит преодолеть гору конфликтов. Но я не сомневаюсь, что мы их преодолеем и что у нас впереди долгая жизнь.

— Что еще ты любишь во мне? — спрашивает он, широко раскрыв глаза.
— Вот их. — Я глажу указательным пальцем его губы. — Я люблю их и все, что из них выходит, и то, что ты делаешь мне. И вот то, что там. — Я глажу его по голове. — Ты такой умный, остроумный, компетентный, так много знаешь. Но больше всего я люблю то, что здесь. — Я осторожно прижимаю ладонь к его груди и чувствую размеренный стук сердца. — Ты самый отзывчивый человек, каких я встречала. Я люблю все, что ты делаешь, как ты работаешь. Это потрясающе, — шепчу я.

— Я долго лежал без сна и смотрел на тебя спящую, — говорит он. — Наверное, я уже любил тебя даже тогда.

Мой озабоченный мужчина, не светлый и не темный рыцарь, а просто мужчина — красивый, не-совсем- уж-порочный мужчина, которого
я люблю. Я протягиваю руку и ласкаю его лицо, запускаю пальцы в волосы, провожу ладонью по щеке, потом мой указательный палец касается его губ. Он успокаивается.

— Анастейша Стил, я люблю тебя. Я обещаю любить и защищать тебя до конца своих дней. Будь моей. Навсегда. Раздели со мной мою жизнь. Выходи за меня замуж.
Я смотрю на него сквозь слезы. Мой мужчина, со всеми его оттенками. Я очень сильно его люблю. Меня захлестывает волна эмоций, и я говорю лишь одно краткое слово:
— Да.
Он с облегчением улыбается и медленно надевает кольцо мне на палец. Оно красивое — овальный бриллиант в платиновом кольце.
Ого, какое большое… Большое, но простое и
потрясающее в своей простоте.
— О Кристиан!