В вагоне было жарко. Хотя может быть это был их жар? Проводница ходила мимо и улыбалась им, несла чай и улыбалась им, улыбались соседи по купе, они сами беспрестанно улыбались, не веря до конца, что им удалось скрыться от пристальных глаз их личных жизней, тех жизней, в которых у него не было ее, а у нее не было его. Она обнимала его, прижималась к нему, словно оплетая нежным танцем, смотрела на него, не в силах отойти хоть немного дальше: стоило сделать шаг от него, как ее бросало обратно, опять заставляя обнимать, прижиматься, смотреть. Ее пальцы добрались до полоски голой кожи на его спине, ровно над брюками, и только тогда немного успокоились, перестали дрожать и метаться.