(из цикла "Притчи потерянного времени")
Всем жертвам потерянного поколения посвящается.

1.

Скорее всего, вы не найдете это место на карте, а найдя, удивитесь такому внезапному открытию. Да, это городок есть: заброшенное и забытое областным начальством поселение с несколькими полуразвалившимися пятиэтажками, кривыми хибарами частного сектора, закрытой разворованной прядильной фабрикой и местной гордостью - еще притягивающим взгляды транзитных пассажиров зданием железнодорожного вокзала постройки времен царя Николашки, и несколькими облезшими скамейками перрона, которые, по видимости, были древнее самого городка.

Уже никто не помнит о том, что когда это был уютный купеческий городок, какими славилась земля волжская, - время и Советская власть сравняла его с ленью и бесхозяйственностью, да и последние времена добавили своего воровства и разрухи...

Теперь городок умирал. Старики тихо доживали свой век, а молодые - из тех, кто не смогли уехать - прожигали жизнь в пьянках, драках и семейных дебошах, периодически пополняя армию опустившихся привокзальных бомжей.

И даже великие путники - Транзитные Пассажиры - зачарованные умирающей красотой старого вокзала, не замечали смерти самого городка.

2.

Никто не помнит, как она появилась среди них. Скорее, всего, никто этого просто не заметил, да и эта женщина ничего не помнила и не понимала - ни о настоящем, ни о прошлом. Говорили, что однажды в бреду она звала Алешку, а его звало море.

Когда, после очередной попойки сворованным где-то денатуратом, это повторилось, стая всколыхнулась: "И какой у нее Алешка? - Наверное, бывший сожитель, такой же свободный бомж, как она. А море? Какое море, если до него не дойти и не доехать? Никто из них жителей перрона и подвала не видел море, - значит, его нет, а как могла его видеть она, что в постоянном бреду и угаре?". И стая тотчас занялась более насущными проблемами - поисками остатков пищи, что выкидывали жирующие пассажиры из окон проходящих поездов и объедков на мусорной куче другой стороны перрона - за рельсами.

Видимо, когда-то она была красивой. Хотя и одежда непонятного происхождения надежно скрывала остатки былой фигуры от взгляда окружающих и попыток почиститься или помыться, но глаза... Глаза, уже выцветшие и затуманенные, но еще красивые своеобразной гордой красотой, разительно контрастировали с грязной сединой перепутанных волос.

Время шло. И так бы жила она без имени, пока очередной сожитель не принес ей в подарок обрывок красивого журнала из другой жизни - жизни Тех, Кто По Другую Сторону Дороги - Там, Куда Пролетают Самолеты и Проходят Поезда. На выцветшей иллюстрации осталось неузнаваемое лицо и яркие глаза, что показались прекрасными. Заезжий Вася, опустившийся и спившийся интеллигент, вспомнил, что это фотография какой-то немки со странным и смешным именем Клаудия Шиффер (или Битум - точно не помнил и он сам), а деклассированные острословы с присущим стаям юмором стали звать обладательницу подарка Клавкой Шифер, все больше и больше обездушивая это оставленную богом и людьми женщину.

Лишь привокзальные блюстители порядка, брезгливо касаясь носками начищенных ботинок полуживое и получеловеческое тело находящейся в хмельном бреду Клавки, периодически сгоняли ее с облезших скамеек запущенного перрона или заросших газонов привокзальной площади, да очередной не чистый и не трезвый деклассированный любовник быстро, по животному, совокуплялся с ней.

Где ты, Господи? Ты посмотри, что делают твои дети: рвут другу глотки за объедки и глоток алкоголя, бьют слабых и беззащитных, - не люди, а опускающаяся на дно стая. Я слаб это видеть... Но не так страшны они, Господи, как те, кто проходили мимо и своим равнодушием участвовали в этом. Это они были там, на груде мусора с опустившейся Клавкой, это они выгоняли ее на холодный осенний ветер, - они ее сломали...

Терзайте Клавку, терзайте! И невдомек им, что эта сорокалетняя старуха вовсе не Клавка, а Маргарита, чью жизнь сломали мы и время, опустив мать до уровня вокзальной помойки.

3.

Тогда она была Маргаритой. В ее жизни была любовь, бездумная и безрассудная, за которой она пошла на другой конец света, на другой конец мира - ведь для нее, выросшей в небольшом поселке на берегу моря, мир ограничивался дымкой горизонта, куда уходили корабли, и уходящей далеко в степь железнодорожной веткой, по которой шли в никуда товарные поезда.

Он был Оттуда, и она пошла с ним. Путь был долгим, они шли и старели, оставляя за спиной мечты молодости...

А однажды он не вернулся. Потом ей долго говорили об интернациональном долге, о защите интересов Родины и Партии, вручали посмертные медали и выражали соболезнования, но никто не объяснил, как рассказать детям, родившимся в мирное время, что их отец погиб на войне, чужой, но кроваво-близкой.

А дети поняли и пошли по стопам отца - старший в горы, а младший в море. Они с детства знали, что такое Родина, для них она была великой и занимала огромную часть мира - с севера на юг, и с запада на восток. Но за ее рубежами был другой мир, и, чтобы Родина оставалась могучей, они стояли там, на краю земли и воды, зорко следя за миром и покоем.

А потом Родины не стало. Им не объяснили, как и почему это; их обзывали оккупантами, их прогоняли домой. Но куда домой, если дом - вот, такой прекрасный и могучий?!

Но оказалось, что Родина осталась, правда, стала намного меньше, и старший опять ушел в горы, а младший в море. И она оставалась ждать детей, Выполняющих Свой Долг - это была ее судьба и надежда.

Однажды горы взяли старшего сына. Ей опять вручали посмертные награды и объясняли про гражданский долг и честь офицера, говорили о защите интересов Родины и Конституционном Порядке, о целостности страны - она понимала, но не верила. Мать не должна терять сына, даже в имя Родины; когда приходится умирать сыновьям, умирают матери.

Но она жила. Она знала, что надо жить - ради тех, кто остался.

Но однажды море позвало младшего сына. Он уже не вернулся - и для нее пучины северных вод поглотили все. Ей долго говорили о том, что и младший сын был героем - он был на посту и, спасая других, погиб сам; опять рассуждали о чести, о выполненном долге и, попросив прощения за то, что не уберегли сыновей, вручали награды - обезумев от горя, она уже не верила и не надеялась.

4.

Ее вскоре забыли - нашлись другие герои новых времен. Лишь одинокая фигура на берегу вызывала необъяснимую тоску в сердце.

Однажды Маргариты не стало. И, вскоре, на облезших вокзальных скамейках затерянного городка появилась забытая в прошлом и потерянная в настоящем сорокалетняя старуха, с безумными выцветшими и затуманенными глазами.

* * *

В один ненастный осенний день она все вспомнила. Глаза стали ясными, лишь невыразимая боль исказила лицо; сидевшие рядом утверждают, что она, неожиданно сбросив рубища, оказалась в белоснежном одеянии и по воздуху поднялась в небеса; другие говорили, что видели нимб над ее головой и ангела, сошедшего с неба. Наверное, они лгут. Скорее всего, она просто встала, и под скучающие и затуманенные взгляды Привокзальных Людей, вышла на полотно дороги - навстречу Транзитному поезду... Лишь в бесстрастных милицейских сводках промелькнула информация об обнаружении тела женщины лет 50, по внешним признакам - Без Определенного Места Жительства.

5.

Говорят, что раз в году у далекого селения на берегу холодной горной реки в утреннем тумане можно увидеть седую мать, несущую умирающего сына. А на другом конце мира, на скалистом берегу, омываемом холодными волнами, ненастной ночью моряки видят странную женщину с выцветшими глазами, которая с утренним светом превращается в туман. Они называют ее Матерью и верят, что она их дождется.

Для этого надо иметь память и открытое сердце.