откопал старый уже рассказ, написанный как-то в приступе ненависти к себе. это было в феврале, и сейчас уже не важно. просто мне стало его жаль, что он лежит в папке, никому не нужный и никем не прочитанный.
----------------------------------------------------------------------------
- Ну что? Съел? Кретин! Да кому нужны все эти твои глупые строчки, будто они что-то могут изменить! Глупости, бред. Слышишь, это полный бред! – заставить замолчать этот голос в своей голове мне удавалось часто, но сегодня, в этот вечер, когда я перебрал с коньяком, он был особенно настойчив. Он называл себя здравым смыслом, я говорил себе, что это раздвоение личности и на такой стадии уже не лечится. – Возомнил себя неизвестно кем!
- Заткнись, - прошипел я в ответ, тряхнув темной челкой. Он порядком раздражал в такие моменты. Особенно раздражало то, что он был прав и говорил по существу, а не строил в отличие от меня сладких и бессмысленных иллюзий. В квартире было темно, мне не хотелось зажигать свет. В коридорах пахло ее духами и моими сигаретами, смешались запахи и мысли. А она забыла в прихожей шелковый шарфик, довольно пестрый и безвкусный, но неизменно напоминавший о скором приближении весны.
- И стихи у тебя бездарные, - пропел он, да за одно только это уже стоило набить ему морду, но чертовски сложно сделать это с тем, кто живет в тебе, а он, пользуясь этим своим преимуществом, продолжал. – Кстати, она тебя не любит. Она тебя никогда не любила, на что надеялся, когда рифмовал все эти глупости и читал ей вслух? Только выставил себя идиотом. И меня заодно. Конечно, она не могла сказать тебе, глядя в глаза, что это ни к чему и только в тягость ей, она же, черт побери, такая вежливая. Из вежливости она даже терпела твою низкопробную поэзию, из жалости похвалила однажды, только это все сущие глупости. Ты слышишь меня? Очнись уже, все бесполезно! Эй, ты меня слышишь?!
- Слышу, слышу, знаешь, в такие минуты мне вообще хочется стать глухим, - посетовал я и затянулся сигаретой. Лена приходила сегодня. Чтобы попрощаться. Я по своей наивности бросился обнимать ее, она отстранила меня по обыкновению мягко, я даже не понял, что случилось, и начал читать ей свое новое стихотворение, столько пафосных сравнений, Господи, столько высоких слов! Она внимательно выслушала меня, даже улыбнулась и сказала, что это весьма неплохо.
- Да-да, - вмешался он. – Она всегда была слишком вежливой. Да и к тому же слишком красивой для тебя. Или нет, даже не так, еще короче: она всегда была для тебя слишком. Тебе бы, друг мой, продавщицу или официантку из ближнего зарубежья, им бы непременно пришелся по душе твой убогий слог.
- Да когда ты уже заткнешься, черт бы тебя побрал! – кажется, я уже несколько минут назад начал говорить с ним вслух, впрочем, какая к черту разница, если в этой квартире я один?
- Так бы со своей Леночкой разговаривал! – воскликнул он. – А то унижался перед ней, кретин.
И даже в этом он был прав. Лена как-то очень быстро засобиралась домой, отказалась от чая, а я поймал ее за руку и спросил: «Ну куда ты так торопишься, дорогая? Останься еще хоть ненадолго, а? В конце концов, невеста ты мне или кто?». Она ответила, что уже не знает, и тогда я все понял… Только полный кретин бы не догадался, что все кончено. Я уверен, что она…
- Вернулась к своему бывшему, да, - радостно заявил он. – И правильно сделала. Он куда лучше тебя. И как она вообще могла терпеть тебя столько времени? Глупый, неужели ты не видел, что она с тобой из жалости?
- Заткнись! – согласитесь, выслушивать такие нелестные отзывы от человека, которого вообще не существует, не самая приятная участь! В ход пошла уже четвертая за эти полчаса сигарета, а я смотрел на свои руки. Кажется, я упустил самое важное, что могло быть в моей жизни. Да нет, не кажется. Так оно и есть.
- Ты ничтожество! Смирись уже с этим и забейся в угол, поверь, мой друг, так будет для всех лучше. А она, наверное, сейчас смотрит ему в глаза, слушая его комплименты, обнимает его нежно, как никогда тебя не обнимала, целует сама, не в ответ, не потому что так нужно, а потому что хочется, и…
- Заткнись, сволочь! – я ударил кулаком об стену. Пожалуй, удар вышел слишком сильным, ведь пострадали и кулак, и стена, и я стиснул зубы, чтобы не закричать от боли, а он только рассмеялся. Меня бесит любое его слово, любой звук, который эхом отражается от стенок черепа, там, внутри, я ненавижу его, правда.
- Меня? – он картинно удивился, и в его голосе на мгновение даже послышалась обида, но она тут же сменилась дьявольской усмешкой. – Или самого себя?..
- Заткнись, пока не поздно.
- А что ты мне сделаешь? – ухмыльнулся он, и я сжал кулаки. Один из них, правый, очень болел, впрочем… есть способ избавиться и от него, и от боли. Есть способ. Я улыбнулся своим мыслям и поднялся с кресла. – Эй! Что ты задумал? Я все равно узнаю, и… - и тут он был снова прав, любая моя мысль так легко становится для него открытым текстом, но я вовсе не хочу его пугать. Я в красках представил себе грязную кирпичную стену. – Эй! О чем ты только думаешь?! Лучше бы подумал о чем-то правильном, о том, что нужно менять свою жизнь, валить из города и жить в тайге! Тебе там самое место. Ты слышишь?!
Грязная кирпичная стена, красная, в трещинах, цемент осыпается, остаются щели. Грязная кирпичная стена. А ноги шагают уверенно в комнату, глаза останавливаются на большом окне. Лена всегда восхищалась этим видом, и…
- А ты, придурок, думал, что она говорит о тебе! Кретин! Это же надо было так повестись, Боже мой! Как можно быть таким идиотом! Ты нравился ей, я не спорю, как друг и только! Просто она слишком вежливая, чтобы послать тебя. Она вообще слишком хороша. Ты недостоин ее, а с ним она будет счастлива. А ты только причинял ей боль. И все твои глупые стихи… Да им место в помойке!
Грязная кирпичная стена, на ней надписи, какой-то бред, вроде «Спартак – чемпион», на ней второсортное граффити. А руки открывают ящик письменного стола.
- Что? Решил последовать моему совету?! Ну наконец-то ты начал думать, аллелуйя! – возликовал он, и я улыбнулся.
Грязная кирпичная стена… Пальцы отыскали пистолет, крепкая хватка, к виску.
- Ты спятил! Эй… Эй?.. Не торопись с выводами, постой, не надо… - испугался он, и я рассмеялся, мне нравился этот его страх, но это не главное. В зубах зажата сигарета, и терпкий запах никотина пробирается все глубже. Нет, просто выкурить его из головы не получится. – Она вернется! Она придет за своим дурацким шарфом, и вы поговорите, и…
Я оборвал его и свои мысли одним выстрелом. И мы оба упали. Наконец-то тишина… И запах сигарет, спутавшийся с запахом ее духов, как последнее впечатление о жизни.
Просто я никогда не останавливался на полпути. Кровь заливала разбросанные по полу листы бумаги, исписанные неровным почерком. Мои стихи… Все до единого посвященные Лене. Кровь смывала строки.
- Вот кретин! – выкрикнул он прежде, чем все исчезло.
26.02.2010