Она боится умирать, но хочет исчезнуть,
и поэтому стрижет волосы предельно коротко, пытаясь избавиться от себя по частям.
Она носит старую уродливую куртку, в которой похожа на бездомного,
потому что в последний раз именно в этой куртке она хоть что-то чувствовала.
Я говорю ей, что у меня дома лежит гитара, на которой я никогда не играю,
тогда она пожимает плечами и предлагает мне тишину.
Мы полвечера торчим на заброшенной стройке,
мы делимся своим незвучанием, мы бесконечно долго молчим в унисон.
Мы солируем для полного зала внимательного строительного мусора.
Она говорит:
«мы с тобой тоже мусор, ты чувствуешь свою сопричастность ко вселенской свалке?»,
я отвечаю: «знаешь, у тебя тяжелый характер, как у любой сломанной вещи,
и это единственное, что делает нас похожими».
Наверное, мы с ней просто два полупустых тюбика масляных красок,
но нас, взятых вместе, хватит на то,
чтобы создать что-то прекрасное,
чтобы нарисовать еще хотя бы один цветок.
Потом мы прощаемся,
мы возвращаемся от близкого и родного строительного мусора
к чужим незнакомым людям,
с которыми разделяем свои жизни.
Я говорю ей «иди ты к черту», она посылает меня в ответ,
глядя в глаза с тяжелым пониманием.
Мы оба больше не чувствуем себя одинокими.

Аль Квотион