Ну, накричался? Налюбился вдребезги?
Теперь стоишь, дурак, в одном пальто,
и из твоих прожитых, словно нескольких
безумных жизней в двух словах итог — не то.
Не ладится, все путается. Истина
пропахла вонью пота и котлет,
и женщина твоя, как будто выстиранная,
висит в петле.
Не слезы душат, душит безысходное
и грязное тряпье былой души,
ты дышишь в окна самым лютым холодом
и, кажется, ты больше не спешишь.
Ты учишься невольно проговаривать
слова «помилуй бог, помилуй бог»,
а за спиной — рюкзак с дорожным маревом,
но нет дорог.
Се человек. Измученный и загнанный,
замотанный в эпоху, словно в бинт,
да на локтях в литературных ссадинах
запекшаяся корочка любви.
Се ты. Уже лишенный равновесия.
Се ты — закрой глаза и задохнись.
А возле пальцев вместо всей поэзии
лишь чистый лист.

Аль Квотион