[...]но кто способен пожертвовать собой ради людей, которых никогда не видел, или ради идей? 

 

[...]ты гордячка, а гордость ведет либо на небеса, либо в ад.

 

Эти дамы былых времен уносят с собой секреты своего очарования. Разве матушка моя может похвастаться гордой посадкой головы, манерой бросать слова и взгляды, особым языком — всем тем, что отличало княгиню? Лукавство сочеталось в ней с добродушием, настойчивость никогда не превращалась в навязчивость, речь ее была разом подробна и лаконична; хорошая рассказчица, она умела находить нужные и меткие слова.

 

Как дивно произносила бабушка: "А, вот и вы, маленькая шалунья!" — когда я любопытной змейкой проскальзывала к ней в двери. Она чувствовала себя любимой, ее тешила моя простодушная преданность, озарявшая зиму ее старости лучом солнца. 

 

Так хочется знать, где и как живет близкое существо! Рассказывай же и ты мне, ничего не пропуская, обо всем, что тебя окружает, даже о том, как лучи заходящего солнца золотят кроны высоких деревьев. 

 

Считая недостойным разыгрывать нежность, которую я не могу испытывать, я прикинулась глупенькой монастыркой.

 

Если она так хороша в сорок лет, она будет красива и в шестьдесят. 

 

Но я ничем не выдала своих чувств: я сразу поняла, что должна позволить ей считать себя гораздо проницательнее и умнее меня. Итак, я притворилась простушкой, и это привело ее в восторг. 

 

Я ошеломлена началом независимой жизни, как слепой, который внезапно прозрел. 

 

Какая красивая пара! И как странно видеть, что два эти существа, равно знатные, богатые, одаренные, живут каждый своей жизнью, не связанные ничем, кроме имени, и тем не менее слывут в глазах света дружной четой. 

 

Милая моя, в Париже любить людей, которые живут с тобой бок о бок, — героизм, ведь здесь человеку впору позабыть себя самого. Как быстро в этом городе вычеркивают из памяти отсутствующих!

 

Ах, ангел мой, какие жалкие события, какие странные поступки и какое убогое представление о любви! 

 

У меня есть недостатки, но будь я мужчиной, я бы полюбила и их. Эти недостатки — продолжение надежд, которые я подаю.

 

Огромное преимущество — не быть однообразной.

 

Во всем доме одна я могу позволить себе размышлять по шестнадцать часов в сутки

 

Здесь, оказывается, можно жить бок о бок, в одной семье, и не знать друг друга.

 

Юная девушка на балу в счет не идет, она всего лишь инструмент для танцев. Мужчины в бальной зале за редким исключением не лучше, чем на Елисейских полях. Сплошь помятые физиономии с невыразительными, вернее, имеющими одинаковое выражение чертами. Гордых, волевых лиц, которые мы видим на портретах наших предков, сочетавших физическую силу с силой духа, нет и в помине.

 

Впрочем, этот гений так занят собой и так безразличен к окружающим, что я подумала: вероятно, для великих мыслителей окружающие люди — все равно что неодушевленные предметы. Когда гении влюбляются, они должны переставать писать, иначе это не Любовь. Для них всегда остается нечто более важное, чем возлюбленная. 

 

Я сразу решила: обижаться на свет за то, что я не имею в нем успеха, ниже моего достоинства, и с легким сердцем предалась танцам. 

 

[...]хорошее воспитание заключается не только в знании того, о чем следует говорить, но и того, о чем лучше умолчать

 

В одно мгновение я постигла, как далеко может простираться женская скрытность. Уверяю тебя, дорогая козочка, что мы с нашей невинной откровенностью выглядели бы здесь двумя болтливыми кумушками. Как много может выразить приложенный к губам палец, одно слово, один взгляд! Я сразу оробела. Неужели нельзя ни с кем поделиться даже таким естественным ощущением, как удовольствие от танца! Что же в таком случае делать со своими чувствами? — думала я, ложась спать; у меня было тяжело на душе. Я до сих пор не оправилась от столкновения моей открытой, жизнерадостной натуры с суровыми законами света.

 

Истинному испанцу нет нужды повторять свои обещания.

 

Тот, кто слишком много говорит, хочет обмануть.

 

Разве это жизнь — влачить свои дни, не имея возможности посвятить себя ни родине, ни женщине!

 

 

[...]зачем племя рыцарей наградило своего последнего отпрыска рыцарскими добродетелями, африканскими страстями, пламенной любовью к поэзии, если семена эти обречены покоиться в грубой оболочке, если им не суждено пустить росток и родить лучезарный цветок, источающий восточные ароматы? Какое преступление свершил я еще до рождения, что никому не внушаю любви? Ужели с самого рождения уподобился я обломку разбитого судна и обречен окончить свои дни на бесплодной песчаной отмели? Душа моя, как выжженная пустыня, где гибнет все живое. Горделивый отпрыск утратившего былую славу племени, полный бесполезной силы и нерастраченной любви, молодой старик, здесь не хуже, чем в любом другом месте, буду я влачить жалкое существование, как последней милости ожидая смерти.

 

Быть может, человек этот глух — глухота ведь бывает самого разного рода,

 

Человек, который с нами разговаривает, — любовник, человек, который с нами уже не разговаривает, — муж.

 

Учтивость плохо скрывает всеобщий эгоизм. 

 

Мы, женщины, обладаем большим преимуществом, мы можем выбирать между любовью и материнством. И я сделала свой выбор: моими богами будут мои дети

 

Живя уединенно, женщина никогда не сделается провинциалкой, она останется самой собой.

 

 

Но я всегда буду с тобой, моя Рене, во мне ты найдешь подругу, чье сердце никогда не затронут никакие сословные предрассудки; сердце это всегда будет принадлежать тебе. 

 

Терпеть не могу чувство, сводящееся к рассуждениям и пышным фразам. 

 

Я полагаю, что любовь — поэма, у каждого своя. Все, что пишут о ней в романах, и верно, и неверно разом. 

 

Рассказывай же мне как можно Подробнее все, что будет с тобой происходить, особенно в первые дни жизни со зверем по имени муж. 

 

Революция продолжается, она срослась с законом, она проникла в почву, она продолжает жить в умах — она тем страшнее, что большинство советников, окружающих трон, считают ее побежденной, не замечая ни ее воителей, ни ее мощи.

 

Возжелав стать нацией, французы перестали быть империей. 

 

Можно выбрать одного человека из тысячи, но кого предпочесть среди трех миллионов одинаковых честолюбцев, надевших одинаковую личину

 

Моим избранником, дорогая моя, станет только тот мужчина, который будет суров и горд с мужчинами, но мягок с женщинами. 

 

Всякому суждено иметь всего одного настоящего друга

 

[...]он с легкостью совершает поступки, которыми большинство мужчин хвастались бы без умолку

 

[...]по мне лучше погибнуть в вихре страстей, чем жить под гнетом сухой арифметики. 

 

 

Бедняга, у них в Испании любовь сплошь и рядом входит в дом через окно! 

 

А, так, значит, в Испании есть не только ветряные мельницы, но и могилы

 

Одна фраза умной женщины дала мне больше, чем весь мой опыт 

 

О, если бы мужчины знали, какое неотразимое действие производят на нас героические поступки, они совершали бы подвиг за подвигом; самые трусливые преисполнились бы отваги.

 

[...]вот истинная любовь без всяких "если": либо она есть, либо ее нет

 

Какой адской мудростью обладает чистая, настоящая, простодушная любовь! 

 

Известно ли ему, что в любви ничтожнейшие поступки женщин суть плод долгих раздумий, внутренней борьбы, проигранных сражений?

 

Вчера был чудесный день; я оделась как девушка, которая знает, что любима и хочет нравиться.

 

Мужчина должен выделяться собственными достоинствами, а не достоинствами своей лошади или чем-нибудь подобным. Иметь чересчур красивую лошадь, по-моему, так же смешно, как носить булавку для галстука с крупным брильянтом.

 

Я стала понимать Париж! Теперь мне кажется, что все здесь одухотворено. Да, любовь здесь красивее, величественнее, привлекательнее, чем в любом другом месте.

 

[...]каждая супружеская чета живет по своим внутренним законам: законы деревенского брака, где два существа проводят бок о бок всю жизнь, отличны от законов брака городского, где жизнь скрашивается кое-какими развлечениями

 

Жене гения остается лишь слепо повиноваться мужу, меж тем как жене глупца, чувствующей себя умнее мужа, приходится брать бразды правления в свои руки, иначе могут произойти величайшие несчастья. 

 

Законы природы и законы общества — враги, а мы — арена, на которой они сражаются.

 

А где один расчет, там и тысяча 

 

Добродетель, душенька, есть принцип, который в разной обстановке проявляется по-разному: в Провансе добродетель не та, что в Константинополе, в Лондоне — не та, что в Париже, и тем не менее все это — добродетель.

 

Нити, образующие ткань всякой человеческой жизни, переплетаются самым причудливым образом, но, глядя с некоторой высоты, невозможно отличить один узор от другого. 

 

Назначаю тебе лет через пять свидание в Париже. 

 

Что за таинственная сила мешает мне сказать дорогому мне человеку, какое счастье для меня его чистая, беззаветная, великая, тайная, безмерная любовь?

 

Меня с каждым днем все больше поражает, какую значительность придает любовь жизни. Как важен становится каждый час, поступок, каждая мелочь!

 

Почему Общество считает необходимым приносить Женщину в жертву Семье, неизбежно порождая тем самым в лоне супружества глухую борьбу, которую само Общество почитает такой опасной, что наделяет мужчин законной властью над нами, ибо подозревает, что при желании мы можем восстать и добиться своего либо силой любви, либо мощью затаенной ненависти. 

 

Порой одно движение, одно слово, один взгляд в разговоре наедине, когда души сбрасывают покровы светского лицемерия, освещает бездну. 

 

В молодости нам свойственно желать, чтобы идеал совпадал с действительностью!

 

Ужели такова судьба всех наших удовольствий? Быть может, предвкушать их приятнее, нежели упиваться ими? Быть может, надежда сладостнее обладания? 

 

Порядок не надоедает.

 

Сделать мужа возлюбленным так же трудно, как сделать возлюбленного мужем

 

Самое прекрасное свойство великих принципов морали — то, что, с какой стороны ни погляди, они и верны, и выгодны.

 

Послушай меня: откровенные ревнивцы похожи на политиков, открывающих свои карты.

 

Где новобранцы хохочут, там бывалым солдатам не до шуток

 

Самопожертвование, ревнивое и грозное, победоносное и могучее божество, неистощимо, ибо коренится в природе вещей и потому, несмотря на избыток сил, довлеет себе. 

 

Дорогая моя, Бог материнства — случай. 

 

Свет — это настоящий водоворот. Я ведь уже писала тебе, что в Париже можно быть только парижанкой. Свет здесь душит все чувства, отнимает все время; стоит на минутку забыться — и он поглотит ваше сердце! 

 

Успех в обществе тешит гордость, тщеславие, самолюбие, словом, все чувства нашего "я". Постоянное обожествление пьянит так сильно, что я уже не удивляюсь, видя, как, закружившись в вихре удовольствий, женщины становятся самовлюбленными, пустыми кокетками. Свет дурманит ум. Светская женщина расточает сокровища ума и души, тратит свое драгоценное время, устремляет порывы своего великодушия на людей, которые платят ей завистью и насмешками; за все ее мужество, жертвы и заботы о том, как быть красивой, нарядной, остроумной, приветливой и милой со всеми, ей платят фальшивой монетой пустых речей, лживых комплиментов и пошлой лести. 

 

Ребенок — великий политик, и его, как всякого великого политика, можно одолеть только благодаря... его страстям.