Кто бы мог подумать, а если даже и мог, то ему это показалось бы совершенно смешным, не стоящим внимания.
А мы сидели и думали. Пока не закончился воздух в легких, и часы, опущенные в воду не показали 6 минут. Всегда 6.
Мы никогда не могли больше. Или не желали. Не хотели бить свои же рекорды, как не хотела бы моя старая бабушка печь блины на масленицу вкуснее,
чем у нее получалось много-много лет подряд. Кто бы поспорил - полная бессмыслица. Поэтому мы потянулись на желтоватый свет лампы и вынырнули в пустыне.
Так всегда случалось. Вроде бы бежевая плитка с каким-то странным напылением неизменно встречала нас своим, теперь мокрым от пара, блеском, а сейчас мы сжимали раскаленный песок в своих кулаках. А потом открыв глаза, мы все так же сидели в вагоне поезда, все того же курского направления и медленно допивали минералку, глядя на летящую строку граффити. Ты сидела уткнувшись в свои дела, новые кипы листков большого и маленького формата. А я все так же слушала музыку. Свою и ту, которую за деньги продают по пути. И так стыдно не дать всю свою мелочь, ведь ты так нахально слушал эти звуки на протяжении нескольких станций. К своей жалости, ты понимаешь, что так бы не смогла. Ходить из вагона в вагон с одними и теми же лозунгами о свободе творчества и его маленькой коммерческой тюрьме.
Так мы и ехали, пока хватало воздуха. И снова я выхожу в тамбур, задыхаясь от, как ты его называешь, свежего воздуха. Вытягиваю зубами сигарету из пачки и наконец-то живу.
Ты никогда это во мне не полюбишь, но не сильно хотелось. Я почти уверена, что ты никого не любишь. А я? А что я, я просто рядом с тобой. Иногда по смешному, иногда по правде, мерзкому и больному. Ты знаешь все мои пароли, а я не запоминаю твои. Я и номер твоей квартиры обычно записываю на ладони, не дура ли. И пытаюсь забыть через новое. Осмотреться через призму других людей. Которые, обычно, лучше тебя. Но я не лучше их, и уж совсем не могу тягаться с тобой.
Глупая, своевольная и мерзкая. Я никогда не жалею и никогда не вру тебе. Да я перестала врать вообще каждому. А знаешь, как я по этому скучаю. Ненавижу смотреть в окна, ненавижу считать вагоны товарняка.
Я просто теперь вру только себе.


Зарисовка одного из снов, который являлся такой же ложью, как и сейчас.