Настроение сейчас - пурпурно-фиалетовое

Тимофей Ермолаев. Дети Судного Дня. Постапокалипсис


---------------------------------------------------------------
© Copyright Тимофей Ермолаев
Email: termolaev@yahoo.com
Дилогия
Date: 8 Jun 1999
---------------------------------------------------------------

Студенческая проза
Издание второе, переработанное, исправленное и дополненное
Бердянск, 1999


Эту книгу настоятельно не рекомендуется читать узколобым прагматикам,
не видящим и не желающим видеть далее своего носа, а также детям и
беременным особам (в этом случае не имеются в виду лица одного лишь женского
пола).
Автор не несет ответственности за последствия, вызванные чтением его
книги.
Автор будет благодарен любым замечаниям и пожеланиям.
Все действующие лица являются плодом вымысла автора и не имеют ничего
общего с реальными людьми.



* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОСТАПОКАЛИПСИС *




Глава 1. Ночные забавы. И кровь, конечно, тоже

О Ночь! Да будут благословенны твой мрак, твоя тьма, твои таинственные
и обволакивающие страхом душу звуки...
На большой, черной и ужасающе мрачной башне колокол гулко ударил один
раз -- один час ночи -- и от этого удара у любого нормального человека
встали бы дыбом волосы на голове и по всему телу, но не такими были два
быстро крадущихся по освещенным лишь звездами улицам человека. На плечах они
тащили тяжелый мешок, но от этого их походка не стала тяжеловесной,
напротив, движения их были стремительными, несмотря на отвратительную
темень, забивавшую рот, глаза и уши.
Незнакомцы достигли старого, чуть ли не разваливающегося дома, открыли
скрипучую гнилую дверь и проникли вовнутрь. Зажегся свет, и теперь можно
было внимательно рассмотреть их лица.
Первый из них имел ангельской доброты лицо, обрамленное светлыми
волосами, глаза смотрели невинно и доверчиво. Его звали Энди, и под его
добродетельной внешностью праведника скрывалась жестокая и отвратительная
душа, если только она у него была.
Второго звали Алекс, и внутри он был мрачен не меньше своего напарника.
Единственное отличие -- он проявил свою жесточайшую сущность в своих
умопомрачительных произведениях, морозивших душу, одним из которых был роман
"Милая крошка", обложка которого ужасала своим цветом свежевыпущенной
артериальной крови.
Алекс задернул все шторы, а Энди подошел к стоявшей посреди комнаты
кровати и избавился от своей ноши -- это была прекрасная юная девушка в
коротенькой юбчонке и вязаном свитере, под которым воинственно глядели вверх
ее выпуклости. Затем оба друга отошли подальше и замерли в сладком
предвкушении.
Алекс лихорадочно облизывал губы, а Энди смотрел на беззащитную
бессознательную жертву с поистине ангельской добротой и смиренностью.
-- Ах, я прямо схожу с ума от нетерпения! -- пробормотал Алекс, делая
шаг к ложу.
-- Не спеши, впереди еще целая ночь, -- невозмутимо остановил его Энди.
-- Завтра с утра на лекцию, не забывай. Хотя теперь уже сегодня, --
Алекс нервно и зловеще засмеялся. -- Так что времени не так уж много. Я
первый!
Алекс приблизился к девушке и опустился на колено над ней, язык его
непрерывно облизывал губы. Любой студиозус на его месте обратил бы внимание
на две выпуклости жертвы, но его и Энди интересовало совершенно другое.
Дрожа от нечеловеческого возбуждения, Алекс откинул голову девушки назад и
вонзил свои зубы ей в шею. Обжигающая кровь толчками поступала в рот
кровопийцы, принося удовольствие, наконец, наслаждение и, наверное,
счастье...
Алекс закрыл глаза, ловя каждый счастливый миг, но тут сильная рука
схватила его за волосы. Сдерживавшийся до сих пор Энди решил получить свою
долю. Обиженно глядя на товарища, Алекс уступил место. Энди приник к
девушке, впитывая всем своим существом несущую жизнь влагу, полную
эритроцитов, лейкоцитов и всякой прочей несущественной сейчас ерунды.
Специальное вещество слюны Алекса и Энди не позволяло крови свертываться, и
с каждой минутой из девушки вытекала ее жизнь.
Другое вещество их слюны не позволяло жертве выйти из бессознательного
состояния, в которое девушку поверг немилосердный удар тупым предметом по
теменной части черепа. Что ж, не надо было шляться по темным улицам нашего
милого городка ночью, особенно в полнолуние, когда даже луна отворачивает
свое лицо от грешной земли.
Друзья продолжали свое кровавое пиршество, все реже и реже
прикладываясь к небольшой, но глубокой ранке.
-- Мне кажется, вы совершаете ошибку! -- неторопливо и невнятно сказал
из угла чей-то голос.
Энди и Алекс молниеносно отпрянули от кровати и ощерили окровавленные
пасти с удлиненными клыками. Они увлеклись до того, что не заметили, что в
доме находится постороннее лицо.
-- Это Тайтус! -- прошипел Алекс, явно успокаиваясь. Энди зловеще
улыбнулся, и от его улыбки любой ребенок (да и не только ребенок) разучился
бы говорить, не считая испачканного нижнего белья. Но Тайтуса нельзя было
чем-нибудь растрогать. Он медленно приблизился к освещавшей эту роковую
комнату лампочке в десять свечей, и его непрозрачные очки блеснули. Тайтус
-- такое же имя носил один из учеников апостола Павла. Но этот Тайтус был
чужд всякой религии и тем более уж какого-либо подобия добродетели и
праведности. Он не был вампиром, но у него были свои проблемы. Он был диг, а
что умеют диги и в чем они нуждаются, знали только диги, остальные
довольствовались лишь сплетнями. Что было известно достоверно, так то, что
когда уровень радиоактивного фона повышался чуть выше нормы, 100 микробэр в
минуту, ни за какие коврижки нельзя было вытащить Тайтуса из помещения.
Энди еще раз улыбнулся, на этот раз обезоруживающе открыто, хотя кто
его знает, что него было на душе.
-- Извини, Тайтус, но я не понял, что ты сказал?
Тайтус минуту помолчал, как это принято у дигов, и сказал:
-- Выкрутите лампочку, в стране сейчас энергетический кризис.
Такое перескакивание на другую тему тоже было свойственно дигам, мысли
их летали из стороны в сторону, и часто быстрее, чем они могли их
произнести. Алекс выкрутил лампу и положил ее на грязный, запыленный и
заваленный всяким хламом стол. Стало темно, как у негра в желудке, но это
было на руку кровососам -- они превосходно видели в темноте, вернее, у них
было немного развито инфракрасное зрение.
-- Ты давно здесь сидишь, Тайтус? -- спросил Алекс.
-- С 12 часов 37 минут по государственному времени. Я шел по улице,
когда уровень радиации достиг сотни. Ближайшим убежищем стал ваш домик. Я
сел в кресло, единственное здесь, и стал думать. Затем пришли вы.
"Думать" у дигов означало совсем не то, что у других, более нормальных
людей. Если диг начинал думать, то двенадцать часов для него пролетало, как
одно мгновение ока.
Вампиры задумались и пришли к молчаливому согласию, что убивать Тайтуса
нет никакой необходимости.
-- Хорошо, оставайся, -- сказал Алекс.
Тайтус еле заметно кивнул и взял в руку прикрепленное сбоку на ремне
небольшое электронное устройство, которое должны были выдавать каждому
новорожденному, которых в это трудное время было не так уж много, но так как
страна находилась в глубочайшем экономическом, энергетическом,
продовольственном и производственном кризисе, то такие индивидуальные
приборы имелись только у небольшой части населения. "Юнипак" (так называлось
это устройство, последнее чудо науки и техники, и, наверное, самое
последнее) умел делать все или почти все, высоколобые мужи называли его
универсальным полифункционатором. Алекс свой "Юнипак" продал на черном рынке
еще в период своего светлого детства, а Энди свой где-то посеял, и уже
давно. Тайтус нажал на кнопку, и синтезированный голос четко произнес:
"Радиоактивный фон на улице составляет 101 микробэр в минуту".
-- Если радиация уменьшится до 99, ты уйдешь? -- полюбопытствовал
Алекс, чувствуя, как внутри него начинается что-то, чего не должно было
быть.
-- Да, -- сказал диг, и сразу же ответил на вопрос, заданный Энди
несколько минут назад:
-- Я предположил, что вы совершаете ошибку.
Энди и Алекс переглянулись. Почему-то ощущение счастья безвозвратно
ушло, оставив после себя все нарастающее чувство тошноты.
-- В чем дело? -- прохрипел Алекс.
Тайтус выдержал эффектную паузу, почесал кончик носа и монотонно
ответствовал:
-- Субъект, которого вы, подчинившись своим извращенным инстинктам,
притащили сюда, имеет для вас некий сюрприз... -- с этими словами диг
включил "Юнипак", из которого ударил узкий яркий пучок света, подошел к
девушке и стащил с нее свитер...
-- !!!
У Алекса отвалилась челюсть; глаза Энди округлились до такой степени,
что появилась угроза того, что они вывалятся из глазниц.
-- Черт возьми! -- вырвался измученный крик из горла Алекса. --
Искусственные груди! Это парень!
-- Тридцать седьмой размер, государственная цена -- 59 миллионов, --
услужливо подсказал Тайтус.
-- Я с самого начала почувствовал, что вкус какой-то не такой, --
вторил ему Энди.
И, скорчившись на полу, никогда не знавшем, что такое половая тряпка,
два вампира предались тому, что они изо всех сил сдерживали последние
несколько минут. Их рвало, причем самым ужасным и безжалостным образом.
Алекс и Энди полными грусти глазами проводили полупереваренные пережеванные
останки натурального цыпленка, которым они полакомились еще днем и который
стоил два миллиона. Впрочем, сейчас цыпленок выглядел совсем неаппетитно.
Рвота была столь сильной, что кровососам казалось, что вместе с
тошнотворными массами рвутся наружу желудок и кишки.
Тайтус неподвижно стоял рядом и ждал окончания приступа, фонарь он
погасил. Вскоре Энди, а за ним и Алекс разразились потоком ругательств, что
свидетельствовало об улучшении их самочувствия и о том, что кишки и желудок
благополучно остались на своих местах. Когда буря нецензурщины угасла,
кровососов стошнило еще пару раз.
Энди поднялся с заблеванного пола и вкрутил лампочку, чтобы оценить
новое состояние комнаты. Да, теперь пол стал выглядеть прямо как живописное
полотно. Немного были испачканы ботинки дига, но тот не предъявлял
претензий.
-- Настали времена -- нельзя выйти на улицу, чтобы не встретить
извращенца! -- после очередной порции брани выпалил Алекс. -- Эй, Энди, этот
гад еще жив?
-- Дышит, скотина! -- Энди яростно дышал, с ненавистью глядя на
неподвижное тело лже-девушки.
-- Он вас видел? -- спросил диг.
-- Нет, мы его оглушили сзади.
-- Тогда оттащите его в Артиллерийский парк, -- посоветовал Тайтус.
Это был дельный совет. Вышеназванный парк находился в другом конце
города, рядом с Университетом -- высшим учебным заведением, где изучали
науки Энди, Алекс и диг.
-- Мы всегда так и делали, -- проворчал Алекс, подойдя к раковине,
которая одновременно была и унитазом. Открыв кран, он долго полоскал горло.
-- Если только жертва нас не замечала, -- уточнил Энди. Он тоже умыл
лицо, причесался и стал походить на ангела. Правда, павшего.
-- А в другом случае?
-- А если она нас замечала, -- заухмылялся Энди, -- нам приходилось
расчленять ее и выкидывать в унитаз.

Глава 2. Мучительное утро

Обессилившим физически и духовно вампам удалось заснуть лишь под утро.
У них даже не было сил оттащить свою жертву подальше -- они бросили
лже-девицу через три квартала в развалинах школы, в которой когда-то
давным-давно, еще до Всемирного Кризиса, учились прилежные школьники --
молодое поколение Республики. От школы осталась лишь трехэтажная
санитарно-туалетная система, соответствующая высшим международным нормам, и
она до сих пор функционировала, хотя радиационный фон там был выше обычного.
Алекс и Энди заснули на одной кровати, а диг Тайтус примостился в столь
полюбившемся ему кресле.
Проснувшись, но еще не совсем очнувшись от ночных грез, Энди
почувствовал за своей спиной теплое тело. "Чье это могло бы быть? --
изумился Энди. -- Мэри? Айза? Джин? Хельга?" Он протянул руку, чтобы на
ощупь идентифицировать объект, и наткнулся на небритую щетину. Энди сразу же
все вспомнил и, вскочив с койки, заорал:
-- Алекс!
-- Нюм-нюм-нюм, -- ответил Алекс, перевернулся на спину и громко
захрапел.
Энди оглянулся в поисках подмоги и заметил Тайтуса. Тот сидел на
подоконнике, свесив длинные ноги, и держал на коленях толстенную пачку
интереснейшего журнала для мужчин, которую Алекс собирал не один год. Журнал
этот, несмотря на Всемирный Кризис, выжил и даже увеличил в несколько раз
тираж, может быть потому, что наряду с общим падением культуры, это была
единственная возможность в такие тяжелые времена увидеть нормальную красивую
женщину, пусть в слегка раздетом виде, но которую в реальной жизни нельзя
было найти днем с огнем. Диг затрачивал на каждую страницу не более двух
секунд, но это не означало, что он листал журнал от скуки или в поисках
интересных фотографий, напротив -- каждая статья внимательно прочитывалась и
запоминалась, не исключая бесконечных рекламных объявлений о дешевой
распродаже пластиковых огурцов или шикарных смокингов из металлобумаги.
-- Эй, Тайтус, сколько сейчас времени?
-- Государственное время 7 часов 22 минуты, -- отчеканил диг. --
Радиационный фон: 66 микробэр в минуту. Температура воздуха: 302 градуса по
шкале Кельвина.
-- Не можешь ли ты подсказать, как поскорее разбудить этого храпуна?
На этот раз дело не обошлось без долгой паузы.
-- Полей его водой. А лучше воспользуйся виброножом. Это шутка.
Так шутили все диги, причем с абсолютно беспристрастными лицами. Энди
подошел к унитазу с краником и зачерпнул ржавой кружкой воды. Содержимое
кружки было торжественно вылито на Алекса, тот вместо "нюм-нюм" сказал
"буль-буль" и проснулся, сопровождая открытие глаз воспроизведением грязных
ругательств, которые было бы непристойно приводить здесь.
-- Тайтус, время! -- завопил Алекс.
-- Государственное время 7 часов 24 минуты, -- не замедляя
перелистывания страниц, ответил диг.
-- Успеем еще пожрать, -- решил Алекс.
Эндрю достал из холодильника, который работал 6 часов в сутки, немного
завонявшийся кусок сырой говядины, от которой Тайтус категорически
отказался. Виброножом мясо разделили на две половины, вампиры
незамедлительно стали чавкать, запивая по очереди из пакета прокисшим
несколько недель назад молоком. Тайтус довольствовался кубическим
сантиметром концентратов, после чего в холодильнике ничего не осталось,
кроме окаменевшего кусочка сыра.
-- Ну что, пошли на учебу? -- оглянулся Алекс.
Они подошли к двери, но тут притормозил Энди.
-- Стоп! -- сказал он и улыбнулся скромно и доверчиво, потупив глазки.
-- Вы идите, я вас догоню, у меня дела с "белым другом".
Энди имел в виду унитаз.
-- Как, у тебя что-то осталось в желудке после вчерашнего? -- изумился
Алекс, Энди лаконично промолчал. -- Хорошо, мы будем идти медленно.
Тайтус и Алекс неторопливо шагали по грязным, заваленным мусором улицам
родного городка. Возле огромного контейнера с пищевыми отходами лежала,
пованивая сероводородом, мертвая крыса метровой длины, в боку у нее торчала
толстая самодельная стрела -- крысники каждую ночь забавлялись подобным
образом, оттачивая свое умение до совершенства. Правда, иногда они
подстреливали какого-то одинокого путника.
Было очень жарко, а ведь было раннее утро, солнце только-только
оторвалось от горизонта. Взор приятно радовало море, раскинувшееся
неподалеку. В этом море не было никакой живности, кроме отвратительных
мутантов, но зато оно приносило глубочайшее эстетическое наслаждение своим
нежным красно-коричневым цветом.
У телевизионной вышки их нагнал, наконец, Энди, а также присоединился
Молчун. Молчун тоже учился с ними вместе, кроме того, он был знаменит тем,
что очень редко разговаривал. Все его знакомые давным-давно забыли его
настоящее имя и для простоты называли просто -- Молчун. Молчун был не совсем
нормален, он умел ловить радиоволны, причем в широком диапазоне -- от
ультракоротких до сверхдлинных. Волны эти демодулировались и прослушивались
внутри черепной коробки Молчуна. Об этом его свойстве знали немногие, а те,
кто знали, гадали, принимает ли Молчун телевизионную картинку. Личностей,
обладающих таким свойством, было очень мало, но для них имелся свой термин
-- вэйверы.
Молчун был одет в специальную защитную куртку черного цвета (точно
такую же, как у дига), дорогие, из натуральной ткани, штаны и модные ботинки
с габаритными огнями. Волосы Молчуна всегда торчали перпендикулярно к
поверхности головы, поэтому их приходилось коротко стричь. Би-Джей
утверждал, что это из-за внутричерепных вихревых токов.
-- Стоп! -- скомандовал Энди. -- Я должен дымнуть...
-- Смоукер поганый, внизу покуришь! -- возмутился Алекс. Даже Молчун не
удержался и высказался кратко, но доходчиво.
-- Если Молчун протестует... -- развел руками Энди, примирительно
улыбаясь.
Они продолжили свой тяжкий путь под жарким солнцем. Мимо на велосипеде,
в котором не хватало более половины спиц, проехал страж порядка в
грязно-синей каске. На боку его болтался тяжелый боевой разрядник.

Глава 3. Будни студиозусов

-- Сегодня мы начинаем изучать новую дисциплину, -- сказал желтолицый
непрерывно качающий головой преподаватель. -- Она называется нуклеономия. Вы
узнаете обо всех этих дрянных штучках, из которых состоит наша засранная
Вселенная.
Преподаватель осклабился, обнажив два ряда золотых зубов. Он был очень
стар, успел пожить до Всемирного Конфликта, и теперь половина его органов
(б(льшая половина) была искусственной.
Небольшое количество студентов сидело за еще более немногочисленными
столами, причем стульев хватало не на всех, и самым нерасторопным пришлось
растянуться на почерневшем от времени и грязи полу. Тайтус устроился на
подоконнике и невозмутимо поблескивал непрозрачными стеклами очков, в руке
он сжимал неразлучный "Юнипак". Вампы, Алекс и Энди, уселись таким образом,
чтобы их прикрывал освинцованный мусорный бак, громоздившийся посреди
аудитории. Молчун, как примерный студиозус, открыл тетрадь для записей,
обложка которой заплесневела и тошнотворно воняла.
-- Гы, гы, гы, -- скалил зубы преподаватель Гельб. -- Я обращаюсь к
вам, Тайтус! Вот вы, наверное, думаете, что вам необязательно иметь
конспект, как вашим товарищам?
Тайтус молчал, то ли еще переваривая информацию, то ли не считая нужным
ответить. Из числа его товарищей один лишь Молчун приготовил ручку с
лазерным пером, остальные либо досыпали, либо чем-то усиленно жевали, либо,
пуская на стол слюни, рассматривали журналы с фотографиями различной степени
обнаженности, либо ковыряя и без того дырявую мебель. Это было первое
занятие, и никто еще не включился в учебный ритм.
-- Да бог с ним, -- Гельб энергично махнул на Тайтуса рукой, при этом
два его пальца выскочили из пазов и упали на пол; Гельб этого не заметил.
-- Нуклеономия несколько лет назад была запрещенной наукой,
бездельники, но поскольку вы все равно ничего не учите, ее разрешили ввести
в курс высшего обучения...
Оскалив зубы, Гельб осмотрел студентов, голова его не переставала
трястись.
-- Одна целая двадцать две сотых секунды, -- неожиданно громко сказал
Тайтус.
Студиозус Роу, хотя ничего и не понял, громко засмеялся, заразив
весельем всех товарищей. Гельб уставился на дига злыми, яростными глазами,
словно стараясь взором проколоть нарушителя спокойствия.
-- Что "одна целая двадцать две сотых секунды"? -- прошипел он,
подергивая конечностями, словно испорченный робот.
-- Теперь уже 0,83 секунды, -- флегматично ответил Тайтус. -- Это
период колебаний вашей головы, сэр.
Гельб замер, и цвет его лица постепенно сравнялся с цветом здоровой
свежей мочи. Он открыл рот, но не смог вымолвить ни звука, даже прекратилось
дрожание головы; видно, нервные импульсы попали в поврежденную часть нервной
системы, или где-то внутри его полумеханического тела закоротило какое-то
устройство.
-- Эй, он там не умер? -- выглянул из-за бака Алекс, лицо его готово
было расплыться в радостной улыбке.
Но тут внутри преподавателя что-то щелкнуло, и он начал
функционировать.
-- Нуклеономия несколько лет назад была запрещенной наукой,
бездельники, -- сказал Гельб, -- но поскольку вы все равно ничего не учите,
ее разрешили ввести в курс высшего обучения...
С улыбкой идиота он покрутил головой по сторонам. Решив, что дисциплина
в норме, Гельб подошел к обшарпанной и заплеванной доске и взял в руки мел.
-- Я вижу, негодяи, что вам это неинтересно. Поэтому я лучше расскажу
об устройстве гиробомбы, над которой я работал во время Всемирного
Конфликта. Это очень эффективное оружие, и если количество жертв от одной
гиробомбы поделить на ее себестоимость, получится очень заманчивая цифра...
Гы, гы, гы! Существует две основные схемы гиробомбы: крестом и
прямоугольником...
Молчун со вздохом закрыл тетрадь: все предыдущие страницы были
заполнены абсолютно одинаковыми чертежами гиробомб. Гельб под скучный скрип
мела воспроизводил на доске еще один. Спрятав лазерную авторучку -- большую
ценность в наши дни, -- Молчун полуприкрыл глаза и окунулся в свой
собственный мир, мир радиоволн...
Алексу и Энди было скучно, вдобавок у них начинались неприятные
ощущения, связанные с недостатком свежей крови. Еще три дня без сладкого
укуса, и у них начнут вылезать волосы, отваливаться ногти, а тогда будет
совсем плохо. Алекс улыбнулся и подмигнул одной хорошенькой студентке, в
ответ та с притворным возмущением отвернулась, но Энди охладил пыл друга:
-- Не спеши, ты уверен, что это девушка?
Алекс смутился и перестал обращать внимание даже на то, что студентка в
срочном порядке начала пудрить лицо и накладывать на губы какую-то красную
дрянь.
По мусорному баку пробежал довольно-таки крупный таракан длиной два
сантиметра. Энди молниеносно схватил его и отправил в рот.
-- Жадина! -- от глубины души возмутился Алекс.
Жара становилась все неимовернее, в воздухе сгущался запах пота, тем
более что дезодоранты были на вес золота. Гельб азартно чертил схемы, что-то
объяснял, но его слова не достигали сознания студентов, кроме одного лишь
Тайтуса, замершего в неестественной позе на подоконнике. Время текло
медленно, как кисель... И потому истинным облегчением для студентов была
выглянувшая из-за двери яйцеобразная голова с оригинальной прической.
-- Динь-динь! Это звонок, конец урока! Электричество опять кончилось.
Какая-то провокация! -- сказала голова и скрылась. Это был Клинтон, ректор
Университета. Клинтон был крэдом, то есть свихнувшимся дигом. Любой диг рано
или поздно становился крэдом, когда вырабатывал весь свой потенциал. Тогда
диг, то есть уже крэд замыкался в собственном иллюзорном мирке, начинал
говорить и делать разные глупости и переставал приносить государству
необходимую пользу. Тогда крэд освобождался от секретной правительственной
работы и направлялся в какое-нибудь учебное заведение, как и Клинтон из
ведущего инженера военного завода стал ректором Университета этого
приморского городка.
Существовали еще псевдо-диги, которые в действительности не являлись
дигами, хотя и заверяли всех в обратном. Некоторые псевдо-диги сами верили в
то, что они диги, другие лгали сознательно, чтобы получить
высокооплачиваемую работу.
Занятия на сегодня закончились, и вампиры вышли во двор, за ними
плелись Тайтус и Молчун. Они лениво наблюдали за двумя трайкерами, которые
оседлывали свои адские машины. По усыпанному пеплом и битым стеклом двору
бегал ректор Клинтон, размахивая руками словно крыльями мельницы. Он
непрерывно кричал, как испорченный радиоприемник:
-- Больше трех не собираться! Иначе я открою огонь! Паршивцы!
Паршивцы -- это было самое страшное, любимое и единственное
ругательство ректора.
Уши у нашей четверки заложило, когда трайкеры умчались на своих
монстрах, но когда слух восстановился, Энди громко объявил:
-- Молчун приглашает нас всех на обед в ресторан!
-- Мне кажется, что ты уже пообедал, -- ядовито заметил Алекс.
-- Информация достоверна? -- Тайтус повернул безглазое лицо в сторону
Молчуна; тот равнодушно пожал плечами.
-- Стоп! -- заорал Энди. -- Мне необходимо дымнуть, иначе я развалюсь
по дороге...
Из кармана куртки он достал огромную коробку с развратной картинкой, в
ней лежал один-единственный бумажный цилиндр, неровно склеенный и кое-где
помятый. Энди бережно разорвал сигарету пополам и спрятал коробку. Засунув
курево в рот, он стал хлопать себя по карманам.
-- Где-то у меня была зажигалка, -- пояснил он после краткого
ругательства. -- Тайтус, одолжи на минутку "Юнипак"!
Когда сигарета была раскурена, все почувствовали дурманящий голову
аромат; Энди с наслаждением вдыхал дым. Глаза его остекленели, лицо
покраснело, вены на руках, горле и лбу вздулись синими змеями. Каждую
затяжку он делал медленно, подолгу задерживая дым в легких. Алекс, Тайтус и
Молчун обступили его полукругом так, чтобы дым не шел в их сторону. Энди
закрыл глаза, ему казалось, что он летит над облаками, широко расправив
крылья, но тут кто-то подергал его за штанину, и очень настойчиво. Перед ним
стоял пятилетний чумазый, как чертенок, смоукер, он со все возрастающим
беспокойством наблюдал за огоньком сигареты.
-- Чего тебе, малявка? -- медленно, хрипящим голосом спросил Энди.
-- Дяденька, дай докурить! -- заскулил смоукер, мертвой хваткой сжимая
ткань его брюк.
Энди был добрая душа. Обычно он даже проглатывал окурок, но сейчас он
сделал последнюю глубокую затяжку и отдал сигарету ребенку; глаза у него
слезились. Смоукер цепкой ручонкой схватил подачку и с проворство зверька
исчез за углом, опасаясь, что новоприобретенное богатство кто-то отберет.
Друзья проводили его взглядами. Молчаливо они пошли по улице, пока не
остановились у здания с яркой кричащей витриной "Джеймон".

Глава 4. В ресторане

Друзья заняли единственный незаплеванный столик, предварительно обойдя
огромную лужу еще теплой блевотины, и позвали официанта. Тот появился через
несколько минут. Это был участник боевых действий в последнем Всемирном
Конфликте, о чем свидетельствовала черная семилучевая звездочка на белом
пиджаке и блестящая никелированная штанга с колесиком на конце вместо правой
ноги. И первое, и второе -- единственное, что ему досталось от Всемирного
Конфликта.
-- Рад вас приветствовать в нашем прекрасном, милом и уютном ресторане,
-- у официанта был красивый баритон. Он кивнул Молчуну, затем дигу, а лишь
потом вампам, и протянул разорванное на две части меню. Это меню порвал еще
три года назад один особо буйный посетитель.
-- Надеюсь, продукты натуральные? -- сварливо спросил Алекс. Официант
приосанился и гордо ответил:
-- Всенепременно натуральные! Поставщик нашего ресторана -- всемирно
известная фирма "Дауген"!
Услышав это волшебное слово, Алекс успокоился: фирма "Дауген"
действительно была лучшей, хотя бы потому, что была единственной на всем
восточном полушарии.
-- Два жаренных цыпленка, -- решил взять инициативу в свои руки Молчун,
ведь обед по молчаливому согласию оплачивался из его кармана.
-- Немного рыбы, -- сказал Алекс. -- Только жаренной, а не какой-то там
еще. А то я добавлю в это живописное море блевотины свою долю!
-- Бутылку вина, -- высказался Энди, -- красного! Ты не против, Молчун?
Молчун равнодушно помотал головой.
-- Пожалуйста, десять концентратных кубиков, -- это был диг. Мельком
взглянув в меню, он сразу же назвал конечную сумму. Официант торжественно
удалился, поскрипывая колесиком.
-- Алекс Шоу? Алекс Шоу! -- кто-то бросился к их столику и попал в
зловонную лужу. Это был низкорослый и упитанный парень в университетской
форменной блузе первокурсника. -- Автограф, если можно!
У первокурсника было открытое, располагающее к доверию лицо, а его
небольшой рост только усиливал это чувство. Добрый малый протягивал Алексу
книгу, которую можно было узнать лишь по ярко-красной обложке -- "Милая
крошка", которая была вершиной творчества Алекса и разошлась чудовищным
тиражом в десять тысяч экземпляров, до самого последнего. Алекс, сразу став
каким-то торжественным, весьма польщенный, попросил у Молчуна лазерную
ручку.
-- Как твое имя, о благородный отрок?
"Вроде бы еще и не пили!" -- злорадно, с каплей зависти захихикал Энди.
-- Сони Скевинджер, -- нервно улыбнулся первокурсник, на плече у него
висела сумка с чем-то тяжелым.
"Алекс Шоу -- своему искреннему почитателю Сони Скевинджеру" -- так
накарябал Алекс на титульной странице. Он был очень скромен.
-- Можно, я посижу рядом с вами, в лучах вашей славы? Мне очень хочется
узнать о вас поподробнее. Я не буду мешать! -- от волнения у Скевинджера
взмок лоб.
-- Падай, Сони! -- милостиво разрешил подобревший от непомерной лести
Алекс.
Сони послушно растекся задницей на жестком табурете, не сводя
восхищенного взгляда со своего кумира. На кухне ресторана громко кричал
шеф-повар, поминая различные части человеческого тела.
-- Скажите, пожалуйста, над каким произведением вы сейчас работаете? --
пролепетал Сони.
Алекс напыжился и гордо произнес:
-- Я пишу фантазм.
-- Что?!
-- Фантазм. Книга будет называться... впрочем, я еще не придумал
названия.
Энди со скучающим видом и кривой ухмылкой смотрел в окно, он не мог
слушать этой слащавой лести, предназначенной не для его ушей. Он увидел
Би-Джея, торжественно шагающего по улице и пялившего глаза на каждую
встречную юбку. На Би-Джее было шикарное длиннополое пальто, привлекал
внимание и белоснежный шарфик. Кроме пальто и шарфика, никакой одежды в
наличии больше не было. Би-Джей был бос. У Би-Джея была такая привычка: он
заходил в людное заведение, где было побольше молодых и красивых девушек, и,
непринужденно распахнув пальто, демонстрировал свои мужские достоинства.
Можно было бы сейчас позвать Би-Джея в свою компанию, все-таки он был
неплохой собеседник и привносил свою долю оживления, но, пока Энди
раздумывал, Би-Джей, прицепившись к какой-то девушке, скрылся за углом
магазина по продаже лучшей продукции из хлебозаменителей. И тут Энди
услышал, что Алекс говорит о нем:
-- А вот это Энди, он сочиняет прекрасные пьесы в этаком старинном
стиле...
-- Да будет вам, -- скромно улыбался Энди, от удовольствия он даже
покраснел.
-- Его пьесы даже отмечались известным журналом для мужчин, -- не
унимался Алекс, -- они побили мировой рекорд по количеству...
-- Хватит, Алекс, ты меня перехвалишь, -- с явной неохотой перебил его
Энди. -- Вот наш заказ.
Молодая девушка с подносом в руках, изящно лавируя между столиками,
приближалась к ним. Пока она расставляла тарелки и кружки, Алекс умудрился
заглянуть к ней под юбку, чтобы убедиться, что это не какой-нибудь
переодетый извращенец. Затем он сделал сигнал Энди, поведя на девушку
глазами. Энди нервозно облизал губы.
Первым делом диг хладнокровно конфисковал со стола концентратные кубики
и рассовал их по специально сделанным для этого отделениям куртки. Алекс
разлил в кружки вино, которое немного пахло керосином, а Энди разделил
каждого цыпленка пополам. Дележом рыбы занялся Молчун. Сони Скевинджер,
пытаясь удержать текущие изо рта слюни, подозвал одноногого официанта с
колесиком.
-- Мне хотелось бы что-нибудь такого... недорогого...
Официант презрительно кивнул и укатил. Вскоре перед первокурсником
поставили жестяную тарелку с каким-то слизистым сгустком белого цвета,
прилипшим к ее середине.
-- Что это? -- вытаращил глаза Сони, ему ответил Тайтус:
-- Спагетти.
Они выпили, подняв кружки в честь Молчуна, и принялись за цыплят. Вампы
алчно впились своими острыми зубами, предназначенными для прокусывания
кровеносных сосудов, в нежное мясо. Тайтус достал из глубин необъятной
куртки плазмотронный нож и поделил цыпленка на абсолютно правильные кубики,
вместе с костями. Кубики эти он ложил в рот по одному и старательно работал
челюстями. Бедняга Сони пытался отколупать спагетти от жестяного дна тарелки
и даже погнул вилку.
-- Как вам нравится наше правительство? -- спросил Сони, когда понял,
что его попытки тщетны.
Это был по меньшей мере странный вопрос. После Всемирного Конфликта
имена членов правительства их страны были засекречены, места их пребывания
никто не знал, а впрочем, народу на свое правительство было абсолютно
начхать. Еженедельный листок, именуемый "Правительственной газетой", никто
кроме, наверное, дигов, не читал, а все использовали по его непрямому
назначению. Ходили слухи, что правительство состоит из дигов, может быть,
даже Чужих, то есть инопланетных оккупантов, но это были лишь слухи.
-- Дерьмовое правительство, -- высказался Алекс. -- Если б я мог, то
повесил бы всех Консулов на одном столбе!
От этих смелых слов побледнел Сони, а Тайтус на секунду перестал
жевать, но этого никто не заметил. Слово взял Энди:
-- Да пошло оно в задницу, это правительство!
-- Ну, вы даете! -- восторженно проблеял Сони, украдкой оглядываясь в
испуге увидеть поблизости синюю каску.
Они еще раз выпили. Тайтус молчал, Молчун тоже. Пухленький Сони потел
от волнения.
-- Куда оно смотрит, это правительство? -- распалялся Энди. -- Пачка
сигарет стоит полтора миллиона! Безобразие!
Алекс разлил остатки вина и тоже принялся возмущаться:
-- Сейчас ночью нельзя показываться на улицах! То крысники подстрелят
из арбалета, то трайкеры раздавят в лепешку. А эти ужасные Чистые Братья!
Чистые Братья, или попросту Чистильщики, поставили своей задачей
очистить человеческий генофонд от малейших отклонений. В эту организацию
входили одни нормики, подтвердившие свою чистоту генным анализом. По ночам
Чистильщики надевали белые балахоны, брали в руки оружие и начинали очистку
человеческой нации. Они подожгли дом одного сайка, в котором он сгорел
заживо вместе с женой-нормиком. Наутро на улицах находили растерзанные и
обоженные останки шаггеров, хайеров, вампов, смоукеров, трайкеров, крэдов,
просто сумасшедших, и даже безобидных вэйверов. К дигам Чистильщики
относились терпимо, ввиду их государственной полезности, но в определенных
мерках. Некоторые вообще считали, что Чистые Братья -- выдумка, миф, но
однажды ночью за Алексом и Энди по всему городу гнались два Чистильщика,
причем один был вооружен лучевым оружием. Вампиры чудом спаслись, тогда
удача была на их стороне.
-- Оба-на! -- сказал внезапно Энди. В руках он держал косточку от
цыпленка. На ней виднелась четкая надпись: "Произведено Дауген Инк., высший
сорт".
-- Эти ребята из "Даугена" просто сволочи, -- проворчал Энди. -- Ночью
я пью кровь у фальшивой девушки, днем ем фальшивого цыпленка...
Алекс и Молчун молчаливо крутили в руках свои косточки с аналогичными
надписями. Тарелка Тайтуса осталась девственной чистоты, на нее он с ледяным
спокойствием возложил кусок рыбы, которую не минула участь быть аккуратно
разрезанной на кубики. Алекс взорвался:
-- Засунуть бы эту пластмассовую косточку какому-нибудь члену
правительства в задницу!
Сони Скевинджер поднялся с виноватой улыбкой:
-- Я на минутку отлучусь. По маленькому...
Алекс, Энди и Молчун допили вино; Тайтус не присоединился к ним, потому
что неожиданно замер, не реагируя на внешние раздражители. В молчаливой
торжественности была поглощена рыба.
-- Скевинджер вызвал из туалета по рации синекасочников, -- сказал
Молчун после долгого молчания.
-- Извини, Молчун, я не понял, что ты сказал? -- повернул голову Энди.
-- Он сказал, что вы все арестованы, -- это был вернувшийся из туалета
Сони. Он уже не был похож на слюнявого первокурсника, взгляд его стал
твердым и жестким; подтверждая его слова, в руках у него тускло поблескивал
разрядник, включенный в боевой режим; красный лучик лазера остановился на
переносице Энди. Одно нажатие на спусковой крючок, и Энди больше не придется
беспокоиться о притоке свежей крови в свой организм. Теперь включился
Тайтус.
-- Это Сони Скевинджер, -- монотонно начал говорить диг, -- специальный
агент Службы Государственной Безопасности, профессиональный провокатор.
Двадцать четыре года, на службе находится три года. Имеет несколько наград.
-- Верно, диг, -- Сони продемонстрировал значок Службы -- стилизованное
изображение трех глаз. -- Вы арестованы за антиправительственные
высказывания, то есть по статье 187 Уголовного Кодекса Республики. Ты,
вэйвер, за прослушивание секретных каналов связи, статья 131. Ты, диг, за
несанкционированный доступ к конфиденциальной информации и ее разглашение,
статья 67. Ах, чуть не забыл: тебе, драматург, будет предъявлено
дополнительное обвинение по статье 229 -- распространение наркотиков.
Энди выглядел удивленным.
-- Ты дал сигарету смоукеру, -- пояснил Сони.
-- Да на рынке у любой старухи за миллион можно купить полную коробку!
-- Все распространители должны иметь лицензию установленного образца. У
тебя она есть? -- отвратительно улыбнулся Сони. -- Поднимайтесь, пошли к
выходу. И без шуток!
Тайтус откинулся на спинку стула и медленно, очень медленно допил вино.
-- Диги неприкосновенны, -- спокойно сказал он.
Лучик лазера перепрыгнул на непрозрачные стекла очков Тайтуса.
-- Сопротивление при аресте, -- хищная ухмылка провокатора стала еще
шире. -- У нас все равны, диг.
Тайтус поднялся, он был выше Сони на две головы.
-- Я не сказал, что агент Скевинджер задержал уже шестьдесят три так
называемых преступных группировки. Мы будем шестьдесят четвертыми. Круглое
число, -- диг немного помолчал. -- Кличка агента Скевинджера -- Пончик.
-- Заткнись, -- огрызнулся Сони. -- Умник!
Алекс и Энди обменялись насмешливыми взглядами, заплывший жирком зад
агента грозил в любой момент прорвать тонкую ткань брюк. Видимо, Сони рос не
вверх, а вширь.
-- Уж лучше б вы встретились с Чистильщиками, чем со мной! -- руки у
Сони немного подрагивали. -- Из-за такой мрази, как вы, нормальному человеку
уже дышать нечем.
С улицы послышался шум -- звук настолько высокий, что многие люди его
не слышали. Перед рестораном приземлился фургон на антигравитационном шасси
и обшитый броневыми пластинами. На крыше фургона находились крупнокалиберный
пулемет, установка для пуска управляемых ракет, четыре "мигалки",
громкоговоритель и инфразвуковой психоизлучатель для разгона толпы. Из
фургона, как игрушечные солдатики, высыпались четыре стража порядка в синих
в разводах касках. У каждого из них был разрядник со штыком наголо.
Громкоговоритель прорычал: "Разойдись! Не собираться!", чем привлек внимание
прохожих.
-- Официант! -- позвал Молчун побледневшего калеку и щедрым жестом
протянул банкнот в сто миллионов. -- Сдачу можешь оставить себе. Хотя нет,
дай мне двадцатку. Одной бумажкой.
Разговорившийся вэйвер -- редкое зрелище. Потрясенный официант выполнил
просьбу. Молчун небрежно взял государственный денежный знак между двумя
пальцами, а когда их проводили мимо благоухающего моря рвоты, аккуратно
отпустил его над самой серединой лужи. Сони резко затормозил, заворожено
следя за падающим аляповато размалеванным клочком бумаги.
-- Вы поезжайте в Управление, а я пока осмотрю место преступления, --
скомандовал Скевинджер офицеру. Тот послушно кивнул.
Когда их вели под конвоем от ресторана к открывшему двери ада фургону,
одна престарелая дама в толпе толкнула локтем мужа:
-- Гляди, дига ведут. А ты говорил, что их не сажают!
Кто-то торжественным голосом заявил:
-- Через несколько дней они ответят за свои прегрешения перед Господом
Богом!
Когда люк со скрежетом захлопнулся за ними, Алекс, Энди, диг и вэйвер
очутились в глухо запаянной металлической коробке три на три метра, лишь в
полу виднелось несколько вентиляционных отверстий. Фургон легко взмыл в
воздух и стрелой полетел в неизвестном направлении.
-- Вот дерьмо собачье! -- в сердцах выругался Алекс, стукнув кулаком по
стене.
Энди грустно улыбался, Молчун настроился на какую-то свою волну. Алекс
не утихомиривался:
-- Тайтус, когда ты узнал, что этот ублюдок -- агент?
-- Как только он назвал свое имя. Глупый поступок с его стороны, --
после паузы ответил диг. -- По всей вероятности, ему очень нравится твоя
проза.
-- О боже, но почему ты не предупредил нас?!
Тайтус невозмутимо молчал. Алекс повторил вопрос, но ответа так и не
получил.

Глава 5. Тюрьма. День первый

-- Прибыло свежее дерьмо! -- змеино улыбаясь, так приветствовала их
крашеная под блондинку и с безвкусно положенной краской на лице женщина в
форме, Старший надзиратель городской тюрьмы, когда нашу компанию под дулами
разрядников доставили в это тихое и спокойное заведение. Штыки покалывали их
спины, а в куртке Молчуна слишком ретивый служака даже проковырял дырку.
Увидев дига, улыбка ее стала совсем тошнотворной; остановившись перед
Тайтусом и помахивая небольшой блестящей дубинкой, начиненной сложнейшей
электроникой, она несколько минут с ненавистью глядела на неподвижное лицо
дига, наполовину скрытое непрозрачными стеклами.
-- Диг, -- голос этой мегеры был подобен плевку, -- не думай, что ты
самый умный. Так что без фокусов!
Тайтус не отвечал, но ее это нисколько не задело. Мегера резким
движением сунула дубинку дигу прямо под нос, но тот не пошевелился. Губы ее
кривились, как жирные ярко-красные черви.
-- Станнер, -- при этих ее словах Тайтус немного отшатнулся, хотя и без
всякой мимики на лице. -- Я не знаю, как он подействует на твои нейроны,
диг.
И тут же, без всякой паузы, она подскочила к Энди и опытным жестом
лошадника раздвинула ему рот.
-- Вамп, так я и знала, -- удовлетворенно произнесла мегера. -- Скажи
спасибо, что у меня нет дочки, у которой можно было бы выпить хоть грамм
крови. Иначе я отрезала б твой...
-- Ты тоже можешь нам сгодиться, старая сучка! -- не выдержал Алекс, но
не успел он договорить, как надзирательница направила в его сторону дубинку.
Алекс упал, невидимые волны привели его нервную систему во временную
непригодность. Мегера вернулась за стол и открыла толстый гроссбух:
-- Итак, диг, два вампа и вэйвер. Назовите ваши имена!
Так как диг и Молчун и не думали открывать рот, а Алекс в данный момент
был на это неспособен, пришлось Энди выполнить ее просьбу, а также сообщить
возраст каждого и то, что они являются студиозусами.
-- Вы подозреваетесь в совершении уголовных преступлений,
предусмотренных статьями 67, 187, 229 и 131 Уголовного Кодекса Республики.
Надеюсь, вы доживете до судебного следствия, -- приободрила их мегера.
Она снова сорвалась со стула и нетерпеливо наклонилась над Алексом, тот
не подавал признаков жизни. Мегера не любила ждать, и ее тяжелый ботинок
ударил несчастного вампира по подбородку, челюсть только чудом осталась в
своих пазах. Алекс застонал, повернул голову, и его стошнило на начищенные
ботинки надзирательницы. С перекошенным от отвращения и ярости лицом, она
ударила Алекса еще раз, на этот раз в живот, но ботинки от этого чище не
стали. Мегера грязно выругалась и нажала на одну из кнопок на своем столе.
Вошли два тюремщика, у каждого в руке был станнер.
-- Отведите это дерьмо в одиннадцатую камеру, -- отрывисто приказала
она. Один тюремщик вопросительно изогнул бровь:
-- И дига, мэм? Им, по-моему, положена отдельная камера.
Старший надзиратель городской тюрьмы мстительно улыбнулась:
-- Тебе повезло, диг. Карцер как раз свободен.
Перед тем, как их развели в разные стороны (Тайтуса куда-то вниз, а
остальных -- прямо по грязному тускло освещенному коридору), у них отобрали
"Юнипак", ножи, всю мелочь, а также поразивший бедных студиозусов толстый
кошелек Молчуна. Единственное, что было оставлено -- это концентратные
кубики дига, которому было объявлено, что раз у него есть своя пища, он
освобождается от тюремного рациона.
-- А в задний проход не хотите мне заглянуть? -- невинно округлив
ангельские глазки, поинтересовался Энди.
-- Твоя задница будет интересовать твоих сокамерников, -- парировала
мегера, осматривая их через окуляр сканирующего устройства.
Алекс воздерживался от полемики, так как ему все еще было худо, и он
прикладывал все усилия, чтобы не грохнуться на твердокаменный пол.
-- До скорого свидания, Тайтус, -- попрощался Алекс, диг не высказал
никаких эмоций.
Камера была огромной и имела квадрат в основании, освещалось это
душераздирающее зрелище тускло мерцающими панелями в потолке. В одном углу
камеры попахивало мочой и калом небольшое круглое отверстие в полу. Окна во
внешний мир отсутствовали, если не считать темный экран телевизора. В камере
уже находилось шесть человек, и двое из них показались им очень знакомыми.
Эта пара сидела отдельно от всех и с горящими глазами оживленно
разговаривала, и нетрудно было догадаться о чем.
-- Что-то в последнее время мой трайк перестал выкладываться на полную
мощность, я еле набираю двести миль в час, -- пожаловался маленький Курц,
вечно попадающий в разные неприятные истории.
-- Скорее всего засорился детонатор, -- ответил ему высокий, крепко
сложенный Ланг.
-- Я уже его смотрел, на нем совсем немного нагара...
-- Попробуй проверить поршни и взрывные камеры...
-- Эй, трайкеры, вы-то что тут делаете? -- не выдержал Энди.
Курц нахмурился, а Ланг довольно осклабился.
-- Мы проехались по Артиллерийскому парку. Курц наехал на какую-то
бабушку... -- улыбка его стала еще шире, а глаза блистали фанатичным
блеском. -- А я развалил несколько скамеек. Представляешь, погнул правое
антикрыло...
Маленький Курц недовольно помотал головой:
-- Я даже не успел отковырять фарш от шин!
И, повернувшись друг к другу, трайкеры завели свой бесконечный
разговор.
Алекс опять побледнел, пошатнулся и, прислонившись к стене, присел
отдохнуть после мозгового шока. Молчун примостился рядом, настроившись на
любимую волну. Энди решил познакомиться с другими невольными обитателями
камеры. Посредине квадрата, образованного сверхпрочными стенами, в позе
какальщика сидел здоровенный детина с бритым затылком, на майке у него
блестел значок студиозуса. На бесхитростном лице детины застыло умильное
выражение. Периодически он поглядывал по сторонам и негромко гудел.
-- Что ты делаешь? -- изумился Энди.
Лицо крепыша расплылось в улыбке. Он еще раз зыркнул по сторонам и
ответил:
-- Рою подземный ход!
У Энди отвалилась челюсть: чтобы человек усилием мысли рыл подземный
ход -- такого он еще не видел.
От стены, где сидел мужчина с заросшими щеками и лысый скуластый парень
с безжизненными глазами вэйвера, раздался смех.
-- Эй, Орсон, хватит прикалываться, -- гулко сказал небритый мужчина.
Крепыш перестал гудеть и, легко поднявшись, протянул Энди руку,
озорство так и струилось из его глаз.
-- Меня зовут Орсон, -- рукопожатие его было мощным, но вампир с
особенностями его организма мог бы сжать еще сильнее. -- А это мои друзья:
вэйвер Филип, которого мы называем Пип, и просто Филип.
-- Я -- Энди. Вон там -- Алекс и Молчун. Молчун тоже вэйвер, --
представился вампир. -- С нами был еще диг...
-- Всех дигов нужно закопать поглубже, -- незлобно улыбаясь, сказал
Орсон. Похоже, он все время улыбался. Вэйвер Пип открыл глаза и спросил:
-- Курить есть?
Энди отрицательно покачал головой и посмотрел в угол, расположенный
диаметрально противоположно зловонному отверстию в полу. Там разместился еще
один бедняга в темном плаще и коричневой элегантной шляпе. На носу его
поблескивало пенсне. Небритый Филип перехватил взгляд вампа и пояснил:
-- Это Гордон. Он здесь дольше всех нас, вместе взятых.
-- Меня зовут Энди, -- подошел вампир к Гордону и, заметив под плащом
белый воротничок, добавил, -- патер...
-- Просто Гордон, -- ответствовал тот и обнажил в приветливой улыбке
типичные только лишь для вампа зубы. Энди ответил ему тем же и присел рядом
с ним.
-- Я слышал, что с вами был диг? -- полюбопытствовал Гордон. -- Не
беспокойся о нем. Диги губят наше общество, ибо у них нет бессмертной
души...
"Мало того, что этот патер -- вамп, он еще и сумасшедший", -- подумал
Энди и спросил у Гордона, что же такое, по его мнению, душа.
-- Душа -- это очень сложное явление, вид материи, существующий
независимо от нашего сознания. Душа состоит из семи сфер, каждая из которых
вложена в предыдущую, а первая вложена в последнюю, -- совершенно серьезно
объяснил Гордон. -- Сигареты есть?
-- Была одна, но и ту отобрали. Нас ободрали, как липку, -- сокрушался
Энди.
-- Плохо, -- нахмурился Гордон.
Энди грустно покачал головой и решил вступиться за Тайтуса:
-- И все-таки, Гордон, диги неплохие парни, во всяком случае,
некоторые. Они безвредны, как вэйверы, и более похожи на нормиков, чем,
например, шаггеры...
Патер Гордон смотрел на Энди, как на маленького ребенка, только
выучившегося говорить. Затем он не спеша протер пенсне.
-- Знаешь ли ты, Энди, что у дигов отсутствуют вкусовые и обонятельные
нервные окончания? Что они видят мир черно-белым, а диапазон их слышимости
ограничен? Что у них плохо развита тактильная и болевая чувствительность? Но
это все мелочи по сравнению с тем, что у дигов нет бесценного дара Господа
Бога -- души!
Энди не рискнул спросить, что такое Бог.
-- Но дигов все-таки очень мало, -- сказал Энди и поперхнулся, встретив
полный негодования взгляд Гордона.
-- Верховный вершитель зла -- Сатана -- один-единственный, а диги --
суть диаволовы приспешники, то бишь бесы. Эй, что с твоими руками?
Энди увидел, что на его правой руке, на мизинце, ноготь отделился от
своего ложа и упал на пол.
-- У тебя начался катаболический процесс, Энди, -- а когда несчастный
кровопийца рассказал ему о лже-девушке, патер пояснил:
-- Этот трансвестит ускорил катаболизм твоего организма, да и твоего
друга тоже.
Но разговоры ничем не могли помочь, и Гордон достал из кармана плаща
коробочку с таблетками.
-- Это гемоанаболик. Проглоти одну и дай еще своему другу. Это,
конечно, не даст такого наслаждения, но зато позволит продержаться некоторое
время, -- патер Гордон мечтательно откинул голову. -- Ах, как давно я не
ощущал хруст прокусываемых сосудов...
Энди поблагодарил и поспешил на помощь к Алексу. Тот в полуобморочном
состоянии подозрительно обнюхал таблетку, но все-таки проглотил. Молчун
вдруг встал, подошел к вонючей дыре и, повернувшись ко всему миру спиной,
начал поливать отверстие. Звук струи напомнил кое о чем Энди и Алексу.
Когда они сделали свое дело, зашумел экран телевизора, на нем появилось
багровое поле, украшенное пеплом и воронками. Энди, Филип и Орсон с
радостными криками поустраивались у мелькающего экрана. На поле с двух
разных сторон выбежали спортсмены, слева -- в броневых доспехах желтого
цвета, справа -- в красных с белыми полосками, в руках у каждого было
оружие. Из середины поля поднялась платформа, на которой лежал колючий, как
еж, мяч.
Небритый Филип развернул "Спортивную газету" (все-таки заключенным
позволялось иметь безделушки, подумал Энди) и с умным видом стал ее изучать.
-- Сегодня играют "Стрейнджеры" и "Бизоны", -- сообщил Филип. --
"Стрейнджеры" -- моя любимая команда, "Бизонам" до нее далеко.
-- А какого они цвета? -- спросил Энди, который был абсолютно другого
мнения.
-- Понятия не имею, -- после долгих раздумий признался Филип. А глядя
на озорное лицо Орсона, Энди понял, что его можно не спрашивать.
Красные и желтые ринулись к мячу и друг к другу, попутно поливая все и
вся пулеметным огнем, многие пули попадали в своих же сокомандников.
Смертоносный металл срывал пластинки брони с тел спортсменов, кое у кого
брызнули струйки крови, но пока еще никто не упал. Наконец, был нанесен удар
по мячу, и в то же мгновение началась ужасная неразбериха в середине поля:
закованные в броню гиганты, развившие уже приличную скорость, сталкивались
лоб в лоб, увеличив вдобавок прицельность непрерывного огня. Энди, Филип и
Орсон возбужденно уставились в экран, а когда один желтый спортсмен с
раскореженными грудными пластинами упал и не поднялся, они довольно
закричали, махая в воздухе кулаками. Алекс, к которому после гемоанаболика
вернулось хорошее самочувствие, скучающе слонялся по камере, вэйверы слушали
свои волны, а патер Гордон листал затрепанный журнал для мужчин.
Закончился первый тайм. Во время перерыва спортсменам срочно клепали
новые бронепластины, пополняли запасы боекомплектов, а медики вводили в их
организмы бешеные дозы стимуляторов и, если кто был ранен, обезболивателей.
Во втором тайме на поле выпускались дополнительные силы, вооруженные
ракетами. А относительно счета -- он так и не был открыт, если не считать
десяток продырявленных, как решето, неподвижных тел, которые техники в
спешном порядке вывозили с поля.
Как только спортсмены вновь заняли свои места на поле, прозвучал
свисток судьи, и... К огромному ужасу и возмущению фанатов этого зрелищного
спорта телевизор чмокнул и погас. Орсон, не находя выхода для своего гнева,
даже заколотил кулаками по серому экрану, но его похвальные старания
оставались тщетными.
По решетке двери провели дубинкой-станнером. Щуплый черноволосый
надзиратель с хмурым обликом принес ужин.
-- Вас уже девятеро, гады? Вы что, размножаетесь? -- поинтересовался
он, просовывая под решетку ужин на картонных тарелках, а между прутьями --
какое-то питье в бумажных стаканчиках. -- Приятного аппетита!
Трайкеры, очнувшись от своей техно-болтовни, ринулись к кормушке и
первыми выбрали себе порции. Патер Гордон с усмешкой превосходства наблюдал
за ними. Затем уже медленно разбирали тарелки и стаканчики остальные, патер
замыкал шествие.
-- Не пейте сразу всю воду, -- предупредил Гордон новичков, -- это на
шесть часов, иначе от жажды вам придется пить из этого благоухающего
отверстия. И, черт возьми, не выкидывайте стаканчики и тарелки -- это
необходимая для вас же бумага. Свой журнал потом я рвать не позволю.
Проинформировав их таким образом, патер поправил пенсне, завел очи
вверх и громко, с искренним чувством произнес:
-- Благослови нас, Господи, и благослови нашу вечернюю трапезу! И
спасибо тебе, Господи, за то, что она у нас есть!
"Этого Господа Бога хоть раз накормить такой трапезой", -- мрачно
подумал Алекс, глядя на нечто бесформенное, серое, покрытое пленкой слизи --
содержимое своей тарелки.
-- Слава Богу, что оно хоть не воняет, -- пробурчал он.
Вилок и ложек в тюрьме не полагалось, и приходилось пользоваться
естественными инструментами -- пальцами. К счастью, эта неприглядная масса
не имела ни запаха, ни вкуса, и поэтому процесс поглощения пищи медленно, но
продвигался, не проявляя тенденции обратиться вспять.
От двери камеры послышался гнуснейший и злораднейший смех. Энди, Алекс
и Молчун узнали в небольшой полноватой фигурке Сони Скевинджера. Лицо агента
было подобно полной луне, а рот растянулся от уха до уха.
-- Приятного аппетита, -- сказал Сони.
-- Vade retro, Satanas! -- громогласно повелел патер Гордон, осеняя
решетку крестным знамением. Сони мгновенно исчез.
Покончив с неприглядной кашей (если только это была каша), Энди
пригубил компот (если только это был компот, а не продукт жизнедеятельности
какого-нибудь животного). На вкус эта темноватая жидкость оказалась лучше,
чем он ожидал, но немного портило впечатление то, что нерадивый повар не
потрудился выловить из стаканчика каких-то маленьких темно-коричневых
червячков. Тараканов Энди с удовольствием бы погрыз, но червяки... брр,
мерзость!
После ужина свет в камере начал медленно угасать, и через несколько
минут они очутились в кромешной тьме, кроме светлого прямоугольника дверного
проема. В коридоре также уменьшили яркость освещения, но не погасили совсем.
Кто-то в темноте направился к отверстию.
-- Осторожно, не упади туда, -- сказал патер Гордон.
Этот кто-то долго, с натугой делал свое дело, а потом, приглушенно
ругаясь неприличными словами, воспользовался картонкой от тарелки.
-- Господи, благослови эту ночь, -- торжественно провозгласил Гордон,
когда все успокоились, растянувшись на прохладном полу.
-- В таком месте необходимо просить милости у Сатаны, -- хмыкнул
невидимый Филип. -- Спокойной ночи!
z z z
В холодном, как лед, карцере неподвижно сидел диг Тайтус. Лампы над его
головой то ярко вспыхивали, то резко гасли, но диг установил частоту
считывания изображения с сетчатки глаза равной частоте вспышек и установил
максимальный светофильтр на очках. Благодаря этим мерам, мир погрузился для
него в темноту.
Тайтус думал. Но вы, наверное, очень удивитесь, когда узнаете, что он
думал не о том, как выбраться из тюрьмы, и не о том, как показать себя на
суде (если таковой будет) наилучшим образом. Диг мысленно играл сам с собой
в шахматы. Даже его совершенный мозг, в миллионы раз превосходящий
быстродействием самые лучшие электронные устройства, не мог перебрать все
возможные варианты, и поэтому Тайтус получал немалое интеллектуальное
наслаждение.

Глава 6. Тюрьма. День второй

Хмурый надзиратель изо всех сил стучал металлической дубинкой по
прутьям решетки, вырывая заключенных из объятий сна, отказывая им в праве
восьмичасового пребывания в царстве грез. Энди был мрачен, как туча, так как
безжалостный стук прервал его свидание со столь милой его сердцу подружкой.
Надзиратель поставил каждому порцию вчерашней, а потому холодной пищи и,
зевая до хруста челюстей, отбыл.
-- Благослови, Господи, наш завтрак! -- провозгласил Гордон.
После завтрака неожиданно увели Ланга, Курц обеспокоено заметался по
камере.
-- Не беспокойся, Курц, Ланг тебя вытащит, -- пообещал ему Алекс,
запивая компотом очередную таблетку, любезно предоставленную Гордоном.
Энди удивленно заморгал слипшимися после сна глазами. Алекс придвинулся
к его уху и негромко, но так, чтобы слышал и проявивший интерес Молчун,
сказал:
-- Вы разве не знаете, кто у Ланга мама? -- и он поднял вверх
указательный палец.
Но Курц не успокаивался. С безумным видом трайкера, у которого угнали
единственную жизненную ценность -- трайк, он носился по камере взад и вперед
своей ковыляющей походкой (у трайкеров обычно были атрофированы определенные
группы мышц) и, наверное, свалился бы, в конце концов, в отверстие, запаха
которого мужественно старались не замечать. Этому помешала картинка из
журнала, который опять читал Гордон. Это была реклама сигарет, но на заднем
плане виднелся ярко-красный трайк, мчащийся на огромной скорости. Фотография
была очень размазана, но у Курца от восхищения перехватило дыхание. Он с
быстротой хищника ринулся к патеру и начал пожирать изображение глазами.
-- Гордон, тебе очень нужен этот листок? Можно его вырвать? -- от
волнения у трайкера даже подрагивали уши.
Патер Гордон сначала тщательно удостоверился, нет ли на обратной
стороне страницы необходимых ему картинок и лишь потом медленно, с глубоким
чувством того, что своими действиями спасает страждущую душу трайкера,
торжественно выдрал лист. Курц яростно схватил фотографию и, удалившись в
один из углов камеры, начал фанатично ее созерцать.
Вэйвер Пип открыл глаза и продекламировал:
-- Коль хочешь грешникам помочь, дай им курнуть. А то не в мочь!
-- Канделябры, идите дуйте в дырку! -- замолотил кулаком по стене
Орсон.
Курильщики: Энди, патер Гордон и Пип -- по просьбе сокамерников
сгрудились у зловонного отверстия, патер извлек из плаща сигарету и спичку.
Они закурили, по очереди передавая друг другу сигарету и сплевывая в мерзкое
озеро жижи.
-- Интересно, -- начал рассуждать вслух Энди, -- если канализационная
система сломается и дерьмо уйдет, наверное, можно будет выбраться отсюда.
Плечи легко пролезут...
-- Хе, хе, хе, -- хрипло засмеялся патер Гордон. -- Если эта чертова
система сломается, уровень дерьма начнет повышаться, и нам будет вовсе не
весело. Хотя, хе-хе, сначала затопит карцеры...
"Диг!" -- вспомнил Энди. В голове, прозрачной как стеклышко от пары
затяжек, возникла идея; он наклонился над отверстием и заорал со всей силы:
-- Тайтус!!!
Озеро дерьма заколыхалось, и из него показался белесый отросток с двумя
присосками на конце; Энди отпрянул. Червь, которого звали, очевидно, не
Тайтус, легко подпрыгнул и с плеском исчез в непрозрачной жиже.
-- Черт возьми! -- протянул Гордон.
У Пипа глаза стали совсем круглыми, то ли от потрясения, то ли от
слишком глубокой затяжки.
-- Не хотелось бы мне, чтобы такая дрянь полезла мне в задницу, --
пробормотал Энди, едва оправившись от шока.
-- Эй, что вы там рассматриваете, черти? -- заинтересовался Орсон.
-- Экскременты, -- ответил мудреным словом Энди, который был весьма
начитанной особой.
-- Чего? -- не понял Орсон.
-- Faeces Vulgaris, -- пояснил патер Гордон, пенсне его задумчиво
поблескивало.
-- Чего? -- Орсон не учил латыни, но зато Молчун, как прилежный
студиозус, знал необходимый минимум этого благородного языка.
-- Дерьмо обыкновенное, -- перевел он.
Незадолго до второй кормежки их компанию покинул второй трайкер --
маленький Курц.
Время тянулось так неторопливо, что стало жизненной необходимостью
решить проблему, как его убить. Филип спросил, кто умеет играть в "Четырех
епископов". Отозвались Алекс и Энди; Молчун тоже был знаком с этой
незатейливой, но захватывающей карточной игрой, но смолчал.
-- Пип будет играть со мной в паре, -- объявил Филип, у которого щетина
уже основательно оккупировала щеки и подбородок. -- Гордон, не одолжишь ли
нам свои карты?
Карты патера Гордона немного смутили вампов, малоопытный Алекс не мог
даже понять, где там руки, а где ноги, и сколько человеческих тел имеется на
каждой карте. Молчун исследовал радиоэфир, Гордон продолжал изучение
журнала, протертого до дыр, а Орсон, проглотив ненароком пищевую порцию
Пипа, улегся на пол и громко захрапел.
-- Не понимаю, -- сказал Энди, -- почему Орсон строит из себя дурачка,
по-моему, он психически вполне нормален...
-- Ха! -- Филип презрительно искривил рот. -- У Орсона в голове столько
мозгов, сколько в той дырке вот этого самого Vulgaris... Он работал в
области