ИЗ ДНЕВНИКА АДРИАНА ОРЖЕХОВСКОГО

Вторник 4/4 10ч веч.
Зима продолжается. До полудня снова намело снегу. Толстым слоем покрыто всё: крыши, бочки с бензином, стоящие во дворе, походная кухня, автомобили и ветви деревьев.
Думал пойти в город, но говорят, облава. Не хочется рисковать собой, а то не посмотрят на возраст, а потом пойди доказывай, что ты не верблюд.
Целый день шагаю по комнате, бесцельно смотрю в окно на безрадостную картину нашего отвратительного двора, где видишь высокие голые кирпичные стены, старые крыши домов да суетящихся немцев в узком дворе. Большевики в 35 верстах от Одессы, когда бы скорей этот гнойный нарыв прорвался. Ан. Ив. гадала. Всё выходит много приезжих людей к нам, чуть ли не три пары. Дай-то Бог поскорее. Получу также не очень радостное известие.
10ч утра 5/4 44
Чудесная солнечная погода. С крыш капает. Далеко где-то слышатся выстрелы. Встал 8 ½ ч.. нарубил щепок, готовился пить чай. Немцы всё время тащат разные ящики с конфетами, консервами, водкой. Вчера притащили целого телёнка, тушу мяса и проч., словом у нас им живётся недурно, и в ус себе не дуют, что фронт всё ближе и ближе.
Я уже начал попрошайничать у немцев хлеб, но они не так щедры, один раз получил буханку чёрствого хлеба, спасибо и за это. Снилось, что я одевался в какое-то рубище и говорил, что это в последний раз. Только что передавали по точке сводку и уже упоминали одесское направление. Значит, наши идут из Николаева. Жуть берёт, право. Не дай Бог, если будут уличные бои, а в Тарнополе они идут.
12ч дня. Солнце скрылось, небо заволоклось тучами и опять тоскливо сделалось на сердце. Я как узник маюсь в комнате, нет мне покоя. Пошел бы куда-нибудь далеко, чтобы не видеть эту гнусную обстановку вокруг себя. Разве можно передать словами настроение. Хорошо, что Тося возле меня, по виду она спокойна, но и у нея на сердце кошки скребут. Только что прочёл речь Э. Ренана 7 авг. 1883г, при раздаче наград в лицее Людовика Великого. Какая прекрасная речь! Что за язык, что за удивительные слова. Между прочим, он говорит: «Вы увидите ХХ век, юные питомцы. Вот, признаюсь вам, ваша привилегия, которой я завидую, вы увидите непредвиденное. Вы услышите, что скажут о нас, вы узнаете, что было прочного и хрупкого в наших мечтах. Прошу тогда быть снисходительными … Я представляю себе, что тут, среди вас, сидит критик, который около 1910г или 1920г будет разбирать ХIХ век …» и т.д.
А сейчас 1944 год. Что бы Ренан сказал о нашем 20-м веке, если бы он воскрес и познакомился с нашим 20-м веком. Мне кажется, что он нам не позавидовал бы. Он поспешно ушёл бы в свой гроб и больше не рискнул выходить и любопытствовать. Нет такой фантазии, которая могла бы нарисовать (фраза оборвана)...