Если архитектура – музыка в камне, то не застывшая, нет – каждый слышит свое. Здания в стиле модерн создают ощущение беспокойства. Есть в них нечто необъяснимое… Модерн искал себя и не нашел, умолк на полуслове. Остались дома – загадочные, как фигуры на острове Пасхи.
Но верно ли, возникает порой мысль, наделять холодные каменные громады чем-то, явно им не свойственным? Все зависит от силы впечатления и каких-то неясных, едва уловимых ассоциаций, возникающих при общении (именно так!) с необычным «собеседником». Даже если неизвестно имя архитектора, возведенное им здание что-нибудь да расскажет о нем самом. Но стоит ли ставить знак равенства между авторами и их творениями? Создатели мрачных угрюмых домов были, быть может, веселыми и жизнерадостными людьми. Слишком глубокая сосредоточенность на образцах модерна может далеко завести… Одессе, впрочем, по сравнению с Москвой и Петербургом, можно сказать, «повезло» - там от обилия и буйного разнообразия модерна впору потерять голову. У нас- поменьше и поскромнее, что оставляет надежду сохранить ясность мысли.
Итак, модерн пришел на смену эклектике на рубеже XIX и XX столетий и просуществовал, в нескольких разновидностях, до Первой мировой войны. Ранний модерн был излишне декоративным и именно его порождение – ужасающие лики-маски, мифические чудовища, вычурность форм, буквально струящиеся по фасаду цветы на извилистых стеблях, листья, плоды, орнамент, словно сотканный из гибких причудливых линий (гостиница «Большая Московская» на Дерибасовской, дома по Маразлиевской, 2, Успенской, угол Кузнечной). Еще сильно влияние эклектики и, в то же время, - страстное стремление ее преодолеть. Преодолели.
Рациональный модерн справедливо называют «строгим стилем». Степень строгости, конечно, различна, но ее могут нарушить, например, скромные вазы с ниспадающими фруктами или барельефы, представляющие сцены из жизни древних – египтян, римлян, греков (Ришельевская угол Троицкой, Екатерининская, 35, Коблевская, 38-б, Преображенская, 62). Изгибы, текучесть линий, вертикальное членение стен, оригинальные выразительные решения различных частей фасада одного и того же здания характерны для модерна, но доминирующий мотив его строгой разновидности – фактурная штукатурка (дом по улице Толстого, 28 – прекрасный пример). Здания в стиле «модерн» редко завершаются просто крышей – так любимы архитекторами ступенчатые фронтоны и аттики, купола, башенки; плоскость стен вспарывается эркерами. Но при таком, отнюдь не минимуме, декора и выразительных средств, о какой строгости может идти речь? В том-то и дело, что даже когда нет недостатка во всем вышеперечисленном, неизменно возникает впечатление… строгости, стройности, устремленности ввысь, за пределы…
Модерн и в самом деле не замедлил выйти за пределы… самого себя. Неужели правы были те, кто даже не считал его стилем, - с точки зрения формирования четких канонов и завершенных эстетических стереотипов? Напряженный поиск совершенства привел к тому, что собственные приемы были исчерпаны, а то, что началось потом… Модернизированная классика с использованием архитектурных форм петровского барокко, классицизма и ампира – уже не модерн. Это именно… модернизированная классика (Дерибасовская, 12, Пушкинская, 37). Своеобразным доказательством «кризиса жанра» служит тот факт, что одновременно с возведением домов в стиле «модерн» появляются здания, ничего общего с ним не имеющие. Они великолепны и украшают Одессу, эти псевдопалаццо (Еврейская, 12, Гоголя, 21, Новосельского, 75 – архитектор В. Прохаска), но, как ни грустно, это прощание с модерном…
А вдруг, кто знает, есть высший эстетический смысл в том, что эпоха этого странного стиля ограничена прелюдией и не был сыгран финал.
1998.