"Разумеется, я промываю мозги.
Я — все равно, что машина в химчистке. Что плохого в промывании мозгов?
Промывай их каждый день, пусть будут чистыми!"
Ошо (от англ. ocean — океан) — Бхагаван Шри Раджниш, эпичнейший индийский религиозный тролль, лжец и девственник, проповедовавший полный дзен.
Недошколота
Родившись в деревне Кучвада в мажорной для этой деревни семье, Ошо тут же был наречён родителями непроизносимым именем. Уже с трёхлетнего возраста страдал СПГС, медитируя в одиночестве. До семи лет был с виду типичным хикки и редко с кем разговаривал. Но при этом уже тогда начал троллить религии. Например, у джайнистского гуру, желавшего прервать свои перерождения путём жестокого мазохизма над собой, он спрашивал, почему тот не покончит с собой прямо сейчас и предлагал свою помощь в этом благородном деле. Когда Ошо уже учился в школе, то другому джайнистскому монаху, заявлявшему, что во внешнем мире все иллюзорно, Ошо отвечал, что хочет засветить ему по щам:
Ты же сам говоришь, что внешний мир подобен сновидению, — напомнил ему я. — Разве ты можешь помешать кому-либо во сне поколотить тебя? Скажи мне, что внешний мир это иная реальность, а не сделанная из того же вещества, что и сновидения, иначе я поколочу тебя. Монах осмотрелся вокруг и понял, что я пришел в сопровождении двадцати друзей. И он понял, что ему предстоит схватка не только философская, но и кулачная. «Сегодня я с тобой соглашусь», — сделал он мне одолжение.
Семья Ошо была джайнистской за исключением бабули-тантристки и сильно беспокоилась, что Ошо часто срывал джайнистские собрания. Как Ошо говорит, джайнизм — это самая аскетичная, мазохистская и садистская религия на свете. Например, их наиболее духовные монахи ходят только голыми, все монахи должны есть только безвкусную пищу не больше раза в день (чем больше дней монах прожил без еды, тем он считается духовнее), в туалет они могут ходить только вне городов, спят только на полу, укрываются соломой. Раз в год вырывают свои волосы. Им запрещено мыться и чистить зубы, чтобы не делать тело привлекательнее, так что Ошо при разговоре с ними всё время просил: «Отсядьте от меня на десять метров». Джайнизм запрещает причинять вред вообще любым живым существам, что выливается в то, что джайнист не может даже ходить по траве, чтобы не убивать её, а когда ходит по земле, то подметает её перед собой от насекомых веничком, поэтому, естественно, мясником или крестьянином джайнист работать не может. А вот торговцем, банкиром или ювелиром — сколько угодно, что небесполезно для доходов.
В семь лет переехал в небольшой городок Гарадвар, где был единственным немусульманином, одевавшимся как мусульманин just for lulz. Когда его отец спрятал эту одежду, считавшуюся в Индии наихудшей, Ошо начал практиковать в лавке отца нудизм. Отец испытал ожидаемый баттхерт и одежду таки вернул.
Вообще Ошо и в детстве и в остальной жизни часто где-нибудь сидел молча и ничего не делал, медитируя. Как он говорил: «Домашние считали меня бездельником — и были совершенно правы! Так и есть, я — бездельник, но ничуть об этом не жалею». Когда мама просила его сбегать на базар купить продуктов, Ошо отвечал: «Если кто-то появится, я непременно передам». Так все привыкли смотреть на него как на пустое место.
Принцип «Сначала прыгай, потом думай» Ошо открыл для себя тоже в детстве. Любил нырять в речные водовороты и много раз прыгал с железнодорожного «Моста Смерти», который охраняли от самоубийц и революционеров два охранника. Ошо убедил их, что убиваться, в отличие от разных неудачников, не будет. Охранники почему-то поверили и разрешили ему выполнять свою прыжковую духовную практику.
Школота
Потом он поступил в школу, вернее был насильно запихнут туда своим отцом. В первый же день получил незабываемые впечатления:
Как вы думаете, кого я увидел в школе первым? Конечно, своего будущего учителя. За свою жизнь я повидал много красивых и уродливых людей, но этот тип был неподражаем! Он был преподавателем, он должен был стать моим учителем, но мне страшно было даже глядеть на него. Судя по всему, Господьочень торопился, когда лепил его лицо. Может, Богу приспичило и он помчался в туалет, так и не закончив дело, — но какой же урод в итоге получился!
Скоро у Ошо случился ожидаемый конфликт с этим учителем. Ошо смотрел в окно, а учителю не понравилось, и он вызвал его к доске. Ошо решил все задачи, но учителю всё равно захотелось его наказать путём вставки карандашей под ногти и последующего надавливания. Другие хомячки не жаловались, боясь проблем с получением аттестата. Но Ошо извращений месье не потерпел, сказав ему: «Завтра в этом здании будете либо вы, либо я». Директор школы ему не слишком помог, и Ошо пошёл сразу к председателю городской управы. Тот сказал, чтоб терпел, на что Ошо ответил: «Не собираюсь я терпеть, совесть мне не позволит» и пошёл к его заму, который и выпер этого учителя из школы на следующий день.
Вообще Ошо в школе было довольно далеко до пай-мальчика. Один учитель как-то постоянно заявлял классу, что ничего не боится, потому что может пойти ночью в лес. Ошо в ответ заявил, что подозревает, что у того играет очко, раз он так часто говорит о такой ерунде, на что учитель по-быстрому организовал предприятие по производству кирпичей из говна и потребовал пруфов. Ошо долго думать не стал и уже на следующую ночь обвязал верёвкой где-то найденную им змею, залез на черепичную крышу дома преподавателя и спустил через дырку в крыше эту змею на лицо учителю. «Я никогда не слышал такого крика; это был настоящий первобытный крик» — описывает впечатления Ошо. На следующий день он показал змею всё ещё бледноватому учителю, которая оказалась резиновой. Скоро о победе резиновой змеи над бесстрашным учителем стало известно всему городу, поэтому учитель быстренько собрал чемоданы и свалил из города в неизвестном направлении.
На территории школы Ошо однажды провёл такой опыт:
Я нашел кусок дерева длиной в шесть метров. Сперва я положил его на землю и спросил своих друзей: «Вы можете пройти по ней?» И все смогли пройти по ней, не упав. А потом я положил этот же кусок дерева на крыши между зданиями, и, кроме меня никто не был готов даже попробовать.
Но позже ему всё-таки удалось уговорить одного учителя химии пройтись по доске, подвешенной на высоте девяти метров, потому что учитель был новеньким и ничего не знал о предыдущем учителе, тоже кукарекая о своей смелости
Я пришел навестить его в госпитале. Он сказал мне: «Я никогда не видел такого опасного парня. Как это пришло тебе в голову?» Я сказал: «Вы столько хвастались... Как только вы поправитесь, мы придумаем что-нибудь еще».
Этот учитель внезапно тоже решил свалить из этого города куда-нибудь подальше.
Один раз для лулзов привёл в школу реального осла (который животное):
«Этот старина хочет записаться. Я внесу плату за его обучение». Учитель сказал: «Я еще никогда не видел подобного мальчишки — и этот осел...» Я сказал: «Вы обучаете стольких ослов, вас тоже обучали; кто же вы? — просто осел».
Учитель захотел отправить Ошо к директору, но Ошо напомнил, что директор приказал всем учителям не допускать Ошо к его кабинету под угрозой увольнения. Учитель внезапно передумал и подписал контракт с ослом. Вообще для Ошо такие случаи были обычным делом, он специально носил с собой дневник, в котором была собрана куча подобных подписанных контрактов.
В десять лет встречался с Махатмой Ганди, которого так любит приводить в пример святости Путин. Ганди в соответствии со своей философией почитания бедности приехал в вагоне «третьего класса», который вообще-то был рассчитан на 60 человек, но его переоборудовали по высшему классу специально под Ганди, его жену и секретаря, только табличку не поменяли. Так как поезд опоздал на несколько часов, то из большой толпы встречающих остался только упрямый Ошо. Сразу же после выхода из поезда Ганди показал пальцем на карман Ошо и спросил что там, что Ошо сразу не понравилось. «Три рупии», — сказал Ошо. Ганди заявил, что тот должен пожертвовать ему эти деньги. Ошо спросил, нафига? «Для бедных людей», — ответил Ганди. «Тогда всё прекрасно», — сказал Ошо, положил три рупии в шкатулку Ганди и взял шкатулку с собой, попросив ещё и ключ от неё. У Ганди начался бугурт, на что Ошо заявил, что в его деревне полно бедных, так что пусть Махатма не беспокоится, все его средства пойдут на благое дело. Ганди сказал «это странно…» и, как Ошо говорит, посмотрел на секретаря, но секретарь «был туп, как все секретари, иначе почему бы он был секретарем?», а потом жена Ганди заявила, что Ошо таки перехитрил обманщика-мужа и пусть тогда забирает шкатулку. Но Ошо вдруг почувствовал жалость к Ганди за то, что у него такой тупой секретарь и совсем не любящая его жена, и оставил шкатулку, согласившись с тем, что Ганди беднейший человек и ему шкатулка нужнее. С тех пор Ошо сильно не любил некоторых святош, считая их лицемерами.
Бабуля Ошо была довольно интересной личностью, абсолютно ни в чём Ошо не отказывала. «Курение — это хорошо», — говорила она, давая деньги Ошо на сигареты. Ошо пару лет покурил, а потом ему надоело. Потом Ошо захотелось поиграть в азартные игры, которые в деревне становились законными на три дня в честь какого-то там священного праздника. И тут бабуля тоже без всяких вопросов сразу выдала денег, что, как потом заметил Ошо, было намного более ценным для его опыта, чем если бы она его просто послала с его желаниями. В 15 лет в деревню Ошо приехала проститутка. Бабуля сразу заявила Ошо, что тому непременно надо её посетить, но пусть повнимательней посмотрит, хорошо ли эта шлюха перед началом основного процесса поёт и танцует, как это принято в Индии даже у шлюх. То ли шлюха была слишком грязной, то ли, действительно, как Ошо говорил, её танец и песня были не слишком хороши, но Ошо от продолжения вечера с проституткой отказался, потому что какое там продолжение, когда его через пару минут наблюдения просто стошнило на пол.
Студент
Когда Ошо закончил школу, вся его семья перессорилась в попытке выбрать ему профессию, чтоб тот стал «богатым и знаменитым». Но Ошо послал всех нахуй и пошёл учиться на философа, чтобы затем бродить по Индии и всех философов качественно критиковать. В институте он четыре года подряд выигрывал главный приз в межуниверситетских состязаниях по искусству спора. Для него не было разницы о чём спорить, и сторону «за» или «против» в состязаниях он всегда выбирал вторым. Однажды он высказался на состязаниях за предмет спора. Но у его противника внезапно случился понос и спорить стало не с кем. Тогда Ошо прошёл на противоположную сторону и выступил «против», наслаждаясь охуеванием судей. «Против» принесло ему первый приз, а «за» второй.
Студентом Ошо зарекомендовал себя в качестве яростного атеиста, настроенного против любых религий и их моралфажества. На лекции он ходил редко, предпочитая целыми днями просиживать в библиотеке. Библиотекарям обычно приходилось по вечерам выпихивать его насильно из храма знаний. В общаге у него тоже повсюду лежали громадные залежи книг. Ошо утверждает, что прочёл их больше, чем любой другой человек на Земле.
Он читал не только про философию и религию, но вообще абсолютно все научные книги подряд, хотев создать некое учение, включающее в себя всё. Как он говорил: «Меня считали тронутым, но безумие мне не грозило, потому что я уже оставил разум далеко позади». Да, по его словам в 21 год он между делом внезапно просветлел, познав всю бессмысленность жажды просветления.
Потом Ошо захотели призвать в армию, пригрозив, что не дадут ему диплом в противном случае. Ошо ответил: «Это не проблема. Что я буду делать с вашим дипломом? Но я не собираюсь подчиняться всяким идиотам». Вице-канцлер университета посчитал, что с Ошо у армии будут серьёзные проблемы и смог сделать так, чтобы в армию его не взяли. И даже диплом лучшего студента университета с золотой медалью потом Ошо принёс, сам Ошо за дипломом не пришёл.
Я сказал: «Я бы никогда не пришел просить свой диплом. И рано или поздно я все равно сожгу его». Вице-канцлер изумился: «Что!» Я сказал: «А что мне делать? Носить его всю жизнь?» И через девять лет, когда я расстался с профессорством, первое, что я сделал, я сжёг все свои дипломы.
Препод по философии
Став магистром философии, Ошо начал преподавать философию в институте. Там он был крайне красноречив, лоялен к студентам и постоянно устраивал на своих занятиях дебаты. Студенты других групп даже специально прогуливали свои занятия, чем вызывали неиллюзорный баттхерд своих преподов. А Ошо и сам был не прочь потроллить своих коллег, разрывая им все шаблоны:
Когда я впервые заявился в университет в набедренной повязке, студенты и преподаватели высыпали из аудиторий и просто остолбенели. Иду я себе по коридору, а все вокруг замерли и пялятся на меня. Я просто машу им рукой. Всеобщее внимание всегда приятно! Выходит заместитель ректора. «В чём дело? — спрашивает он. — Что тут за столпотворение? Почему занятия прервались?..» — и тут он видит меня. Я жестом приветствую его, а он растерялся и даже не машет рукой в ответ. «Могли бы и поздороваться, — говорю я. — Понимаете, всем интересно стало посмотреть на мою набедренную повязку». Кстати, я думаю, что она действительно всем понравилась, потому что преподаватели у нас ходили в очень дорогих, роскошных костюмах. Зайдёшь к ним в гости и поражаешься — всюду одна только одежда, весь дом ею завален. Хозяин, слуга — и горы костюмов. «Видите, как здорово? Даже если вы в коридоре появитесь, никто не станет выскакивать из аудиторий, — говорю я. — А бедняга в набедренной повязке — вы ведь знаете, их только нищие носят, — мигом заставил их забыть об уроках. Пожалуй, отныне я всё время буду носить только дхоти». «Пошутили — и хватит, — заявляет он. — Не стоит заходить слишком далеко». «Понимаете, — говорю я, — если уж я что-то решил, то непременно довожу дело до конца». «Что вы имеете в виду? — спрашивает он. — Вы действительно намерены являться в университет в набедренной повязке?» «Именно так, — киваю я. — А если мне попытаются помешать, я сниму и это».
И Ошо не мешали.
Изменение стратегии
Репутация человека неверующего и аморального создавала в жизни Ошо немало трудностей. А его доведённое до совершенства искусство спора привело к тому, что разные верующие с ним просто боялись разговаривать. Его перестали пускать во все церкви и вообще старательно избегали даже здороваться. Ошо это, конечно, не слишком нравилось, поэтому он решил прикинуться религиозным шлангом:
Я терпеть не могу слово «религия», я всегда его ненавидел, но мне пришлось говорить о религии. На самом же деле за разговорами о религии крылось совсем не то, что принято понимать под этим термином. Это была просто стратегия: я пользовался привычными словами — Бог, вера, освобождение, мокша, — но придавал им свой смысл. Благодаря этому мне удалось привлечь людей. Ко мне начали приходить. Когда я начал говорить о Христе, меня стали приглашать христианские колледжи и богословские институты. Но в глубине души я хихикал, потому что эти дурни искренне верили, что я пересказываю слова Христа! Да, я действительно говорил его словами — нужно лишь понимать, что словами можно играть, им можно придавать любое значение, — а слушатели полагали, что именно это Иисус имел в виду. И мне говорили: «Ты сделал для Иисуса больше, чем наши собственные миссионеры и священники!» А я их не разубеждал, хотя прекрасно знал, что не имею ничего общего с Иисусом и даже он сам, возможно, не понял бы, о чем я говорю.
И вот, в возрасте 35 лет, Ошо решил сделать level-up из «профессор философии» в «гуру». Благо, он был индусом, и за счёт этого имел +50 к навыку гуру. А джайнистские корни давали +20 к извлечению выгоды. Ошо поднапрягся и проапгрейдился.
Бродяга
Примерно в это же время Ошо расстаётся с должностью профессора и начинает бродить по Индии, как и хотел раньше. По дороге он тонко троллит разных шанкарачарьев и прочих религиозных деятелей, отвоёвывая у них себе саньясинов. Потом открывает разные медитационные лагеря, а после переезжает к пендосам. То, что Ошо вообще туда пустили, было чистой случайностью, потому что на вопрос иммиграционного служащего, неанархист ли он, потому что анархистам въезжать к пендосам было нельзя, Ошо честно ответил: «Я ещё хуже». Но такого варианта ответа в списке неправильных не оказалось, и Ошо пустили.
В Америке саньясины Ошо создают целый город Раджнишпурам, а сам Ошо ставит главной по общине свою помощницу Шилу и погружается в молчание на три года. Скоро город объявляется незаконным по причине «религиозности», а самого Ошо, обвинив в нарушении правил иммиграции и помотав по тюрьмам, власти пинком под зад вышвыривают из штатов. Слишком уж мозолил глаза ФБР-овцам его личныйчёрный вертолет. Вот и решили зохавать вертолёт себе вместе с роллс-ройсами и всем остальным имуществом.
Большую роль здесь сыграла и его рейх-помощница Шила, правившая общиной. Шила не только вызывала НЕНАВИСТЬ местных фермеров, совершая терракты и выпиливая отдельных нищебродов, но и попыталась отравить личного врача Ошо. Ошо пошёл сдавать её властям, но Шила успела снять со счета Ошо ни много, ни мало — 55 лимонов зелени и успешно смыться. Ошо говорил, что его саньясины не гнали Шилу раньше потому, что она «при всей уродливости её фашистских поступков, одновременно создавала нашу общину». Ошо сравнил её план с давно прочитанным Майн Кампфом: «Если хочешь сделать свой народ сильным, его нужно окружить врагами. Нужно раздувать паранойю, делать вид, что со всех сторон тебе кто-то угрожает. То же самое делала и Шила». Но хитрый план был не слишком удачным.
Тут нужно сказать, что руководитель из Ошо был дерьмовый. Две его предыдущие общины, как он говорит «были разрушены из-за женской зависти» — отсюда и возникло желание сохранить новую любыми методами. Но в американской он почти никогда не выходил из дома и почти ни с кем не встречался. Шила подстроила так, что Ошо видел только её. Потому Ошо и утверждает, что знал о деловых наклонностях характера Шилы, которые помогли создать общину, но не знал о её делах, которые её разрушили.
Впрочем, умение быть гуру и правда редко сопровождается способностями администратора. Не забываем, что Сиддхартха Гаутама, как и основатель джайнизма Махавира были дети мелких, но правителей и потому имели бонус в организационные способности. Даже в православном монастыре приходится разделять административные и духовных должности и строить хитрую систему взаимных отчётов, чтобы казначей и эконом не растащили монастырское имущество.
После этого в жизни Ошо началась темная полоса. Штаты начали давить на все страны, а страны при ярой поддержке разных священников начали запрещать ему въезд.
Перед тем, как меня депортировали из Греции, греческий архиепископ угрожал правительству и говорил, что если меня немедленно не депортируют из Греции, онподожжет мой дом, заложит в него динамит. Это представитель Иисуса, сам Иисус говорил: «Возлюби врага своего». Я ему даже не враг. Еще Иисус сказал: «Возлюби ближнего своего». Но Иисус забыл сказать: «Возлюби туристов».
Уругвайскому президенту пендосы поставили ультиматум: либо Ошо вышлют из страны, либо Уругвай недосчитается миллиардов денег пендосов. Президенту пришлось согласиться и выслать. Потом Ошо возвращается в Индию и через несколько лет умирает в начале девяностых. Врачи говорят, что во время тюремного заключения у пендосов его отравили таллием. Последней его книгой стал «Дзенский манифест».
После кремирования пепел Ошо ставят в зал Чжуан-цзы общины в Пуне (40 км от Дели). А на табличке пишут: «ОШО. Никогда не рождался. Никогда не умирал. Просто гостил на этой планете с 1931 по 1990». Умер как раз, когда развалился СССР.
