Конец марта. За окном валит мокрый снег, сквозь серую лихорадочную рябь едва различимы полустертые силуэты смазанно-тусклых панельных коробок напротив. В комнату несмелыми мягкими шажками крадутся настороженные сумерки; они еще некоторое время будут так же боязливо просачиваться в оконные проемы: после затяжной зимней спячки, когда им отводилась большая часть суток, тяжело привыкнуть, что приходить надолго отныне и на целые погода запрещено.
Бледное, запотевшее небо выглядит весьма болезненно, и не мудрено: последние несколько недель его мучали простуда и бессонница, и отступать,по всей видимости, пока не собираются. Небо плачет, сморкается и истекает разбавленными черилами. В промокший воздух закрадыается иллюзия весеннего аромата, но это все зимний блеф: солнце,по-прежнему холодное и равнодушное, смотрит свысока на раскисшую землю и не торопится полюбить ее вновь.
Зима прочно окопалась на позициях, ее промерзшие окопы за последние три месяца обезобразили природу, а еженедельные атаки измучили вконец. Время стало вязким и тягучим, а потом и вовсе застыло, притворившись умершим. Оно ждет. Оно притаилось в тишине и терпеливо переживает зимнюю блокаду,ожидет подкрепления, готовясь к контрнаступлению по всем фронтам.
Подкрепление придет! Оно всегда приходит рано или поздно, как в старом добром кино... И тогда уж разлетится вражеская ледяная броня, расплявятся снежные дзоты под мощным солнечным огнем! Ура весне! Победа будет за нами!