Все шло как-то странно ровно с того момента как она узнала. Она тлела в этой новости. Когда ей нужно поговорить, слушать ее было некому, она думала так ровно с того времени, когда смогла четко произносить слова. Ей всегда было, что сказать людям.
Но имена эта новость потрясла ее. Ну не могло же. Не должно же быть. Нет.
Сначала ей показалось, что мир сошел с ума. Где-то выла сирена, визжали тормоза, лаяла собака, стучали каблуки, все это отдавалось гулким эхом в голове. Почему нельзя приглушить звук?
Хотелось погрузиться во тьму. Всем что-то надо, все куда-то торопятся и перекрикивают один другого.
В первые минуты было ощущение, что ее облили ледяной водой и накрыли железным ведром. Мир уменьшился. А еще стало мало света. Будто кто-то украл, унес с собой на память.
Все же новость согревала. И снова и свет и тепло. Эта тихая мысль как песня от кончиков пальцев до сжатых лопаток пробиралась и оживила.
Принесли еду. Она наблюдала за ним. Он поспешно докурил и придвинул к себе салат, с укропных кисточек.
К еде она даже не притронулась. Он долго смотрел на листья салата, вертел туда сюда тарелку и странно улыбался.
- Крош, - сказал он внезапно, - смотри, у салата есть уши! Повертел тарелку еще, подтолкнув лист. Из норы уши торчат. - Он взял вилку и подвигал укропными "ушами" туда-сюда.
Тогда-то она и поняла, что все ее беспокойства не стоят и ломаного гроша: конечно, она сохранит ребенка.
