Ой-ой-ой! Не ожидал, что оно получится настолько эгоистично! Но местами вроде как даже красиво.
Оно о Годвилле, не всем понятной онлайн-не-совсем-игрушке, ZPG. Оно о… увидите.

Двуединство Анморис Непознанные боги
Мягко и неспешно ночь спускается на лес. Замолкают, утомившись за день, последние птицы, звери прячутся в глубокие норы. Где-то вдалеке сонно трубит лось, и ничто больше не нарушает тишину.
Солнце роняет последние красно-золотые лучи на тонкие, ажурные листья, рисует на тёплой земле причудливыми тенями и, наконец, погасает полностью. На смену ему приходит слабый ещё огонёк костра. Голодный, язычок пламени жадно пожирает преподнесённые ему сухие ветки, крепнет, разрастается. Всё чётче прорисовываются в резко сгустившейся тьме два силуэта у костра.
- Так куда ты идёшь? – спрашивает женский голос. Он твёрд, но красив и мелодичен. Кажется, его обладательнице больше пристало петь мужу-воину баллады в высоком замке, нежели бродить по лесным тропинкам.
- Мне нужно попасть в ближний город. Понимаешь, у меня недавно было кольцо – и однажды, сегодня утром, оно исчезло. Испарилось. И при этом перенесло меня в гущу леса! Я здесь ничего не знаю!
Говорящий – парень лет двадцати по имени Петер. Уже достаточно светло, для того чтобы рассмотреть его. Парень чем-то напоминает пугало: истерзанная острыми ветвями одежда висит на нём, худощавом и нескладном, голова, приставленная к тощей шее, болтается в разные стороны от сильного жестикулирования, будто отгоняя невидимых миру ворон; соломенная шляпа, ощетинившая отдельными стебельками, и чёткие черты лица – будто их рисовали угольком – усиливают схожесть.
Петер пристально, чуть прищурившись, разглядывает собеседницу.
Она привлекательна. Он догадывался об этом, даже будучи в бессолнечном полумраке, усиленном сенью леса, но, боясь ошибиться, ничего не загадывал. Теперь он понимает, что поступал правильно: не мог он представить её. На самом деле, она не то чтобы является такой уж и красавицей, Петер видал девушек и красивее, но есть в ней что-то, некий шарм, не дававший отвести взгляда.
- Понимаю, - ответила, наконец, девушка. - Со мной такое бывало. Только я переносилась в Столицу – прямо из таверны. У моего бога довольно специфическое чувство юмора.
- Не боишься, что он тебя услышит? – чуть улыбнулся Петер.
- Совершенно! Он утверждает, что очень добр и ничего плохого мне сделать не в состоянии.
- Ничего плохого? Ты думаешь, он увидит что-то плохое в том, чтобы… например, в следующий раз перенести тебя в Столицу из купальни?
- Он сам окатывает меня потоками живой воды. Мокро, но смывает всю грязь, да и вши с блохами мрут, как миленькие!
- Я серьё-озно, - с явной иронией протянул Петер.
- А серьёзно мой бог – чёрно-белый. У меня лично – белый вариант, само олицетворение мирового добра и всё в таком же духе.
- Не понимаю, – признался Петер. Любопытство в нём сражалось с желанием просто продолжить знакомство, и даже побеждало. Что-то подобное однажды сгубило кошку, пожелавшую узнать, что за одноглазый зверь живёт в большом тёмном туннеле с забором на полу и говорит: «У-у-у!» - Объясни?
- Это долгая история. Последи пока за костром, хорошо? Итак…
Думаю, нет большого секрета в том, что у наших богов есть свой мир. У них всё, как по-настоящему: они живут там, едят, работают, чувствуют… Всё, как у нас, но намного скучнее. У них нет сражений, вот в чём дело. И приключений мало… И живут они вполсилы. И когда какой-то бог чувствует, что не может больше жить так скучно и бессмысленно, он создаёт героя – в нашем мире.
Жизнь этого бога, наконец, приобретает смысл. Такие боги как бы видят нашими глазами, точнее говоря, через наш дневник; они радуются, как дети, видя, что могут хотя бы подарить кому-то такую интересную жизнь. Неправильно, не «как», они и есть дети.
Они сами ограничивают себя. Лишь изредка они могут влиять на нас, и то несильно. Хорошие боги влияют положительно, плохие – отрицательно. На самом деле «чистые» боги бывают редко, и хороший может броситься молнией, и плохой – подлечить. Не всё с ними так просто…
Мой бог, Анморис, хотел стать таким, «чистым». Но, как я уже говорила, их жизнь не так проста, как им хотелось бы: и без приключений у них есть много разных проблем и трудностей. Он долго сопротивлялся, но они сломили его. Анморис начал смещать накопившуюся злость на мне, частенько ругал меня. Однажды даже швырнулся молнией, не скажу куда. К тому времени я была уже совершенно доброй, милой, прелестной героиней – меня это ужасало. Я привыкла к неге и почёту со стороны бога…
Наконец, он посмотрел на себя со стороны, и также ужаснулся. Он не хотел быть плохим, но у него была тёмная сторона. И тогда он разделился.
Часть времени он – мой бог, Анморис. Он добр, он делает только хорошо, не посмеет обидеть и свою местную божественную муху. Он, добрый, существует для меня, Светлой героини, Шивен Реттуэй.
Но иногда он – Анморис Злой, Anmoris the Evil. Он кидает в героиню молнии, ругает её, осыпает кучей мелких неприятностей. Но… не меня. Моя сестра, Гураэрра Реттуэй, стала его героиней. Она озлоблена, она привыкла к жестокости, и мир от неё не дождётся доброты. Она привыкла прятаться от молний… И ей всё это начинает нравиться.
Мы с ней сейчас и не друзья, и не враги. Но мы и не чужие друг другу. Можем поддержать… а можем и подножку подставить, знаешь ли.
Больше всего мы боимся того, что он смешается. Я не хочу испытывать на себе его гнев, но и Гураэрра начала бояться ласки и любви…
- Да-а, - проговорил Петер. – Непросто вам живётся. Как на пороховой бочке. У меня вот бог…
Долго они ещё сидели у затухающего понемногу костра и разговаривали, потом шептались о своих богах. Ведь бог – кто-то неизведанный, недоступный, интересный. Может помочь, а может и плохо сделать. Вот только о себе ничего не скажет. А так хочется его понять…