Глава первая: Зеркало
- В самом деле, Корнелиус, - Альбус Дамблдор, директор Школы Магии и Волшебства Хогвартс, нахмурился, - я не думаю, что это подходящая вещь для моих студентов.
Министр Магии с весельем наблюдал за студентами в Большом Зале. Те по очереди подходили к большому зеркалу, смотрели в него, на несколько мгновений впадали в легкий транс, а потом приходили в себя и со смехом уступали очередь кому-то другому.
- Что? А, да, Альбус… Не понимаю, что тут плохого? Они всего лишь увидят несколько минут из собственного будущего. Ничего больше. Просто немного расслабятся. Уверен!
И действительно, за те два часа, что зеркало находилось в школе до появления Дамблдора, ничего опасного не произошло. Студенты устроили нечто вроде игры – подходили, смотрели в зеркало и затем рассказывали другим, что увидели. Похоже, это их веселило. В большинстве случаев они видели себя в самом ближайшем будущем, знали, кто и что сейчас скажет, и старались опередить собеседника, либо заканчивали предложения за них.
Близнецы Уизли – семикурсники, заканчивающие последний год обучения в Хогвартсе, переживали сейчас трудный период: несколько их шуток закончились неприятностями, в других приколах они разочаровались, и поэтому желали отвлечься и не отходили от зеркала.
Дамблдор снова нахмурился.
- Оно может казаться безопасным, Корнелиус. Но за всю мою жизнь я встречал достаточно неприятных неожиданностей от разных зеркал. И чаще всего приходил ко мнению, что лучше было бы обезопасить себя заранее, чем потом жалеть. Особенно, когда речь идет о совершенно неизвестном зеркале. Где, говорите, вы его нашли?
- А прямо здесь, в Британии, мой дорогой друг, - с какой-то гордостью ответил Министр. – Его обнаружили в полуразрушенном старинном замке, который магглы решили отреставрировать. Я как раз подоспел вовремя. Вы не поверите, сколько там было интересных артефактов! Но мы все успели забрать, - с бокалом в руке мужчина направился к предмету обсуждения. – Хорошая добротная работа английских мастеров, Альбус.
Дамблдор внимательно осмотрел широкую позолоченную раму с тонкой витиеватой резьбой.
- Хм, - директор покачал головой, - я искренне сомневаюсь, что это зеркало – и любое другое, сделанное столь тщательно – создавалось для развлечения подростков.
Вновь обернувшись к Корнелиусу Фаджу, он с серьезным видом добавил:
- Боюсь, я вынужден настаивать, Корнелиус, чтобы вы его немедленно убрали отсюда.
- Ох, Альбус, перестаньте. Вы же не можете это говорить серьезно. Посмотрите, вон даже Гарри Поттер собирается в него посмотреть!
Обернувшись, Альбус почувствовал непонятный страх и плохое предчувствие, когда он увидел, как пятикурсник Рон Уизли с восторгом что-то лепечет и тянет к зеркалу своего друга…
* * * * * *
- Да пойдем же, Гарри! – настаивал на своем Рон. – Это классно! Правда! Ты увидишь, что с тобой произойдет в ближайшие несколько минут. Это весело! Представляешь, я впервые в жизни смог избежать розыгрыша близнецов, и все благодаря ему! Ну пойдем же, а? Все же смотрят. Ну, если тебе не понравится, ты больше не подойдешь к нему во второй раз, и все!
- Ему не нужно идти и в первый раз, - Гермиона шла по другую сторону от Гарри. – И вообще, что за привычка заставлять человека делать то, чего он не хочет? Не нравятся ему эти детские забавы.
- Ага, - легко согласился Рон. – Я заметил, что сама ты в него не смотрела. Так откуда ты знаешь, стоит оно того или нет?
Наконец Гарри удалось вставить хоть слово:
- Да ладно, Рон! Я… Я посмотрю. Но только один раз. Идет?
- Классно! – Рон потащил друга в конец очереди к зеркалу. – Вот увидишь… тебе понравится!
- Да, просто… - Гарри пытался придумать, что бы такое сказать, чтобы хоть как-то заткнуть рыжего друга.
Пока они ждали своей очереди, Гермиона снова оказалась рядом.
- Гарри, если ты не хочешь, то не обязан этого делать.
- Я знаю, Миона, - ответил он почти шепотом. – Не то, чтобы я был простив, просто… после Зеркала Елианж, все это как-то… Ну, я смотрел в него несколько лет назад… Ох, ладно, Дамблдор рассказывал, что некоторые сходили с ума в прямом смысле, а потом Дамблдор спрятал там Философский Камень, и… ладно, я…
- У тебя был не самый приятный опыт, - помогла ему девушка.
- Ну, не то, чтобы…
- Слушайте, вы так и будете шептаться? – раздраженно прервал их Рон. – Вспомните, даже на первом курсе это зеркало пришлось искать, правда? А тут сам Министр Магии принес его в замок! Если бы это было опасно, он бы так не поступил, верно?
Гарри с Гермионой молча покосились на него.
- Вот черт, - пробормотал Рон. – Ладно, пусть Фадж – тупица. Но ведь авроры проверили эту штуку, да? А уж они-то ни за что не разрешили бы принести ее в школу и дать студентам, если бы была какая-то опасность, ну правда же?
- Ну, я думаю… - протянул Гарри, так и не сказав, чего думает. Гермиона все еще сомневалась, но тоже промолчала.
- В любом случае, - Рон усмехнулся другу, - твоя очередь, Гарри. Просто посмотри и все… - и он подтолкнул Гарри в спину.
* * * * * *
Позже Альбус Дамблдор задался вопросом, было ли это истинным предвиденьем. Однако учитывая неопределенную природу страха, он пришел к выводу, что дело в самом Гарри Поттере, а не во внезапном возникновении пророческого дара у человека его возраста. В конце концов, Гарри имел… потрясающую… способность влипать в разные истории…
Альбус видел – не мог отвести взгляда – как Рон Уизли подтолкнул друга в спину. Словно в замедленном режиме директор видел, как Гарри поправил очки, медленно поднял глаза…
… и его буквально втянуло в помутневшую поверхность зеркала.
* * * * * *
- Гарри! – в голос закричали Рон с Гермионой и вместе бросились к зеркалу, пытаясь проникнуть в него руками.
Но ничего не случилось. Оно вдруг утратило свою отражающую способность. Поверхность зеркала потускнела, стала сероватого цвета, а под стеклом лениво двигались водовороты непонятной мути.
Вопли и взволнованные голоса за их спинами постепенно стихли, несколько преподавателей уже пробирались сквозь толпу студентов, приказывая всем отойти назад и успокоиться.
К тому времени, как до зеркала добрались министр Фадж и директор Дамблдор, вокруг него уже образовалось плотное кольцо студентов, правда, все стояли на почтительном расстоянии. Дамблдор прочистил горло, и круг разомкнулся, пропуская его внутрь. У самого зеркала стояли бледные и перепуганные Рон и Гермиона и с надеждой смотрели на приближающегося директора.
- Значит так, - обратился он к двум пятикурсникам. – Я видел, что произошло, но с большого расстояния. Не мог бы кто-то из вас в подробностях рассказать мне, что именно случилось?
- Сэр! – Рон сделал шаг вперед. – Мы ничего не сделали! В смысле, Гарри просто… посмотрел туда. У него даже палочки с собой не было!
- Вы совершенно уверены в этом, мистер Уизли? – донесся сбоку циничный голос. – Лично мне кажется, что мистер Поттер снова захотел попасть в центр внимания и – как обычно – прыгнул выше головы.
Пренебрежительное замечание Северуса Снейпа вызвало бурный протест Гермионы, она тоже шагнула вперед, обращаясь к директору:
- Нет! Ничего такого не было!
Альбус повернулся к профессору.
- Боюсь, Северус, я должен согласиться с мисс Грэйнджер. Я сам наблюдал за событиями со своего места, и палочки в руках мистера Поттера не видел.
- Может, он спрятал ее, директор, - не сдавался профессор.
- Брось, Северус! – оборвала его профессор МакГонагалл. – Будь же благоразумным. Зачем бы юному Гарри захотеть слиться с зеркалом? А даже если у него и были на то причины, уж не думаешь ли ты, что пятикурснику под силу такое заклинание? Да без длительного изучения и предварительной подготовки, я сомневаюсь, что и сам Мерлин был бы на это способен. А ведь никто не знал, что Министр Фадж принесет эту… вещь сегодня.
Кислая мина Снейпа подтвердила правоту профессора МакГонагалл.
- Именно так, Минерва, - согласился Дамблдор. – И поскольку мы выяснили, что мистер Поттер вряд ли преднамеренно вызвал такую реакцию, давайте посмотрим, можем ли мы вернуть его обратно из того места, куда он попал.
Дамблдор и МакГонагалл принялись изучать зеркало. Альбус так же подробнее расспросил о нем Фаджа. И даже удержался от того, чтобы указать паникующему Министру, что он его предупреждал. Фадж и сам уже мысленно видел заголовки в завтрашнем «Ежедневном Пророке»: «Министр Магии заставил Мальчика-Который-Выжил исчезнуть!» или «Проклятое Зеркало на Школьном Балу!». Авроры проверяли зеркало, прежде чем он принес его сюда? Он никак не мог этого вспомнить…
Через четверть часа все преподаватели обследовали зеркало. Каждый вглядывался в серую поверхность, размахивал палочкой, применял всевозможные чары, чтобы хоть приблизительно выяснить, какая судьба постигла студента. Настала очередь Снейпа приступить к тщательной проверке.
- Ему плевать, вернется ли Гарри назад, - прошипел Рон на ухо Гермионе. – Спорить готов, что он просто хочет показать, что круче всех остальных, если сможет это сделать, - девушка толкнула друга локтем в бок.
Наконец и Снейп признал, что потерпел поражение. Дамблдор уже пытался убедить Фаджа, что сейчас жизненно необходимо расспросить авроров и колдо-археологов, что им известно об этом предмете, что дорога любая информация о нем. Министр же в ответ что-то мямлил и пытался препятствовать распространению этой информации за пределы школы.
Рон, который никак не мог перестать обвинять себя в том, что случилось с другом, подошел к своему декану.
- Профессор МакГонагалл, - тихо позвал он, отвлекая ее внимание на себя. – Они ведь смогу вернуть Гарри?
- Конечно смогут, мистер Уизли, - профессор ободряюще улыбнулась. – Просто для этого может потребоваться вре…
- Профессор! – одновременно завопили сразу несколько студентов.
Все преподаватели тут же развернулись к зеркалу, чтобы увидеть, как медленные водовороты вдруг стали вращаться быстрее. Внезапно серая поверхность запульсировала, словно вот-вот взорвется. Толпа отхлынула назад, некоторые даже закрыли руками головы, готовясь к худшему. Но когда ничего страшного не произошло, все открыли глаза, чтобы увидеть целого и невредимого Гарри Поттера с палочкой в руке, стоявшего точно в том месте, где и до своего исчезновения.
- Гарри! – Гермиона бросилась к другу, но ее остановил директор, вскинув руку.
- Подождите пару минут! – его властный голос перекрыл всеобщий гул.
На звук его голоса Гарри обернулся, его взгляд был расфокусированным. Мгновение он казался смущенным.
- Альбус? – тих спросил мальчик.
Остальные слабо охнули. С каких это пор пятнадцатилетний подросток обращается к директору по имени?
Но прежде, чем удивленный Дамблдор смог отреагировать, вмешался Снейп, начав отчитывать мальчишку. Из его речи следовало, что этот слабоумный ребенок определенно заслужил наказание, он сорвал бал, заставил перенервничать сокурсников и своих преподавателей, экспериментировал с запрещенными чарами, и уж конечно не имеет никакого права звать по имени столь уважаемого человека, как директор Хогвартса… Но когда он добрался до заключительного предложения:
- … мистер Поттер, пятьдесят баллов с… - Гарри так стремительно развернулся к нему, что мужчина от неожиданности закрыл рот и неосознанно сделал шаг назад.
На лице Гарри отразилась смесь отчаянья, надежды и крайнего удивления, когда он увидел Северуса Снейпа. Интенсивность чувств во взгляде Поттера – человека почти вдвое младше самого Мастера Зелий – сделала его вдруг совершенно беспомощным.
- Северус…? – выдохнул Гарри. Профессор Снейп никогда раньше не слышал, чтобы его имя произносили так. И не мог понять, что за эмоции вызвал в нем тон мальчика.
Неожиданно глаза Гарри распахнулись, словно он увидел нечто, потрясшее его воображение. Все с той же стремительностью он снова развернулся и увидел зеркало. В глазах вспыхнули гнев и ненависть. Он вскинул палочку:
- Destructus Pyro Absolutum, - произнес он. Не выкрикнул. Не прошептал. Голос его был абсолютно ровным и спокойным, однако он отразился ото всех стен барабанным боем, по залу прокатилось низкое эхо. Каждый присутствующий кожей ощутил мощь этого голоса. Некоторые вздрогнули от силы, скрывавшейся за словами.
Казалось, остановилось само время. Помещение заполнилось абсолютной тишиной. И затем вдруг стекло зеркала покрылось сетью трещин и взорвалось. Осколки брызнули во все стороны, но так и не достигнув пола, замерли на середине полета, а потом вновь устремились обратно к каркасу зеркала.
И оно вспыхнуло.
В следующее мгновение оно рухнуло на пол, быстро пожираемое огнем, а еще через несколько секунд от него осталась только черная зола. Пепел ленивыми кругами поднимался вверх, поднятый горячим воздухом.
Благодаря потрясенной тишине, все услышали следующие слова, произнесенные Гарри Поттером:
- Счастливой дороги в ад, кусок дерьма.
… и после этого он рухнул без сознания на пол, все еще продолжая сжимать в руке волшебную палочку.
* * * * * *
Проснувшись, Гарри почувствовал знакомый запах Больничного крыла. Въевшаяся в мозг осторожность заставила его не подавать вида, что он уже очнулся. Поэтому, не открывая глаз и сохраняя спокойное размеренное дыхание, он прислушался, пытаясь определить, куда его занесло в этот раз. До него донеслись голоса, но они казались приглушенными – отдаленными – и Гарри предположил, что говорившие находятся в другой комнате.
Но даже так голоса казались знакомыми…
От шока глаза парня открылись сами собой. Альбус! Он слышит голос Альбуса! Но… ведь он мертв… разве нет?
-… меня, Корнелиус, - произнес голос Альбуса. – Но так как зеркало уже уничтожено, не думаю, что может произойти еще что-то. Но конечно же, если авроры захотят провести расследование, они могу прибыть сюда в любое удобное для них время и забрать то, что осталось.
Дальше что-то ответил Корнелиус Фадж – тот идиот, который когда-то был Министром Магии. Но Гарри больше не прислушивался к разговору. Его мысли крутились вокруг слов Альбуса о зеркале…
- Зеркало… - шепотом повторил он. Тут до него дошло. Те двенадцать лет его жизни – их никогда не было. Все, что он помнил, все, что испытал, сейчас было ничем иным, как его возможное будущее. То, что еще должно случиться после того, как он вошел в зеркало.
Сложнейшие магические уравнения вероятности были вплетены в основу зеркала, и это давало возможность увидеть собственное будущее. Или пережить его, как случилось с ним. Это была жизнь, которая, возможно, ждет его. Или же это произойдет обязательно? Гарри сглотнул. Он помнил это зеркало. Гермиона изучила… или еще изучит… его. Его название переводилось, как «Зеркало Вероятности».
Речь идет о том же зеркале, что вернуло двадцативосьмилетнего мужчину в тело пятнадцатилетнего мальчика.
- Но Альбус, - резкий женский голос нарушил ход его размышлений. – Что, если зеркало оставило у мальчика какие-то… побочные эффекты? – а, голос Минервы. Парень слабо улыбнулся.
- Прекрасный вопрос, Минерва. Поппи?
- Я ничего не обнаружила, директор, - ответила госпожа Помфри. – Шок, думаю, ну, еще истощение. Это все.
- Но заклинание, - не сдавалась Минерва, - оно было настолько сильным. Чтобы пятикурсник смог его выполнить, требуется не один год работы…
- Ах, Минерва… ты так беспокоишься за него? – Гарри почти мог видеть улыбку на лице Альбуса. – Ты ведь знаешь, что это мог быть и единоразовый выброс энергии. Просто результат того, что его выбросило из зеркала. Да что я тебе объясняю, ты и сама знаешь о подобных эффектах.
- Но чтобы столько энергии, Альбус? – запротестовала она.
- Как мы это можем выяснить, пока он не проснется? – философски заметил Альбус. – Если побочные эффекты и есть, нам все равно придется подождать, - последовала короткая пауза. – Хотя, если он перенес достаточно серьезное потрясение, или же выброс энергии действительно был слишком сильным для него, то мы можем ничего и не узнать. Разум редко сохраняет память о таких вещах.
//Это только мне так повезло…// - с болью подумал Гарри.
- В настоящее время, - продолжил Альбус, - не думаю, что мы сегодня еще чего-нибудь добьемся, к тому же уставшая голова и думает плохо. Гарри сейчас отдыхает, никакой непосредственной опасности нет. Я иду спать.
Последовал шум. Кое-кто протестовал, кто-то соглашался. Судя по всему, там присутствовали и другие люди, хранившие до этого момента молчание, и Гарри рассеянно слушал, как голоса постепенно утихают. Закрыв глаза, он снова притворился спящим, зная, что Поппи обязательно заглянет проверить его. Эту ее привычку он знал отлично.
Она пришла, посмотрела на спящего и вышла, судя по доносившимся звукам из соседней комнаты, села за стол. Еще несколько часов она просидит там, готовая в любую минуту вскочить и броситься помогать, а потом пойдет спать. Но даже тогда кто-нибудь будет рядом, до тех пор, пока Поппи не посчитает, что ее пациент полностью здоров. Так было всегда. На протяжении многих лет она спасала… или, скорее, будет спасать его жизнь. Он полагался на ее опыт колдомедика.
Но может ли он ей доверить… довериться любому из них… рассказав правду о том, что случилось?
* * * * * *
Тщательно контролируя ритм дыхания, Гарри открыл глаза и обвел взглядом полутемную палату Больничного крыла Хогвартса. Все было так же… и в то же время чем-то отличалось оттого, что он помнил. Это был его дом… и не был им. За тринадцать лет наблюдались незначительные изменения в обстановке, оборудовании, зельях. То, что он видел сейчас, было несколько… устаревшим… но не знакомым.
Чуть прикрыв глаза, парень попробовал обдумать ситуацию. Должен ли он рассказать кому-то, что произошло? Рассказать, кто он и откуда?
//Нет,// - ответил он сам себе. - //Даже если я сумею доказать им, кем являюсь, на подсознательном уровне они все еще будут видеть во мне пятнадцатилетнего. Хотя, Альбус… возможно, он и окажется в состоянии принять новость… Есть все основания полагать, что он станет относиться ко мне, как к взрослому...//
Альбус всегда был замечательным человеком – уникальным в своем понимании гуманности и магии. Его утрата была сильным ударом для сил Света. Ударом, который Гарри, с его знанием будущего и дополнительными тринадцатью годами опыта и изучения магии, мог бы попытаться предотвратить.
Вдруг его осенило – он может все изменить! Произошедшее на его памяти было ужасным. Войну они все же выиграли, но какой ценой! Но сейчас… сейчас это только вероятностное будущее. И если он сможет сделать мир – кое-что предотвратить, а то и изменить все полностью…
//Черт, он уже изменился. Я только что его изменил!// - Гарри понял, что теперь уже ничего не пойдет в соответствии с его воспоминаниями. Изменений сейчас может стать только больше. С каждой минутой реальность все сильнее расходилось с той, вероятностной, которую он прожил в зеркале. Эта реальность была основана на том, что произошло до того момента. В вероятностном будущем, например, зеркало продолжало существовать долгие годы, хотя его поверхность больше ничего не отражала. Однако в реальном мире Гарри использовал заклинание, которое просто не должен был знать, и уничтожил его.
//Я могу спасти Альбуса…// - внутри вспыхнула радость. - //И Сев… Я могу спасти его,.. и на этот раз я не буду таким идиотом, и ему не позволю быть глупцом…// - внезапно его размышления резко притормозились. Одной из основных причин «глупости» Северуса являлась разница в возрасте. Кажется сейчас профессору Северусу Снейпу было… на секунду Гарри задумался – тридцать четыре года – более чем в два раза старше нынешнего тела Гарри. Ведь ему все еще пятнадцать… - //Чер-рт,// - Гарри задумался. - //Вот дерьмо! Какой там возраст согласия у магов?// - как ни старался, он не мог вспомнить – шестнадцать или восемнадцать? - //Черт, меня это не беспокоило лет уже десять как!// - Примет ли его Северус таким, какой он есть сейчас? Вряд ли.
Если он не сможет заставить Северуса не обращать внимания на возраст тела, а заглянуть в разум и увидеть взрослого, то шансов у него ноль. Он так же знал, что кроме Дамблдора никто не сможет видеть в нем взрослого человека. Всем будет достаточно его детского лица. Гарри боялся, что не сможет этого выдержать… им постоянно придется напоминать себе, что это взрослый человек в теле мальчика. Если он допустит какую-то ошибку, его сразу же начнут отчитывать, как ребенка, и лишь потом спохватятся, что говорят в двадцативосьмилетним парнем… Постоянно придется напоминать, что он не тот маленький мальчик со средними магическими способностями, которого они знали раньше.
К тому же, была еще одна проблема. Сейчас он представлял опасность. За десятилетие тяжелой войны его инстинкты и реакция выработались и действовали быстрее, чем он успевал подумать. Если, например, что-то из приколов близнецов застанет его врасплох, или, что еще хуже, если они попытаются подшутить над ним, он может запросто убить кого-то из этих вечных детей.
Внутри зашевелилась тревога.
//А как насчет остальных?// - подумал он. - //Да я же опасен даже для взрослых волшебников.// - в другом мире это не было проблемой – все знали, кто он и на что способен, и вели себя соответственно.
Стараясь мыслить логически и беспристрастно – эмоции пришлось загнать под контроль, - Гарри обрисовал себе картину: //1. Я опасен. От старых рефлексов отказываться нельзя, я должен оставаться опасным, чтобы выжить… чтобы помочь выжить другим. 2. Я могу случайно покалечить – или даже убить – любого, кто сделает что-то внезапное, что заставит меня защищаться. Поэтому я должен убедить их проявлять осторожность, когда я рядом. И не только школьников и учителей, но и весь магический мир. 3. Они будут осторожны, только если действительно посчитают меня опасным. 4. Никто не поверит, что пятнадцатилетний ребенок может причинить им вред. А это значит… 5. Необходимо, чтобы люди видели во мне двадцативосьмилетнего мужчину, которым я и являюсь; и 6. Я не могу оставаться в Хогвартсе, по крайней мере, в качестве студента.//
Все это дало ему пищу для размышлений. Он не может остаться студентом. А как насчет учителя? Более того, почему бы не подумать о кафедре Защиты от Темных Искусств? Мерлин, да никто не знает больше об этом предмете, чем он. Даже элитное подразделение авроров настоящего времени не имеет и половины его опыта и знаний. Тем более, что у Дамблдора всегда возникают проблемы с поиском преподавателя на это место. Весьма вероятно, что на директора даже давить не придется, никто не хочет вести этот предмет. Ну, за исключением Северуса, который всегда мечтал стать профессором ЗоТИ…
Но Гарри знал Северуса лучше его самого. Мастер Зелий никогда не будет счастлив, добившись этого места. Однако… Он не может претендовать на эту работу в качестве Гарри Поттера и пока ему пятнадцать. Поэтому Гарри Поттеру придется исчезнуть, желательно так, чтобы не доставить слишком много боли своей семье, к которой он причислял Северуса, Альбуса, Рона, Гермиону, Сириуса, Ремуса, ну и, конечно, Хагрида.
Он задумался, как потом сможет встретиться с Сириусом, но решил, что крестный сам явится в школу, как только узнает, что «Гарри» не вернулся в новом учебном году.
И еще одно… этим летом он не собирается оставаться у Дурслей. Ему решительно нечего было делать с этими магглами. Так что с ними следует договориться. Конечно, их не сильно озаботит, если он исчезнет. Но ему необходимы деньги. Он сможет добраться до своего сейчас в Гринготтсе? Ключ находился у Альбуса, а Гарри все еще может быть слишком мал, чтобы самостоятельно пользоваться своими деньгами…
Слишком много деталей… но, в конце концов, он смог разработать план, может быть грубый, зато действенный. Он не стал забивать себе голову прорабатыванием мелочей, жизнь научила его, что эти мелкие детали никогда не выдерживают при столкновении с действительностью. Но сам план обрел форму и достаточную гибкость, чтобы учесть возможные неожиданности.
Закончив, Гарри позволил себе погрузиться в сон, на автомате поставив сигнальные чары, которые разбудят его, когда кто-то попытается подойти.
Следующим утром он проснулся внезапно. Чары сработали отлично и разбудили его, как только в палате появилась Поппи. Открыв глаза, он увидел, как женщина раздвигает шторы, чтобы впустить в комнату лучи утреннего солнца. Парень снова прикрыл глаза, позволяя себя обследовать и отвечая на вопросы.
Несколько раз ему приходилось прикусывать язык, чтобы случайно не назвать колдомедика по имени, постоянно напоминая себе, что дожжен обращаться к ней «мэм» или «мадам Помфри». К тому времени, когда в больничном крыле появились Альбус и Фадж, Гарри уже достаточно освоился и почти не забывал говорить им «сэр» или «профессор».
Гарри хотел воспользоваться идеей Дамблдора и заявить, что не помнит ничего с момента, когда подошел к зеркалу. Однако неплохо зная Альбуса он быстро понял, что отмазка «ничего не помню» вызовет у старика подозрение. Поэтому он рассказал, что у него остались смазанные впечатления о том времени, что он провел внутри, а так же о странном ощущении холодного стекла, словно то прошло сквозь его тело. Вроде бы получилось достаточно правдоподобно и подозрений не вызвало.
И все же был момент, из-за которого весь план чуть не полетел к чертям, когда этот псих Фадж в первый раз назвал его «Гарри». Все утро Поппи обращалась к нему «дорогой», а у Альбуса было полное право называть его по имени. Это не раздражало и не злило. Но у Фаджа такого права не было! К счастью, Гарри вовремя взял себя в руки, лишь глаза его на секунду сощурились, но этого никто не заметил. В конце концов, слишком долго он учился держать свои чувства под контролем, и этот навык не подвел его и сейчас.
Пришлось напомнить себе так же, что люди, стоявшие здесь, никогда не слышали клички «Эш», и что они понятия не имеют, как его задевает, когда к нему обращаются по имени без разрешения.
После утреннего «допроса», как мысленно окрестил их беседу Гарри, у него создалось впечатление, что Альбус о чем-то догадывается или не до конца верит словам студента, но старый профессор вслух своих подозрений не высказал, позволив Гарри покинуть больничное крыло, лишь напомнил, чтобы тот обращался к мадам Помфри в случае даже намека на малейшее недомогание. Благодарный судьбе за эту маленькую милость, парень поспешно покинул палату.
После этого он вернулся в Гриффиндорскую Башню, мысленно удивляясь, что вообще вспомнил дорогу туда после стольких лет, и раздумывал, как, черт возьми, справиться с тем, что все вокруг будут называть его «Гарри». Все, кроме Севера. Одна мысль о том, что он может услышать он Северуса «мистер Поттер», заставляла его сердце болезненно сжиматься. Он реально боялся, что может сломаться и разреветься.
К счастью, Летний Бал действительно был летним. Сегодня был последний учебный день, и никто к нему серьезно не относился, даже сами преподаватели. Оставалось всего лишь пережить этот день и вести себя, как пятикурсник, а дальше все разъедутся на летние каникулы, и Гарри сможет приступить к осуществлению своего плана.
К сожалению, он выпустил из виду кое-что важное. Например, ему постоянно приходилось одергивать себя, чтобы не глазеть столь откровенно на Рона и Гермиону – те были молодыми!
В гриффиндорской гостиной его приняли без всяких сомнений. И когда он сказал, что ничего не помнит о происшествии, а так же убедил Рона, что не винит его ни в чем, друзья оставили его в покое. Правда, некоторые, самые любопытные, так и пытались ему устроить допрос, желая узнать, каково ему было внутри зеркала и откуда он узнал то заклинание. И Гарри приходилось сдерживаться и вежливо повторять, что он этого не помнит.
Наконец Миона приказала всем оставить его в покое и потянула друга завтракать, за что он ей был страшно благодарен.
За завтраком его так же поджидало несколько ловушек. Гарри понятия не имел, какая нынче квиддичная команда самая популярная, а так же несколько раз останавливал себя, чтобы не заказать чашку горячего черного кофе. Когда же он выбрал для себя яйца пашот, Гермиона посмотрела на него с подозрением, и парень с опозданием вспомнил, что в детстве любил только яичницу-болтунью.
В общем, завтрак он кое-как пережил. Но когда Рон потянул его на первый сегодня урок, в голове билась только одна мысль: //Господи, мне нужен кофе…//
К счастью, в этот день не было зелий, и ему не придется оказаться перед Севером. Гарри не знал, смог бы он выдержать еще и это испытание. Хорошо хоть, свои незначительные промахи он мог свалить на «инцидент с зеркалом». Но даже в этом случае он обнаружил, что справляется с трудом, не понимая, чего от него все ждут.
Взять к примеру Драко Малфоя. Подросток грубил и оскорблял самого Гарри и его друзей. Но, увидев его в первый раз, все, что он почувствовал, это скорбь, вспоминая о смерти Драко. И еще разочарование из-за этой глупой детской вражды между факультетами. Только благодаря этой злости на глупое поведение детей он смог что-то ответить на оскорбления, сам чувствуя свою нерешительность. И когда Драко ушел, Гарри даже почувствовал легкую нежность к своей слизеринской Немезиде.
Наблюдая за Драко, парень вспомнил свои старые слова о том, что когда у тебя нет друзей, подойдут и хорошо знакомые враги. Когда Драко умер, у молодого Пожирателя Смерти не было друзей, зато был враг, самый верный на свете. И поднимая за его память бутылку сливочного пива, Гарри утешал себя тем, что не подвел Драко, как и тот ни разу не подвел его.
Возможно, в этот раз удастся спасти и его.
Во всяком случае, попробовать стоило.
День лучше никак не становился. Чары с профессором Флитвиком были скучными. Тот не рассказал ничего, чего Гарри бы уже не знал, все это он мог выполнить в полубессознательном состоянии, под проклятием и с Пожирателем Смерти на хвосте. На самом деле ему приходилось намеренно допускать ошибки, чтобы не вызывать подозрений тем, как легко он усваивает материал.
Предсказания с профессором Трелони повеселили. Даже по прошествии десяти лет он не забыл о патологическом переклине этой женщины на его смерти. Он давно согласился с фактом, что когда-нибудь умрет – приблизительно тогда же, когда понял, что все смертны, и даже Волдеморт не сможет обмануть свою смерть.
Смерть, размышлял он, естественное продолжение жизни. Стоило бороться лишь за тех, чье время еще не пришло.
Что же до предсказаний Трелони, ну… У Гарри было слишком много причин, чтобы жить, и он не собирался умирать в ближайшем времени. Хотя выслушать от нее очередной сценарий его смерти было весело.
Во время ленча ему удалось сбежать и навестить Хагрида. Любимый полугигант был одним из тех, кто не выжил и не встретил вместе с парнем его двадцать восьмой день рождения. Но в отличие от Драко, Гарри не было, когда он умер.
Хагрид был его первым другом, как в магическом мире, так и в маггловском. До этого Дадли все время убеждал кузена, что никто не захочет с ним дружить. Все они – Рон, Гермиона, вся семья Уизли, Дамблдор, крестный Сириус, Ремус и другие – были после него.
Хагрид же был первым, и для него всегда останется место в сердце Гарри.
- Привет, Гарри, - поздоровался Хагрид, как только парень подошел к нему. – Что эт ты тут делаешь? Надеюсь, ничего не замышляешь?
- Что, ты видишь со мной Рона и Гермиону? – рассмеялся парень.
Хагрид расхохотался:
Тогда Гарри объяснил, что пришел просто повидаться и не задумывает ничего, что нарушало бы правила, и Хагрид пригласил его в свою хижину на чай. Следующие полчаса они просто болтали обо всем на свете и наслаждаясь компанией друг друга. Только заметив, что уже пора уходить, Гарри понял, зачем именно он сюда пришел.
- Хагрид? – медленно начал Гарри. – Есть кое-что, что я хотел бы для тебя сделать… ну, это вроде как заклинание, которое я узнал.
- Да? И ты хочешь показать его мне? Наверное, это что-то хорошее, да?
- Ну… - замялся Гарри. – Это не что-то шикарное или в этом роде…
- Магия никогда не бывает такой, Гарри, - и парень внезапно подумал, что за простоватой внешностью Хагрида скрывается мудрый человек. – Так чего от меня требуется?
Улыбнувшись, Гарри ответил:
- Ничего, друг мой, просто… почувствуй меня.
Хагрид окинул парня странным взглядом, но Гарри уже закрыл глаза. Взрослый Гарри, живший в теле подростка, сосредоточился на своих ощущениях, окунувшись в тот вид магии, о котором многие даже и не подозревали. То, что Гарри собирался сделать, было Магией Сердца – она включала в себя любовь и страхи, радость и горе – все эмоции, пережитые когда либо вместе люди и нелюди, и та сила, которую рождали эти эмоции. Эта сила могла быть необузданной или нежной, подавляющей или поддерживающей. Этим процессом нельзя было управлять заклинаниями, только собственной силой и эмоциями. В определенных ситуациях даже магглы могли вызвать такую магию, и в маггловской литературе достаточно часто описывались случаи, когда мать, например, находясь в состоянии стресса поднимала огромное дерево, упавшее на ее ребенка, и многое другое.
Но лишь немногие в магическом мире, будь то человек, эльф или гном, могли повторить то, что делал сейчас Гарри…
… потому что Гарри делал это сознательно, вызывая у себя определенные чувства и эмоции: нежную привязанность и радость дружбы, которые внушал ему человек, сидевший сейчас напротив него за одним столом. С тщательной точностью он направил клубок получившихся чувств сначала в свое сердце, а потом переда его Хагриду. И когда, наконец, он отпустил магию, то открыл глаза.
Хагрид моргнул. На мгновение он почувствовал… нечто.
- Что это, Гарри?
Гарри улыбнулся, на секунду испытав боль оттого, что Хагрид не может почувствовать всю глубину любви и признательности, которую тот к нему испытывал.
Хагрид резко втянул воздух и удивленно посмотрел на парня.
- Что…
- Это специальное заклинание, Хагрид. Оно для самых дорогих тебе в мире людей. Все, что для этого нужно – подумать о друге и захотеть, чтобы он почувствовал, что ты к нему испытываешь.
- Ты… все это чувствуешь… ко мне?
- Ага, - Гарри весело усмехнулся.
Хагрид ненадолго задумался.
- А это работает в обе стороны?
- Да.
Хагрид прикрыл глаза. И секунду спустя Гарри окатила волна тепла и дружбы с легким оттенком страха. Хагрид посмотрел на него.
- Сработало?
Вскочив на ноги, Гарри обнял мужчину. Немного смущенный, но все же довольный, полувеликан пробормотал:
- Похоже, что сработало.
Позже Гарри думал о том, что даже если ему не удастся предотвратить смерть Хагрида, он рад, что им двоим удалось разделить это чувство.
Может быть, использовать эту магию в пределах школы было глупостью, ведь Альбус сумеет распознать Магию Сердца. Правда же, ее невозможно спутать с каким-то другим видом магии. Если Альбус узнает об этом до того, как Гарри благополучно покинет школу завтра… ну, тогда можно будет вообще забыть об отъезде…
… и конечно, Хагрид не станет держать это в тайне.
Но с другой стороны, Гарри вдруг понял, что и не хочет делать из этого тайну. По крайней мере, если она не откроется в ближайшие пару дней. Это заставит людей думать, что Гарри каким-то образом связал себя с Хагридом, и возможно, это позволит им думать, что он все еще жив.
Покинув хижину полувеликана, он отыскал Рона и Гермиону – которые немедленно потребовали от него отчета, где его носило – и пошел с ними на последний сегодняшний урок.
Оказалось, что последним уроком в этом году поставили Полеты. Госпожа Хутч была превосходным преподавателем, а любовь Гарри к полетам за эти годы ни капли не изменилась и не уменьшилась. Однако, как и с чарами, те трюки, которым она их учила, были детскими игрушками в сравнении с тем, что Гарри уже умел. Во всяком случае… так ему казалось до тех пор, пока он не оседлал метлу, и не взмыл в воздух, почувствовав пьянящий вкус свободы. Только молниеносная реакция спасла его от столкновения с землей, и он слушал, как мадам Хутч объясняет маневр другим снова… и снова.
Во время урока он снова почувствовал себя пятнадцатилетним, и никак не мог понять, что же у него пошло не так. Но потом до него дошло, что Молния просто устарела и ни в какое сравнение не идет с его новой метлой Сиррус 5, которую он приобрел незадолго до своего двадцативосьмилетия. Ничто не стоит на месте, и метлы за тринадцать лет тоже станут лучше.
То же самое произошло, когда он поднял голову вечером в ванной для мальчиков.
Скинув одежду, он повернулся к душевой кабинке, когда взгляд его наткнулся на зеркало. Он конечно же помнил, как выглядело его тело в пятнадцать, в конце концов, он же был когда-то пятнадцатилетним, но по прошествии тринадцати лет зрелище было… непривычным. Мысли о парадоксах времени приносили только головную боль, а поэтому он решил лучше рассмотреть сове новое… старое?.. тело.
Кардинальным образом ничего не изменилось. Он был готов к тому, что физически тело моложе его самого. Лицо выглядело младше, фигура тоньше и по-детски угловатая. Рост почти не изменился, за эти годы он вытянулся всего на пару сантиметров.
В пятнадцать его внешность практически сформировалось и сильных изменений больше не последует. Ну, грудная клетка станет шире, бедра останутся такими же узкими, мускулатура разовьется сильнее, но ненамного, он останется гибким и пластичным.
Его потрясло другое.
Шрамы исчезли. Ну, за исключением единственного – на лбу. Но остальные… их теперь не было. И все татуировки. Боже, эта потеря для него была, как нож в сердце. Он делал их, когда наконец понял, почему Шляпа так настаивала на другом факультете. Понял и принял. Гарри очень тщательно разрабатывал собственные татуировки и был частым гостем в магическом салоне тату. И если бы ничего не изменилось, то сейчас его грудь украшал бы гриффиндорский лев, вокруг которого кольцами свернулась слизеринская змея. Они были его частью больше восьми лет.
И он хотел получить их обратно.
Не хватало его телу чего-то еще. Незримого глазу, но все же ощутимого, того, что делало его тем человеком, которым он стал.
К двадцати восьми годам он стал мастером нескольких видов маггловских единоборств. Он потратил тучу времени, оттачивая свои навыки, зная, что несет ответственность за жизни других. В результате этих занятий само тело стало оружием. Натренированное - оно могло действовать даже на грани сознания своего хозяина. Это называлось «мышечной памятью».
А сейчас, как и в случае с метлой, это исчезло.
Внезапно он осознал, что и понятия не имеет, на что способно сейчас его тело. На секунду появился страх, который он тут же подавил, мысленно отметив, что это обстоятельство надо будет как можно быстрее исправить. Отбросив все мысли в сторону, он с удовольствием принял горячий душ, вернулся в гостиную, где с улыбкой пожелал спокойной ночи Рону и Гермионе, и отправился спать. Последний раз ему предстояла ночь в Гриффиндорской Башне.
Лежа в темноте, Гарри испытывал горечь из-за того, что второй раз детство пройдет мимо. Он успокоил себя тем, что если все пойдет по плану, то снова увидится с друзьями – теми, кого считал своей семьей – уже в следующем учебном году. Конечно, они не узнают его, будут волноваться, переживать где он сейчас, а Гарри не сможет их успокоить. Но во всяком случае, он будет рядом. Стоило думать о том, сколько он сможет сделать, как взрослый, чтобы обезопасить дорогих ему людей.
Но больше всего его радовало, что он сможет быть рядом с Северусом Снейпом. Может, это и было эгоистично с его стороны, однако от этого парень был счастлив.
Все, что ему надо сделать, это убедить Севера полюбить его еще раз.
Следующий день начался с яркого рассвета, счастливой толпы студентов, смеха и радости людей, собирающихся домой на летние каникулы. Сидя с ним в купе Хогвартс-Экспресса Рон с Гермионой обещали часто писать, а так же высылать посылки с провизией на случай, если Дадли все еще на диете, и тетя Петуния заставит Гарри есть то же самое, что и его жирный кузен.
Гарри не мог пообещать им писать в ответ, потому что родственники заставляли летом запирать Хедвиг. Ну, и была еще одна причина, по которой он не хотел ничего обещать. Писать им он просто не собирался.
Наконец-то они сошли на платформе 9 и ¾. Миссис Уизли уже была там, встречая сыновей и свою дочь. Так же там уже находилась миссис Грэйнджер, которая улыбнулась Гарри, прежде чем обнять Гермиону. Подруга помахала парню на прощание и ушла вслед за матерью.
Дурсля нигде не наблюдалось.
//Да черт бы побрал этого проклятого маггла,// - в отчаянии подумал Гарри. - //Единственный раз, когда я действительно хочу его увидеть, так он выбрал именно этот момент, чтобы послать меня к черту. Будь оно все проклято!//
Конечно же, миссис Уизли отказалась уходить со станции до тех пор, пока не убедится, что с Гарри все будет в порядке. Поэтому они вместе бродили по вокзалу, разыскивая Вернона Дурсля. Гарри даже заподозрил, что мать Рона собирается забрать его к ним домой, если дядя не отыщется. Но испугаться он не успел, потому что Дурсль наконец обнаружился. Он пытался спрятаться за колонной, из-за которой выпирал то огромный живот, то внушительный зад. Показав миссис Уизли родственника, он убедил ее, что теперь все будет хорошо, и в Нору он с ними не поедет.
Дядя Вернон был ожидаемо груб с семейством Уизли и не мог дождаться, когда же эти «ненормальные уроды» оставят их в покое. Он подтолкнул Гарри в плечо, заставляя быстрее идти к машине, и парень молча снес это, решив, что отыграется позже, не на глазах у сотен магов и магглов.
Пока они шли, дядя Вернон всю дорогу делился с племянником своим неудовольствием оттого, что приходится видеть его снова. Как выяснилось, прятался он по той же причине, в надежде, что Гарри заберет кто-нибудь другой из его ненормальных дружков. Вернон щедро выплескивал на парня свое отвращение.
Добравшись до машины, Гарри в который раз получил приказ ни к чему не прикасаться, уложил свои вещи в багажник нового дядиного седана и забрался на заднее сиденье. Они наконец-то направились к своему городу, а Гарри все гадал, что же его заставляло столько лет жить с ненавистными родственниками на Прайвет Драйв. Успокаивал он себя только тем, что в последний раз в жизни видит своего дядю.
Сидя молча и снова вспоминая свое прошлое, Гарри подождал, пока они не вырулят на тихую улочку города. Ему необходимо было выйти из машины до того, как они подъедут к дому, так как на дом Дурслей и дома ближайших соседей были наложены масса следящих и оповещающих заклинаний. Стоило только несовершеннолетнему волшебнику проявить в том месте магическую активность, как тут же это становилось известно в Министерстве Магии. Другие заклинания принадлежали аврорам, которые отслеживали появление там Пожирателей Смерти и Волдеморта. Дамблдор тоже добавил от себя парочку. Его заклинания были в большинстве случаев защитными, а не следящими, но и сигнальные чары тоже присутствовали. Ну, и еще кое-что принадлежало Сириусу Блэку – опять же защитные, и тоже не без сигнальных.
Именно поэтому, чтобы исчезнуть бесследно, ему требовалось сделать это, выехав с вокзала, но не доехав до Прайвет Драйв. Гарри решил, что лучшего места не будет.
Прижав руку ко рту, он простонал:
- Ой, мне плохо… кажется… меня сейчас… стошнит.
Дядя Вернон отреагировал мгновенно, ударив по тормозам.
- Убирайся! Убирайся отсюда, грязный ублюдок! Не в моей машине!
Договорить он не успел, Гарри наложил на него парализующие чары.
- Не волнуйся, Дурсль, - совершенно спокойным голосом заговорил Гарри. – Это временное заклинание. Мне просто нужно несколько минут, - он залез в карман дядиного летнего плаща, заметив, как мужчина обливается потом от страха. Парень вытащил наружу бумажник, открыл и достал оттуда все деньги. Пересчитав купюры, он выяснил, что тут не больше восьмидесяти фунтов, а потом вернул бумажник на место, глядя, как распахнулись глаза родственника.
- Нет, - ответил Гарри, глядя на выпученные глаза дяди. – Я тебя не граблю, хотя не сомневаюсь, что именно так ты и будешь думать, пока не получишь свои деньги обратно… а ты, между прочим, их получишь через несколько дней, - посмотрев на лицо Вернона, парень отметил его недоверие. – Отлично. В любом случае можешь считать это небольшой платой за избавление от меня навсегда, - в глазах мужчины мелькнула надежда. – Да, я сказал именно «навсегда» - можешь мне поверить, я не вернусь сам, и никто не заставит меня этого сделать. Сейчас же мне просто нужна наличность, чтобы иметь возможность получить больше, - во взгляде появилась подозрительность, и Гарри рассмеялся. – Нет, я не играю на деньги или что-то в этом роде. И можешь не волноваться, что получится так, что я потрачу эти деньги и через неделю приду к тебе одалживать еще. И умолять принять меня обратно я тоже не собираюсь, - глаза дяди выразили согласие.
Гарри вздохнул.
- А теперь слушай меня, Дурсль, вот что сейчас произойдет. Я беру твои деньги и исчезаю. Ты не будешь знать, где я, никто не будет. Возможно, к тебе наведаются несколько человек, будут спрашивать обо мне. Можешь смело рассказать им, что сейчас произошло, они уйдут. Может быть, к вам поначалу будут залетать совы, но быстро выяснив, что меня у вас больше нет, они тоже оставят вас в покое.
- Подумай об этом, Дурсль, - Гарри усмехнулся. – Разве ты не хочешь, чтобы я ушел? Лично я очень хочу, - сложив купюры, Гарри убрал деньги в карман и начал вылезать из машины. – Да, кстати, если ты захочешь избавиться от какого-нибудь… ты знаешь… незнакомца, который будет спрашивать обо мне, можешь ответить, что «пепел» знает, где я.
Подойдя к багажнику, Гарри с помощью волшебства открыл его. Заклинанием уменьшив размер и вес сундука, он положил его в карман. Затем он вернулся в машину за оставленной там клеткой с Хедвиг.
Наколдовав себе лист бумаги, он из бардачка достал ручку и написал записку Дамблдору:
Уважаемый директор,
Я ушел от Дурслей, потому что не могу больше сидеть в чулане, голодать и быть для них домовым эльфом.
Знаю, что лишился магической защиты, о которой позаботились Вы и Министерство, но прошу Вас поверить мне: я знаю, что делаю, и буду в безопасности. В следующем году я не приеду студентом в Хогвартс, но обещаю, что займусь самообразованием, и когда Вы увидите меня в следующий раз, сами убедитесь, что у меня полный порядок как с защитной, так и с атакующий магией. (Мы оба знаем, что атаковать мне придется, верно?)
Хочу попросить Вас, если это не слишком затруднительно, присмотрите для меня за Хедвиг. Она знает, что меня уже здесь не будет, поэтому ей некуда возвращаться. Надеюсь, что это не проблема, но если у Вас не будет времени, пожалуйста, отдайте ее в хорошие руки.
Сейчас я должен идти, так как парализующее заклинание скоро прекратит свое действие, и мне не хочется быть здесь, когда дядя придет в себя.
Поймите меня, я действительно должен уйти. И прошу Вас, поверьте, я делаю это совершенно добровольно, без принуждения.
Искренне Ваш,
Гарри Поттер.
P.S. Хагрид может подтвердить, что со мной все в порядке.
Гарри несколько раз перечитал написанное, раздумывая, похоже ли, что это письмо писал подросток или нет, затем решил, что это не так уж важно, главное, что все понятно, и это уже хорошо.
Закончив, он свернул письмо и отдал его Хедвиг. Сова ни за что не хотела расставаться с хозяином, но ему удалось убедить птицу в том, что она не может остаться с ним. В конечном итоге она сдалась и улетела, а Гарри понадеялся, что Дамблдор все же позаботится о ней независимо от того, как долго «Гарри Поттер» будет отсутствовать. Ему очень хотелось иметь возможность забрать Хедвиг обратно, когда все откроется и эта ложь будет больше не нужна.
Уже собираясь в последний раз выйти из машины, Гарри обернулся к дяде. Тот так и сидел с открытым ртом, ведь заклинание подействовало, когда тот приказывал племяннику выйти, а в глазах его застыло опасение. Парень смерил его задумчивым взглядом.
- Мистер Дурсль, - спокойно начал Гарри, - принимая во внимание, что вы все же не заморили меня голодом до смерти, не сажали на цепь, а так же учитывая тот факт, что вы дали мне денег, не важно, добровольно или нет, я чувствую себя обязанным сказать кое-что.
Глаза Вернона смотрели на него внимательно.
- Я знаю, как сильно вы любите Дадли, хотя и сомневаюсь, что чувство взаимное – он слишком эгоистичен, чтобы любить кого-то кроме себя, - Гарри на секунду остановился, а затем продолжил. – В любом случае вам следует это знать. Дадли не «крепкий» и не «хорошо сложен», не стоит обманывать себя. Он жирный, - глаза дяди чуть не выкатились из орбит от такой несправедливости, но Гарри не остановился. – Он настолько жирный, что сердце просто не может выдержать такой вес. Если вы не заставите его похудеть, то у него случится обширный инфаркт, он не доживет и до тридцати.
Глаза Вернона потрясенно расширились.
- Я знаю, вы сейчас скажете, что я не врач и у меня вообще нет никакого медицинского образования, но я волшебник, - Гарри помахал рукой, но взгляд дяди был прикован к его лицу. - … и у волшебников есть способы узнать подобные вещи.
Выйдя из машины, Гарри оглянулся на дядю, который все еще не мог повернуться к нему сам.
- Я просто подумал… ну… никакой отец не заслуживает того, чтобы похоронить своего сына… хотя так часто случается, - Гарри бросил последний взгляд на человека, который был его родственником. – Берегите себя, Дурсль. Я искренне надеюсь, что мы никогда больше не встретимся, - с этими словами парень захлопнул дверь и ушел.
Он ни разу не обернулся.
