Зверский модерн

Может ли архитектура быть смешной, хотя бы веселой? Или это удел иных, не столь масштабных искусств? Когда зодчим приедается приличествующая ремеслу серьезность, появляются диковинные постройки, вроде дома на Стремянной улице, 11.

[показать]

Ни один из героев на фасаде этого дома не повторяется

тот занятный доходный дом возвели в начале ХХ века Николай Васильев и Алексей Бубырь. Бубырь вскоре стал его хозяином и поселился в нынешней квартире № 10 на шестом этаже. В процессе строительства он отвечал за планировку, а автором стилизованных изображений птиц, рыб и мифологических существ, которыми буквально усеян фасад, был, вероятно, Васильев. Эти монстры не сразу бросаются в глаза, но уж если их заметил – не оторваться! Место для «сказочного» дома не самое подего клоны занимают более эффектные места. Так, по соседству, на Невском, 72, в створе улицы Рубинштейна, возвышается дом архитектора Симы Минаша, явно вдохновленный более ранним проектом Васильева – Бубыря. Здесь тоже сидят совы, орлы и куропатки. Увлекшись таким «звериным стилем», Минаш создал еще более точную копию на Широкой улице (улица Ленина), 33. Но если в доме на Стремянной ни один мотив не повторяется, то в этих более поздних вариантах, как и у архитектора Евгения Морозова на Кронверкском проспекте, 23, имеет место рутинная штамповка. Все эти дома в отличие от прототипа обращены фасадом на солнечный юг, то есть гораздо лучше освещены. Хотя, может быть, в том, что дом на Стремянной смотрит окнами на север, откуда к его создателям и пришло вдохновение, есть особый смысл.

Сааринен

Термин «северный модерн», неведомый в начале ХХ века и до сих пор неизвестный за рубежом, тем не менее знаком петербуржцам. Говорят, родом он из Скандинавии и Финляндии. Мол, пока мастера центральноевропейского модерна работали с мотивами классическими (порой искаженными до неузнаваемости), на севере пытались отыскать альтернативу греко-римской традиции, обращаясь, в частности, к своему фольклору. Например, к финскому эпосу «Калевала», как раз тогда получившему знаменитое оформление одного из лидеров национального романтизма Финляндии, художника Аксели Галлен-Каллелы.

Неудивительно, что похожий сказочный дом можно отыскать в Хельсинки, на центральной улице, носящей имя Александра II. Заказало его зодчему Элиэлю Сааринену страховое общество «Похъела», уже своим названием подтолкнувшее автора к экспериментам. Ведь Похъела – не просто «север» по-фински, но также название мифической «злой» страны из народного эпоса. Сходство с петербургскими памятниками не случайно, а разница в несколько лет не оставляет сомнений, кто на кого повлиял: финское здание немного старше. Колония в данном случае оказалась впереди метрополии. И столицу России вскоре захлестнуло увлечение стилем, придуманным в подконтрольной ей Финляндии. А что же Скандинавия?

[показать]

Асимметрия, камень в облицовке и звериные мотивы – три составляющие зданий северного модерна

Лидваль

Путешествующий по маршруту Хельсинки – Стокгольм не может не заметить существенных отличий в облике двух городов. В шведской столице почти нет сколько-нибудь заметных памятников модерна. У шведов тоже был национальный романтизм, но его расцвет пришелся на 1920-е и принял иные формы. А на рубеже веков лидерство в этой части Европы принадлежало, конечно, «убогим чухонцам», как ни сложно в это поверить тем, кто привык свысока смотреть на «глухую провинцию». Многих северный модерн оставил равнодушным, и это заметно на примере хотя бы Эстонии. Вот уж откуда до Финляндии рукой подать! В Таллине довелось поработать Сааринену, а наиболее заметный памятник северного модерна – здание Немецкого (теперь Русского) драм театра – построили те же Васильев с Бубырем. Но местные зодчие никакого интереса к северному модерну не проявили, и вообще, кроме Хельсинки и Петербурга мотивы этого стиля прижились еще только в Риге.

[показать]

Портал здания страхового общества «Похъела» в Хельсинки

Сомнения в способности финнов в одиночку придумать нечто оригинальное заставило наших исследователей искать аналоги в Швеции. Вот, например, Федор Лидваль, швед, живший и работавший в Петербурге, почти одновременно с «Похъелой» использовал «звериные» мотивы в оформлении дома на Каменноостровском, 1–3. Там впервые в Петербурге появились и пауки, и мухоморы, и над всем этим богатством флоры и фауны – сова. Но, за вычетом подобных деталей, Лидваля с финской архитектурой ничто не связывало. На самом деле сводить северный модерн к одним лишь сказочным или природным мотивам нельзя. Его другая отличительная черта – избыточная монументальность фасадов, достигаемая за счет неотесанных (кстати, более дешевых) каменных плит. Для Лидваля, как и для шведской архитектуры, это нехарактерно. А уж третье свойство – дерзкая асимметрия – шведам в начале ХХ века вообще было чуждо. Что до пауков и различных кикимор, то при всей сенсационности они быстро вышли из моды. Архитекторы разочаровались в таких курьезах и в той же Финляндии после «Похъелы» вычурные орнаменты изгнали из архитектуры в пользу простых геометрических схем. Авторы дома на Стремянной тоже быстро позабыли о диковинных зверях и, в отличие от своих эпигонов, больше к ним не возвращались. Следовательно, сущность стиля не в причудливом декоре.

Ричардсон

Но откуда же взялся северный модерн? В поисках его источников обратимся к далеким временам и столь же далеким странам. Хотя первопроходцы модерна в пылу полемики с академистами, работавшими «в стилях» и привыкшими цитировать и копировать, упирали на абсолютную новизну своих творений, на их положение вне времени и истории, связи с традицией все же были. Северный модерн близок к Средним векам. Не случайно и на Петроградской стороне, и на острове Катаянокка в Хельсинки нет-нет да и возникнет чувство, будто попал в средневековый город. Причиной тому – высокие башни на каждом втором доме. В их нижней части скрываются эркеры, а в изысканных завершениях, как правило, нет функциональной необходимости. Они здесь просто для красоты и асимметрии. В доме на Стремянной средневековый вертикализм присутствует неявно, но есть и эркер, и высокая крыша, и тонкие сбои в симметрии. Кажется, что финнов-то не должны были привлекать эти «замковые» мотивы, ведь они служили напоминанием о шведских захватчиках, оставивших немало памятников крепостного зодчества по всей стране. Но ко времени борьбы за отделение от Российской империи эпоха шведского владычества уже позабылась, и в архитектуре врагом номер один стал имперский классицизм с его производными.

[показать]

Пример северного модерна на широте Рима – одна из библиотек Ричардсона в окрестностях Бостона

Северный модерн близок к предшественнику готики, недооцененному когда-то романскому стилю. Его первооткрывателями оказались американцы, которые начиная с середины XIX столетия бесконечно варьировали образ монастыря раннего Cредневековья, вплоть до того, что даже купили один такой монастырь во Франции и перевезли в Нью-Йорк в качестве музейного экспоната. Своим новым музеям, библиотекам и даже затерянным в лесной глуши частным колледжам они часто придавали романские черты. Это означало здания с тяжелыми приземистыми колоннами и арками, а главное, с подчеркнуто монументальными стенами. Автор самых удачных проектов в неороманском стиле – Генри Ричардсон, создавший несколько университетских библиотек в окрестностях Бостона. Эти постройки 1880-х поразительно близки и к финской, и к петербургской архитектуре эпохи модерна, например к Национальному музею в Хельсинки, возведенному Саариненом. Но как узнали на окраине российской империи о бостонском зодчем? Уж точно не от скандинавских коллег! Пример влияния Ричардсона на европейскую архитектуру можно отыскать совсем не в Стокгольме, а в Лондоне, где один из немногих памятников модерна – галерея «Уайтчепел» – всем своим видом свидетельствует: этот американский стиль в Старом Свете знали. Но по-настоящему наследие Ричардсона пришлось ко двору не на севере, а на северо-востоке континента, в частности в Петербурге. Здесь первым памятником неороманского стиля стало церковное здание – костел в Ковенском переулке. При очевидном стремлении зодчих Леонтия Бенуа и Мариана Перетятковича воспроизвести французскую романику, два основных признака северного модерна – асимметрия и облицовка грубыми плитами – здесь уже есть, отсутствуют лишь диковинные звери и птицы. Выходит, что, соединив декор дома Лидваля с композицией и облицовкой костела, Васильев с Бубырем могли и сами отыскать рецепт северного модерна, не знай они ничего о доме «Похъела». Но они о нем, конечно, знали, даже специально ездили в Хельсинки посмотреть на работы Сааринена. Идеи носились в воздухе…

[показать]

Костел Лурдской Божьей Матери в Ковенском переулке

Жаль, что уникальные приемы, примененные при строительстве дома на Стремянной, были растиражированы модой. Но ценитель модерна, знающий, как нечасто в России количество «модерновых» домов переходило в качество, непременно отличит оригинал от подражаний. А простой прохожий удивится нетривиальным деталям, столь актуальным в эпоху ироничного постмодерна. Иван Саблин

Источник

Все рубрики блога "Прекрасная эпоха модерна" La_belle_epoque

вверх^ к полной версии понравилось! в evernote

Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.

Дневник "Зверский модерн" | lusjl - Дневник lusiko | Лента друзей lusjl / Полная версия Добавить в друзья Страницы: раньше»