Весь вечер, в голове крутились слова песни-

«Утомленное солнце

Нежно с морем прощалось,

В этот час ты призналась,

Что нет любви…».Захотелось послушать,ну просто очень!Стала искать,слушать,а так же читать.

В истории музыкальной культуры нередкими бывали случаи, когда песни одних народов, попав за границы своей страны, приобретали новую жизнь. Не изменяя музыкальной основы, они становились как бы новыми любимыми детьми у новых родителей. И заслуга в этом принадлежит нашим композиторам, музыкантам, исполнителям, которые, любя, превращали чужаков в наших, родных.

Мы не присваиваем себе права подобные явления оценивать, мы их лишь констатируем.

Вот, например, военный марш француза Флориана Германа, под звуки которого армия Наполеона переправлялась через Березину и шла покорять Россию. Французы бесславно ушли, а напевная мелодия их военного марша осталась в русском народном быту и стала впоследствии основой всемирно известного романса на стихи Евгения Гребинки «Очи черные». Так случалось и с некоторыми другими песнями, о которых мы расскажем в нашей новой рубрике.

 Все, кто еще до выхода на экраны нового фильма Никиты Михалкова «Утомленные солнцем» прочли в рекламе его название, не сомневались, что в картине будет воссоздана обстановка далеких предвоенных лет. И зрителя будет ласкать переливчатая и удивительно выразительная мелодия чуть подзабытого танго… И действительно, на протяжении всего фильма музыкальным орнаментом звучит танго «Утомленное солнце» в исполнении известного в предвоенные годы певца Павла Михайлова. Простим режиссеру небольшое прегрешение против истины: как явствует из фильма, события, отображенные там, происходили в 1936 году, а Павел Михайлов записал эту песню на пластинку лишь в 1937, да и текст отличался от звучащего в фильме.

А родилось это танго в соседней Польше — со словами, естественно, на польском языке…

В 30-е годы минувшего века музыкальная жизнь в Польше была многоцветной, яркой и бурной. Кабаре и варьете, театры миниатюр и оперетты, музыкальные салоны и концертные залы никогда не пустовали. И одним из ведущих композиторов того времени был Ежи Петербургский, уроженец славной Варшавы. В юности он готовился посвятить себя серьезной музыке, но встреча с великим Имре Кальманом изменила его творческие планы. По совету короля оперетты Ежи решил работать лишь в жанре легкой музыки. Песни, инструментальные танцевальные пьесы, оперетты, музыка к заговорившему в те годы «великому немому» принесли Петербургскому широкую известность не только в Польше, но и далеко за ее пределами. Однако мировую славу он обрел своими изящными, мелодичными, элегантными танго. Можно напомнить лишь некоторые из них, и ныне не покидающие эстрады самых престижных концертных залов. «О донна Клара», «Уж никогда», «Маленькое счастье», «Ты сам мне говорил», «Ты и эта гитара»… Но самое знаменитое танго Ежи Петербургского появилось в начале 1936 года.

Однажды варшавский поэт-песенник Фридвальд предложил композитору текст песни под названием «Та остатня недзеля» («Последнее воскресенье») с достаточно примитивным содержанием. В соответствии с законами жанра описывалось расставание бывших влюбленных. Молодой человек просит свою возлюбленную встретиться с ним в воскресенье в последний раз, поскольку девушка уходит от него к более состоятельному жениху. Композитора привлекло трогательное описание беседы, лиризм и грусть, сквозившие в каждой строке песни. И, написав к этому тексту танго с адекватными мелодическими интонациями, Ежи Петербургский отдал его известному в Польше эстрадному певцу Мечиславу Фоггу.Успех первого исполнения превзошел все ожидания. Предприимчивые владельцы фирмы звукозаписи «Сирена Электро» предложили Фоггу записать его новую работу на пластинку. Выбор оказался безупречным — многотысячный тираж пластинки разошелся очень быстро, его пришлось повторить. Но и на этот раз высокий спрос на пластинку не был удовлетворен. И мелодия нового танго Ежи Петербургского в исполнении Мечислава Фогга зазвучала по всей Польше, а затем, как обычно происходит со знаковой музыкой, вылетела за пределы границ. Танго звучало во множестве танцевальных салонов и концертных залах, да и во всех помещениях, где имелись вошедшие в культурный быт патефоны. Естественно, что «Сирена Электро», получившая значительную прибыль в результате небывалого успеха записи «Остатней недзели» в исполнении Мечислава Фогга, щедро наградила его драгоценным подарком…

В 1937 году танго Ежи Петербургского долетело и до Советского Союза.Редакторы Центральной студии звукозаписи предложили одному из ведущих джаз-оркестров страны, которым руководил пианист-виртуоз Александр Цфасман, записать небольшую танцевальную программу. С оркестром выступал молодой и обаятельный, правда, пока малоизвестный певец, владелец замечательного баритонального тенора Павел Михайлов. Так уж случилось, что танго «Та остатня недзеля» пришлось по душе и Михайлову, и Цфасману, и потому «Недзелю» было решено включить в программу — с русским текстом поэта Иосифа Альвека.(псевдоним Иосифа Соломоновича Израилевича), 1895 – 1943(?). Автор текста не ушел от песенного стереотипа: в его песне звучал все тот же мотив расставания бывших влюбленных, которое происходит на традиционном для романтических ситуаций берегу моря. Текст Альвека только условно можно назвать стихами. Однако его начальная строка «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…» оказалась весьма приемлемой, поскольку легко запоминалась. И вот новое танго с новым текстом и в замечательной аранжировке Александра Цфасмана было записано на пластинку и получило название «Расставание». Увы, автор музыки был «позабыт», и потому танго оказалось как бы ничейным.

Пластинка «Расставание», как и «Та остатня недзеля» в Польше, сразу стала предметом крайне повышенного спроса. Апрелевский и Ногинский заводы Главпласттреста с трудом удовлетворяли его. Танго «Расставание» стало обязательным атрибутом различных песенно-танцевальных торжеств: семейных и выпускных вечеров, дворовых концертов, всяческих застолий по поводу и без повода.

К сожалению, кроме триумфа, в истории «Последнего воскресенья» есть очень грустные страницы. Его называли и «Танго Смерти»: в нацистских концлагерях под звуки этой мелодии, исполняемой маленьким духовым оркестром, еврейских заключенных вели в газовые камеры. В Треблинке Артур Голд вынужден был руководить таким оркестром и хором до самой своей гибели. После Победы песня зазвучала в польских кинофильмах о зверствах фашистов.

Утомленное солнце нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась, что нет любви.
Мне немного взгрустнулось без тоски, без печали.
В этот час прозвучали слова твои.
Расстаемся, я не стану злиться,
Виноваты в этом ты и я.
Утомленное солнце нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась, что нет любви.

 Авторы: Владимир ПОЛОНСКИЙ, Леонид ШЕМЕТА

 Полностью статью можно прочесть www.zn.ua/3000/3680/31416/