Глава 39 - Признание. Ответ.

Я жду твоей ласки… Я жду поцелуя, -
Отдамся тебе, весь горя.
Твой взгляд меня жёг, жёг и мучил, волнуя,
Возьми же, на все воля твоя…

Я сброшу одежду и властною силой,
Объятьем своим истоми…
И ночь для тебя моё тело хранила.
Меня, - как раба ты возьми…

Сон юности был безмятежно-прекрасный,
Не тронуты были цветы…
Но ты растоптал их жестокий и властный
Мой царь и мой деспот лишь ты…

Целуй меня страстно, целуй безудержно…
Как сильно я этого жду.
Тебе я отдамся покорно и нежно…
Поверь, лишь тебя я люблю!

(кавер-стих на А. Князеву (без понятия хто эт, но еба, как клева))


*** POV ЧхеДжин

Сквозь сон я чувствую возбуждение. Ну вот… опять. Я еще в полудреме, но отчетливо чувствую, как внизу наливает… Рука на автомате залезла под футболку. Рецепторы руки мгновенно передают в мозг, именно в тот участок мозга, что не дает мне покоя, нежные ощущения горячей кожи пресса. И все, пути назад уже нет. И рука двигается к груди, а там… мммм… сосочки томным эхом шепчут в мозг: сожми, приласкай, поиграй, помучай еще и еще. Я одной ногой во сне, другой – в реальности, где плоть требует удовлетворения. С ума сойти, именно в такой час, когда мозг не на сто процентов активен, тело берет свое и конкретно требует удовлетворения. Вот блять. Одна рука остается на груди, другая лезет в трусы… ооооо… я уже мокрый. Поудобнее устраиваюсь на спине, раздвигаю ноги, и начинается медленная, очень томная дрочка. Медленная? Да с хуя ли баня упала! Как торкнуло, так и наярил… и если б не одеяло, потолок бы верняк украсил. Кончил в руку, только б опять не обляпаться. Яхххх… вот так вот… да уж… уфф… Принимаю сидячее положение, надо бы в ванную теперь. Сижу с закрытыми глазами, сижу… И тут меня осеняет: а хули я мастурбирую как придурок в одиночку посреди ночи, когда у меня парень есть? Блять, мой стояк – это его проблема! Месячный больничный лист моего заключения… ээээ… нашего, вернее, проходит через четыре дня… И чо? Я хочу прямо сейчас! Вот как возьмууу… и обрадую СеЁшууу… приеду прямо сейчас… А ужо скока времени? О, два ночи. Ну, нормалек, жить можно… И каааааак завалюсь к нему домой, топну ногой и скажу: секса хачу ^_______^ Мамаша у него все равно спит… Так мы по-тихому трава-вали-уруру)))
Вскакиваю с кровати и пулей в ванну. Сам лыблюсь, мысленно потирая руки. Вот я ему сюрприз устрою, ахуеть не встать! Он меня все эти дни берег, мужественно держался на расстоянии. Ахренеть, как он занял себя под завязку: и на футбол бегал, на работу ходил, и еще до кучи ПДД зубрит. И это мой парень… УВАУуууу!!! Все, мое терпение лопнуло. Да сколько можно? Мне иногда кажется, что он теперь боится… ну, меня обидеть что ли. Короче… дело к ночи… Пора этот барьер переступить, и сделаем мы это… Я думаю такая спонтанная ситуация в тему… А может нет, а может да… Кароч, на месте и проверим.
Тихонечко выскальзываю из квартиры. У круглосуточного магазинчика на углу всегда есть таксующие. Тридцать минут по почти пустым дорогам и я у него. Блять, я нервничаю… А если СеЁн наорет? Скажет: че за импровизация в третьем часу ночи? Черт, если так тупо буду стоять у ворот, дело не продвинется. Не май же на дворе… всего лишь конец марта. Эх, была не была… звоню ему на мобилу, в общем. Долгие гудки…
– Ну же, хен, просыпайся уже.
– Алло… малыш? – наконец-то сонным голосом отвечает СеЁн.
– Хен, привет. Эта… кароч, я у твоих дверей, откроешь мне?

*** POV СеЁн

– Не понял… Че?
– Я внизу стою, открой мне.
Я долго соображаю, как это… Он у дверей? ЗДЕСЬ?
– У каких дверей?
– Хен, ну ты чего? Я у твоего дома, спускай сюда свой зад и открой мне, холодно же.
Блять!!! Он у моего дома?!! Какого хуя посреди ночи его ко мне принесло?!! Я аж с дивана подскочил.
– Какого… тебе не спится?
– Хен, ну не тупи, а? Давай, открывай!
– Да блять, я не дома ща!
Молчание…
– А ты где?
– Да у кореша, с которым работаю.
– С какого перепуга ты у него ночуешь?
Ааааа… сдохнуть можно… Если ему ща навру, то пиздец, не отмажусь потом.
– Так обстоятельства сложились, на пальцах не объяснишь. Какого хрена ты по ночам шастаешь? Че за беспредел ваще?!! – наезжаю на него, лишь бы тему сменить.
Молчание. ЧхеДжин в недоумении, поди. Или я слишком резок был?
– Я… хочу тебя, – скромненько так.
– Че? Эээ… прямо сейчас?
– До, – совсем тихо прозвучало.
Мамочки… Я снова присел на краешек дивана, прикрывая рукой глаза. Я просто не в силах вот так вот посреди ночи осмыслить финт, что выкинул мой малыш. Пхах… он меня хочет… Поэтому и прискакал? Ночью? Сумасшедший… Ну да, ведь месяц уже прошел. А я так и не набрался смелости рассказать нынешнему любовнику, что живу у бывшего. Дотянул. Поздравляю. Ну и…?
– Так. Эта… короче, подожди меня, я ща приеду.
– Не надо, хен. Прости… все так тупо… Давай завтра поговорим.
– Малыш, стой! Да все нормально, просто подожди меня…
– Нет, забудь… Пока, хен.
И он прервал связь. Ебать твою налево! Я соскакиваю с дивана и быстро одеваюсь, матерясь себе под нос и стараясь котэ не разбудить. Если сейчас выбегу, то надеюсь его как раз у подъезда перехватить. Еду в такси и пытаюсь до него дозвониться, а тот трубку не берет. Замечательно! Откидываюсь на сиденье в машине, перевариваю эти события… афигеть… он меня хочет… афигеть… аж среди ночи прибег))) Улыбка непроизвольно озаряет мое лицо. Сладкий, только дождись меня. Доехали быстро. И чо? Где он? Снова звоню, если не ответит, верняк в бубен утром схлопочет. Ура, ответил, и я ору в трубку:
– Ты где?
– Домой иду, – совсем уже сникшим голосом…
И в этот момент я вижу, как он выруливает из-за угла. Он остановился, когда меня заметил, очень удивившись.
– Хен? Ты как здесь?
Я подлетаю к нему и хватаю за грудки:
– Какого хрена ты творишь, яхонтовый?!!
Малыш стыдливо опустил голову, пряча от меня взгляд. Теперь ему стыдно за свой поступок? Кххх… знал бы он, как я им горжусь, и как его выходка меня радует.
– Иди ко мне, – обнимаю свою радость.
Не могу на него сердиться, слишком люблю. Слишком. Так и стояли пару минут, обнявшись у темного подъезда в холодную ночь. Может, отвести его в подъезд и отыметь? Айщ, все равно боязно, у меня теперь комплекс развился. Может просто отсосать и отправить байки? И хватит с него ночных приключений, чудик)))
– Хен, почему ты мне о своем друге не рассказываешь?
О, бляяяяя… пришел час расплаты.
– Язык не поворачивался о нем рассказать, потому что… эммм… он не простой друг. Ты должно быть его помнишь – это ГонУ, он…
– … твой бывший…
Опа! Я обалдело уставился на любимку.
– Откуда ты знаешь?
– От него и узнал.
– От ГонУ? Как? Когда?
– Ну, еще та история… кхм-кхм… тоже рассказать язык не поворачивался.
– Так, а теперь, пожалуйста, поподробнее.
Малыш мнется и теребит край ворота моей куртки.
– Какие у вас с ним отношения? – пытливо заглянув мне в глаза.
– Никакие, просто работаем вместе… Ну? – я уже весь в нетерпении.
– Ох, ладно. В общем, он приходил ко мне в школу и просил тебя оставить.
– ЧТО?!!! Когда это было? – я мгновенно вскипел.
– Ну, в первый учебный день семестра…
– Это… это тогда ты мне отказал? После этого? После разговора с ним???
– Ну…
Я отошел от Чхе, навернул пару кружочков, не в силах справиться с гневом. Это что же получается? Если б не предварительная обработка ЧхеДжина ГонУ, возможно тогда я бы смог убедить его и достучаться. Возможно, уже тогда мы были бы вместе… и не было бы всей этой боли…
– ГонУ! Я убью тебя!
– СеЁн, – ко мне подошел Чхе, – тогда… как я понял, он хотел тебя вернуть и… эта… как он сейчас себя ведет?
– Он знает о моем отношении к тебе, и что ему ничего не светит. Более того… – я снова притягиваю к себе любимого, – Это он меня подтолкнул с тобой помириться.
– Че, честно? Так что, вы тогда общались?
– Не поверишь, я жил у него… ээээ… и живу… до сих пор.
ЧхеДжин изменился в лице.
– Как это…?
Я утыкаюсь ему в шею.
– Пойдем в подъезд. Это очень долгий разговор, а здесь холодно.
Мы зашли в дом и поднялись к нему на этаж, обустроившись на ступеньках лестничного пролета.
– Давно пора рассказать тебе правду о нашей с мамкой «дружбе», да все как-то… не мог.
Малыш молчит, с обеспокоенным видом ожидая моей исповеди.
– Знаешь, почему я жил у ГонУ? Патамуш не смог терпеть мамкины выходки. И началось все с того… веришь, нет? Кхххх… она решила меня женить… блять, на дочке мудака, с которым мега-бизнес строит. Пиздец вещает, бля. И это не смотря на то, что она в курсе о наших с тобой отношениях, но ей похуй. Вот тогда я и ушел. Нажрался в хлам… Как рядом тогда ГонУ оказался я не в курсе, но он приютил меня у себя. Так у него и остался… До кучи на работу к себе устроил.
Я посмотрел на реакцию Чхе, но тот только куда-то в пол смотрел невидящим взором.
– Ей нужны внуки.
– Да не, ей нужна власть, и много-много денег.
– Она еще в прошлый раз мне об этом говорила… Я дословно помню ее слова: «В любом случае, ЧхеДжин, беременным ты не станешь».
– Это она тебе сама так сказала? – опешил я.
– И о беременности, и о том, что отправит тебя учиться заграницу.
Малыш заглянул мне в глаза, спрашивая так ли это… Я только вздыхаю:
– Месяц назад, когда она приехала из командировки, кста, она в Англии была, то привезла с собой документы из тамошнего ВУЗа. Вот почему я снова ушел из дома. Уже поперек горла мне эта хуйня.
– Так это правда? А… а ты чо?
– А я сижу и обнимаюсь с любимым под окнами его дома поздней ночью, и, тем не менее, счастлив до одури.
– Ну СеЁн, а вдруг это… умм… хорошая… эээ… возможность. Я бы не хотел, чтоб ты пожалел.
Вот же дурень, а… Я, шутя, стучу костяшками ему по лбу:
– Ты меня уже столько лет знаешь? Пора бы понять, что это абсолютно не моя стезя. Ну же, посмотри на меня… ну какая, нахуй, из меня канцелярская крыса?
Ну вот, наконец-то он улыбнулся, горе мое… счастье мое… Я целую его в висок, обняв, и он устроился у меня на плече. Гробовая тишина в подъезде. Вообще-то холодно сидеть на бетонных ступеньках, и я подумываю отправить его спать. Но замечаю, что он напряжен как-то странно. Наклоняюсь, чтоб разглядеть его лицо, а он утыкается мне в шею, скрываясь. Я чувствую судорожный выдох и всхлип. О, нет!
– Милый, ты чего?
Поднимаю за подбородок его заплаканное лицо, удивляясь такой перемене.
– Ты чего ревешь? Что я сделал?
Он порывисто обнимает меня обеими руками за шею и горячо шепчет, из-за спазмов ему тяжело говорить.
– Ты так много пережил, я даже не подозревал… Одна мысль, что ты где-то там у чужих живешь, меня с ума сводит… СеЁн… СеЁн… ну как же так?
– Эй, ты чего? Со мной все в порядке, ну… Крышей обеспечен, заработок есть, даже в школу успеваю бегать…
Мои слова его не успокоили. А я сижу и умиляюсь, видя, как сильно он переживает за меня, горькие слезы так и льются.
– Я не хочу, чтоб так было… это не правильно.
Я, уткнувшись ему в макушку, успокаивающе глажу по его волосам, приговаривая:
– Да ладно тебе… Все неважно, только бы ты был рядом. Я же говорил, теперь ты для меня – все. Мне бОльшего и не надо.
– Я не согласен, так не должно быть.
– Да, родной, на самом деле все сложно. Ну а с другой стороны… как тогда быть? Я уже передумал все варианты и так, и эдак… Я сделал свой выбор, я выбрал тебя.
Кончиками пальцев я оглаживаю контур твоего лица, приподнимая за подбородок и заглядывая в заплаканные глаза. В них и боль, и удивление, и переживания и еще кое-что теплое… что, я надеюсь, когда-нибудь выльется в слова, и я их услышу, наконец. А пока… я тянусь к твоим губам, соленым от слез. Поцелуй-нужда, поцелуй-утешение, поцелуй-необходимость… в том, кто составляет половину твоего сердца, в том, кем дышишь, в том… чтобы выжить. На тебе сошелся свет клином – так обычно в песнях поют, и вот незадача, так и в моей жизни. В принципе, так всегда и было.
Через некоторое время ты успокоился, и я, оберегая твое спокойствие, и не заметил, как мы оба задремали прямо там на лестнице. Сквозь сон и усталость от неудобной позы, и холод, что уже достал, но двигаться и беспокоить любимку не хочется, я чувствую, что кто-то трогает меня за волосы и зовет:
– СеЁн… СеЁн проснись…
Женский голос? Не понял… Еле-еле разлепляю глаза, еле-еле фокусирую взгляд на склоненной над нами женской фигуре. И меня будто током прошибло, когда я разглядел мамку Чхе.
– Негоже на холодном бетоне сидеть, идите в квартиру, обязательно выпейте горячего и не опоздайте в школу. Ты меня понял?
– А? Да, омуни…
Она прикоснулась ко лбу Чхе, проверяя температуру, как я понял, потом снова погладила меня по голове:
– Всю ночь здесь просидели? Два идиота… Все, я ушла, вечером поговорим.
Вздохнула и отошла к лифту. Я, пораженный, слышал, как двери лифта открылись на нашем этаже, закрылись, и она, видать, уехала на работу. Увау… ШОК! Что это было? Не накричала… по голове почти ласково погладила… сказала идти в дом… Увау…
– Малыш, малыш… проснись, давай, пойдем внутрь…
– Че? – сонно зевает, – Который час?
– Уже семь, – глянул на дисплей мобилы. – ЧхеДжин, только что твоя мамам уехала на работу.
– Че? Она нас видела?!!
– Угу. Прикинь, сказала заходить, попить горячего и идти в школу.
– И че… дальше? – все еще не веря.
– Сказала, что вечером поговорим.
– О, Боже!
– Все, пошли внутрь. Я замерз и есть хочу.
***
Весь день на занятиях я насиловал мозг, обдумывая все варианты, что мог бы сказать. Оправдываться? Или защищаться? Объяснять и настаивать? Черт, опять она нас застала. Но на этот раз все обошлось без истерик, и даже наоборот… Я вспоминаю ее взгляд: обеспокоенный и какой-то… эммм… заботливый что ли. Ушла на работу, пиздюлей не навешала… и вроде бы как контролировала себя. Уф, надеюсь, с ней будет все в порядке. Я так и не понял, почему она разбудила именно меня? Почему не ЧхеДжина? Странно все это. Невольно вспоминаются слова ГонУ: «Не промажь на этот раз… Вгонишь ее в гроб – малыш тебе этого не простит». Ебени, надеюсь, все обойдется.
Итак, вечер настал. После неимоверно тяжелого ожидания, она, наконец-то, пришла с работы. И через некоторое время вызвала меня для разговора на кухню. Я глянул на обеспокоенного ЧхеДжина и, покинув его комнату, отправился на решающий бой. Мы сели за стол напротив друг друга, посмотрели друг другу в глаза и… о, черт, она не такая, какая была утром … опять этот жесткий взгляд, опять разговор будет не из легких.
– Я сегодня ездила на работу к твоей матери. Наш разговор был, честно говоря, не из приятных. И узнала много интересного – оказывается, ты не живешь дома? Это так?
Кивок.
– Я вообще не понимаю твою мать. Меня крайне поражает и обескураживает, как она может спокойно относиться к тому, что сын непонятно где живет? Я понимаю, что она у тебя не простой человек, со своими принципами, но все равно… почему она ничего не предпринимает?
– Бесполезно. Она знает, что я не изменю своего решения. Не только она имеет свои принципы. Я не вернусь домой, я не собираюсь жить по ее указке.
– О чем ты говоришь? Какая еще указка? Пойми, что взрослым виднее, и они лучше знают, что будет лучше для их ребенка. Она не желает тебе зла. Неужели ты не понимаешь, что ее мотивы продиктованы самыми добрыми намерениями? Что такого, чтобы учиться в Англии? Если б я могла себе такое позволить и отправить сына учиться в самое лучшее заведение, я бы так и поступила.
Я отрицательно мотаю головой:
– Я не собираюсь покидать Корею.
– Но СеЁн, это же не навсегда, получишь образование и вернешься. Здесь нечего бояться.
– Я ничего не боюсь. Я не согласен и точка. Меня не интересуют ни финансы, ни строительный бизнес. Я другой, и она не хочет этого понять и все равно гнет свое.
– И это твой протест? Ты ушел и бросил ее одну? – а вот и наступление – она бьет по слабому месту, давит на жалость. – Это, по-твоему, нормально? А если с ней что-нибудь случится, и никого рядом не будет? СеЁн, хватит ребячиться и возвращайся домой!
А я-то думал, что наш разговор пойдет о другом…
– Омуни… – Господи, опять мы возвращаемся все к тому же, – Скажите честно, вы ведь просто хотите избавиться от меня? Вы прекрасно понимаете, если я вернусь домой, она заставит меня уехать в Англию… чтобы я был подальше от ЧхеДжина? Так ведь?
Она сглотнула, и по ее глазам я понял, что попал прямо в цель. Вот он, камень преткновения – наши с Чхе отношения.
– СеЁн, – начала она с каменным выражением лица, – Я! сказала! НЕТ!
Резко встает, берет меня за предплечье, вынуждая встать, и выводит меня из квартиры вон. Услышав шум, Чхе выбежал из своей комнаты, и, пораженный, видел, как она меня выставляет. Захлопнулась дверь, и сквозь нее я слышу глухие звуки ругани. Кошмар, что творится! Я думал, что мы поговорим, как взрослые люди и… где-то в глубине души я до последнего надеялся, что она все поймет и примет меня. Но черта с два, блять! Я опять остался ни с чем. Опять все повторяется. Я мечусь по этажу, ища пути выхода. Что я могу еще сделать? Господи, как я устал от этого галиматья, что хоть в голос вой! Я снова подхожу к двери… ругань не прекратилась. Ебени, малыш там один борется, а я по другую сторону. Ах, черт! Прислоняюсь лбом к двери, царапая ногтями поверхность… Как же мне хочется выбить ее и увести Чхе нахрен. Ааааа… Я ща с ума сойду! В полном бессилии что-либо сделать, спускаюсь вдоль двери на пол. Господи, подскажи, что же мне делать? Я же понимаю, что ей нельзя волноваться, она все же больной человек. Я чуть отползаю и встаю на колени перед дверью. Лишь умолять и могу.
Вдруг дверь открывается, и выходит Чхе. Он сперва опешил, увидев меня под дверьми и на коленях, потом, поняв к чему все это и еще пуще расстроившись, ринулся в противоположную сторону площадки и забился в дальний угол этажа. Вслед за ним выбегает мать и начинает причитать:
– Что это вы творите? – тоже шокирована моим видом. – Что за детская истерика? Думаете, это на меня подействует? Ничего подобного. Ваша забастовка меня не проймет! Можете сидеть сколько угодно, это мое решение не изменит!
Она, психанув, захлопнула за собой дверь. Пиздец! Я глянул на ЧхеДжина. Он так и сидит в углу, подтянув к груди колени, и оперев голову на руки. Жесть, и я уже сомневаюсь в правильности своих поступков. Он молчит, полностью погрузившись в свои переживания. Так мы сидели какое-то время, и я уже начинаю мерзнуть.
– ЧхеДжин, малыш, иди домой, здесь холодно, – он слишком легко одет для ночевки в подъезде.
– Я не оставлю тебя, – отвечает малыш сникшим голосом.
– Но ты легко одет, простынешь ведь.
– Мне все равно.
– Малыш, да ладно тебе… Ну же, не глупи.
– Сколько ты собираешься здесь сидеть?
– До конца, – сам не знаю до какого.
– Я с тобой.
Он поднял на меня полные решимости глаза. Ох, любимый, кровью сердце обливается. Какие же мы придурки. Кто бы видел нас со стороны – смотрят друг на друга каждый со своего угла и… мерзнут.
Тут снова выходит его мать. Не выдержала все же… Она встает перед Чхе и строгим голосом требует:
– Иди в дом!
– Я не оставлю его.
– Ты слышишь, что тебе мать говорит? Иди в дом немедленно!
Она повышает голос и выглядит очень… эхх… неуравновешенной. Ох, блин, нельзя же волноваться, нельзя!
– Чего ты кричишь? Я не оставлю его, повторяю.
– И что? Ты останешься здесь? Или что? Может, тоже из дома уйдешь? К нему?
ЧхеДжин несмело поднимает на ее глаза:
– Если ты не оставишь мне выбора, то… я… уйду.
Это было для нее слишком, она аж отшатнулась от него.
– Что… – совсем растерявшись, – Это значит?
Он встал к ней и положил руки ей на плечи.
– Мам, да пойми же ты, мы всегда были вместе, так и будет… понимаешь? Если ты отвергнешь его, ты мне просто выбора не оставишь и мне придется уйти, потому что… потому что я уже не могу без него. Он… нужен мне, – малыш опустил голову, борясь с собой. – Если ты откажешься от своих сыновей, то… у тебя… – он снова поднял не нее глаза, полные печали, – Не будет ни одного.
– Что? – у нее потекли слезы, – Что? – и она начала сильно плакать.
– Мам…
Она вцепилась в него, не в силах прекратить рыдания и у Чхе навернулись слезы. Он прижал ее к себе.
– Мам, неужели тебе не нужны такие прекрасные сыновья?
Она поднимает на него глаза, берет в ладошки его лицо.
– Зачем? Зачем ты это делаешь?
– Потому что… – он судорожно вздохнул, и кинул на меня измученный взгляд.
У меня сердце замерло… И он почти шепотом отвечает, борясь со спазмами в горле:
– Потому что… Я ЛЮБЛЮ ЕГО.
У меня в глазах потемнело от услышанного, и я рухнул на руки. Меня стало трясти.
Какое-то время они стояли, обнявшись, пока ее рыдания не ослабли. Заметив это, я посмотрел на них. Она, чуть отстранившись от него, посмотрела прямо на меня покрасневшими от слез глазами и… О, БОЖЕ! … протянула мне руку. Мгновенно заслезились глаза. Я тут же поднимаюсь и буквально падаю в их объятья. Втроем… Плача… Обнявшись… И лишь всхлипы озвучивают спящий дом.
– Придурки… Какие же вы придурки…
Это все, что она смогла сказать. Потом взяла нас за руки и завела в дом.