Один незнакомый человек написал мне письмо, не о Европе написал мне
незнакомый человек, не о Моисее, не о больших пророках, равно как и не о
меньших, не об императоре России и не о царе Иване Грозном, его ужасном
предшественнике. И не о бургомистре или соседе сапожнике, не о близлежащем
городке, не о дальних городах; и даже лес, в котором бродят косули и где я
пропадаю каждое утро, не показывается в его письме. Ничего не рассказывает
он мне и о своей матушке или о сестрах, которые, конечно, давно замужем.
Видимо, его матушка уже умерла, - иначе как бы могло случиться, что на
четырех страницах письма я не нахожу ни одного упоминания о ней? Он
оказывает мне большее, несравненно большее доверие, он делает меня своим
братом - он говорит со мной о своей беде.
Вечером незнакомец приходит ко мне. Я не зажигаю лампу, лишь помогаю
ему снять пальто и приглашаю его попить со мной чаю, потому что как раз в
это время я пью свой вечерний чай. Ведь если у тебя в гостях близкий друг,
незачем слишком заботиться о приличиях. Когда мы уже садимся за стол, я
замечаю, что мой гость чем-то обеспокоен: в его взгляде затаился страх, и
его руки дрожат.
- Верно, - говорю я, - вот это письмо для Вас. И принимаюсь разливать
чай.
- Вам с сахаром? Может быть, с лимоном? В России я научился пить чай с
лимоном. Попробуете?
Затем я зажигаю лампу и ставлю ее в дальний угол на возвышение - так,
чтобы были, собственно, сумерки, лишь немного смягченные теплым розоватым
светом. И лицо моего гостя тоже становится спокойнее и мягче, словно лицо
хорошего знакомого. Я еще раз приветствую его:
- А знаете, я давно уже ждал Вас. - И прежде, чем незнакомец успел
удивиться, поясняю:
- Я знаю одну историю, которую я не мог бы рассказать никому, кроме
Вас. Не спрашивайте, почему так, скажите только, удобно ли Вам сидеть,
достаточно ли сладок чай и хотите ли Вы послушать эту историю?
Мой гость улыбнулся. Потом просто ответил:
-Да.
- Три раза "да"?
- Три раза.
Мы оба откинулись на спинки кресел, так что наши лица оказались в тени.
Я отодвинул мою чашку, порадовался золотистому отблеску чая, медленно вновь
забыл эту радость, затем спросил:
- Вспоминаете ли Вы еще о Господе Боге? Незнакомец задумался. Его глаза
смотрели далеко в темноту и с их двумя маленькими пятнышками света в зрачках
напоминали две длинные аллеи в разросшемся парке над которым широко
распростерлось лето и солнце. Они точно так же начинаются под сумеречным
сводом ветвей тянутся через сужающуюся темноту и заканчиваются мерцающей в
отдалении точкой - выходом в намного, может быть, более светлый день. Пока я
думал об этом, он сказал - медленно и словно бы неохотно слыша собственный
голос:
- Да, я еще вспоминаю о Господе Боге.
- Хорошо, - сказал я благодарно, - потому что моя история как раз о
Нем. Но сперва скажите мне еще вот что: разговариваете ли Вы иногда с
детьми?
- Бывает, во всяком случае, мимоходом.
- Тогда Вам, может быть, известно, что из-за безобразного непослушания
Его рук Богу так и не довелось узнать, как, собственно, выглядит готовый
человек?
- Я где-то слышал об этом, не знаю только, от кого, - ответил мой
гость, и я увидел, как по его липу пробежали неясные воспоминания.
- Все равно, - прервал я их, - послушайте дальше. Много времени терпел
Бог эту неизвестность. Ведь терпение Его велико, как Его могущество. Но
однажды, когда между Ним и землей много дней стояли плотные облака, так что
Он почти не знал уже, не приснилось ли Ему все - мир и человек и время, - Он
кликнул Свою правую руку, которая так давно была изгнана из Его взгляда и
трудилась, склонившись над мелкими второстепенными тварями. Она с
готовностью предстала перед Ним: она думала, что Бог теперь наконец-то
простит ее. И в самом деле, когда Бог увидел ее, ее красоту, юность и силу.
Ему захотелось помириться с ней. Но Он тут же спохватился и, глядя в
сторону, приказал: "Ты отправишься на землю. Ты примешь облик, который
видела у человека и обнаженной поднимешься на гору, так чтобы я мог
хорошенько тебя рассмотреть. Перво-наперво, как только спустишься на землю,
подойди к молодой женщине и скажи ей, но очень тихо: я хочу жить. Тогда
вокруг тебя возникнет малая темнота, потом большая - она называется
детством, - а потом ты станешь человеком и поднимешься на гору, как Я тебе
приказал. Все это займет лишь мгновенье. Ступай".
Десница попрощалась с шуйцей, при этом называла ее многими ласковыми
именами и даже, как уверяют, вдруг склонилась перед ней и воскликнула: "О
Святой Дух!" Но уже подошел апостол Павел, отнял у Господа Бога правую руку
и передал ее ангелу-хранителю, который унес ее, завернув в свои широкие
одежды. Бог же левой рукой закрыл рану, чтобы кровь не хлынула на звезды и
не пролилась оттуда скорбным дождем на землю. Чуть погодя Бог, Который
внимательно следил за всем, что происходило внизу, заметил, что возле одной
горы собралось необычно много чем-то встревоженных людей в железной одежде.
И Он стал ждать, чтобы туда поднялась Его рука. Но там появился лишь
какой-то человек в красном, как Ему показалось, плаще; он волочил на себе
что-то черное, раскачивающееся из стороны в сторону. В тот же миг Его левая
рука, которая сдерживала Его открытую кровь, всполошилась и, прежде чем Он
успел ей помешать, соскочила со своего места и заметалась, как помешанная,
меж звездами, вопя: "О несчастная десница' И я никак не могу ей помочь!" Она
отчаянно билась, стремясь отделиться от плеча. А вся земля стала красной от
крови Бога, и уже невозможно было разглядеть, что там происходит. Бог тогда
чуть не умер. Из последних сил Он призвал обратно свою десницу; она пришла
бледная, дрожащая, и легла на свое место, словно больной зверь. Но даже
шуйце, которой ведь уже было кое-что известно, поскольку она узнала там на
земле десницу Божию, когда та в красном плаще всходила на гору, - даже шуйце
не удалось выведать у нее, что происходило на горе дальше. Видимо, это было
что-то очень страшное. Потому что десница Бога до сих пор еще не оправилась
и страдает от воспоминаний не меньше, чем от Божьего гнева, ибо Бог все еще
не простил свои руки.

Я остановился и перевел дыхание. Незнакомец закрыл лицо ладонями. Мы
долго сидели молча. Потом незнакомый человек сказал голосом, который я знаю
уже давно:
- Почему же Вы рассказали эту историю именно мне?
- Кто бы еще ее понял? Вы пришли ко мне не по службе, без чина, безо
всякого земного титула, почти без имени. Когда Вы вошли, было темно, но я
все же заметил в Ваших чертах сходство...
Незнакомый человек вопросительно посмотрел на меня - Да, - ответил я
его тихому взгляду, - я часто думаю, что Божья рука, может быть, снова в
пути...